Владимир Мединский - Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра
До того, как начал совершать одну ошибку за другой, до того, как они слились в какую-то гигантскую суперошибку, он действовал точно PR-волшебник.
Знаменитый патриарх и, по сути, — соправитель Российского государства, вообще-то изначально — крестьянский сын и сирота из глухой провинции. Он родился в 1605 году в нижегородском селе и был окрещен Никитой. Мать умерла, отец женился на другой, мачеха Никиту невзлюбила... Всё как в сказке. Русской сказкой с обязательным счастливым концом и была его жизнь — до поры до времени. Пока же отец бил мачеху за отношение к пасынку, а та отмщала мужнины побои на нем же. Раз, когда голодный Никита хотел забраться в погреб, мачеха его подтолкнула, он упал и едва не погиб. Об этом Никон, никогда не забывавший нанесенные ему обиды, рассказывал позже сам. В его житии эта история имеет вариант: мачеха, увидев, что он забрался в печку, заложила ее дровами и хотела поджечь. Спасла бабушка. Ужас какой-то.
Но и эта малоприятная семейная история сработала на имидж Божьего избранника: современникам было очевидно, что это Господь не попустил погибели мальчика. Стало быть, имел на него виды...
С его же слов ходила такая легенда. Начав обучаться грамоте, отправился Никита с монастырскими служками гулять и зашел к какому-то татарину, славившемуся по околотку тем, что искусно гадал и предсказывал будущее. Гадатель спросил: «Какого ты роду?» — «Я простолюдин», — отвечал Никита. «Ты будешь великим государем над царством российским!» — сказал ему татарин. Что за татарин? Почему татарин? Неважно. Скажете, глупо патриарху Всея Руси ссылаться на авторитет какого-то околоточного гадателя? Да еще и мусульманина, скорее всего?
А вы патриархами не были, чтобы заключать о таких вещах. На простых людей в XVII веке такие истории, переходящие из уст в уста, производили впечатление. А слова «великий государь» можно понимать по-разному.
Но вот злая мачеха умерла, умер и отец, Никита остался сам себе хозяином и женился. Грамотный, он пристрастился к книгам и церковным богослужениям... Вскоре Никита был посвящен в сельские приходские священники. Ему было 20 лет.
Об обстоятельствах его возвышения мы можем судить только по тому, что рассказывал он сам. Его жизнь и карьера — опять же до поры до времени — никого особенно не интересовала. Так мы узнаем, что поп Никита перешел в Москву по просьбе московских купцов, узнавших о его начитанности. Каких купцов? Какой такой особой начитанности? Неважно. Главное, что в Москве.
Он имел от жены троих детей, но все они умерли во младенчестве. Смерть детей принял он за небесное указание, повелевающее ему отрешиться от мира. Никита уговорил жену постричься в московском Алексеевском монастыре, дал за ней вклад, оставил денег на содержание, а сам ушел на Белое море и постригся в ските под именем Никон. Ему было 30 лет.
Русский Север всегда имел для церкви особое значение[141]. Пребывание там воспринималось как служение, как подвиг веры. Двенадцать монахов жили в отдельных избах, раскинутых по острову, и только в субботу вечером сходились в церковь. Царь ежегодно давал им жалованье хлебом и деньгами, а рыбаки снабжали братию рыбой, в виде подаяния, но житие было трудное...
На острове Никон быстро рассорился со всеми (тут, кажется, впервые проявилась затаенная стервозность его характера) и ушел в пустынь, находившуюся на островах Кожеозера. Он не любил жить с братией, предпочитал уединение и поселился на особом острове, где занимался рыбной ловлей. Тем не менее (а может, как раз благодаря этому... никому не успел насолить) когда умер игумен, братия пригласила Никона занять его пост. И он снова отравился в Москву, чтобы явиться с поклоном к молодому царю Алексею Михайловичу, как в те времена было принято у настоятелей монастырей. Ему было уже 40 лет.
Душевный друг царя
Да, Алексей Михайлович был Леонид Ильичем XVII века, но только еще более добродушным и простым в общении. Он любил заводить новых друзей, и ему очень нравилось, когда человек откликался на его доброту. А тут при его дворе появился довольно молодой, но опытный церковный специалист с прекрасно подвешенным языком, человек, знающий и Москву, и далекую провинцию... С отсветом святости, которым одаряли дальние северные погосты и монастыри. Это было приятно для набожного царя.
Нет, недаром Никон уезжал из Белокаменной на Белое море! Так в крупных компаниях отправляют перспективного будущего руководителя в региональный филиал, чтобы понюхал пороху. Так кремлевского чиновника делают губернатором, зная, что он может вернуться на большую должность. У Никона сама жизнь сложилась так — или он сам ее сложил, — чтобы предоставить ему один-единственный, но уникальный шанс.
О чем они там с царем при первой встрече разговаривали, неизвестно. Но известно, что молодому государю до такой степени понравился кожеозерский игумен, что он тотчас же велел ему остаться в Москве. По царскому желанию патриарх посвятил Никона в сан архимандрита Новоспасского монастыря. Это было особое назначение. В этом монастыре была родовая усыпальница Романовых, Алексей Михайлович частенько наезжал в Новоспасский помолиться за упокой души своих беспокойных предков. Встречи с архимандритом стали регулярными. Придворные отмечали: чем чаще беседовал царь с Никоном, тем более проникался к нему расположением.
В общем, скоро царю стало не хватать общения с архимандритом во время наездов в монастырь, и он приказал Никону приезжать к себе во дворец каждую пятницу. Тогда же он стал называть его «собинным», то есть особым другом.
У крестьянского сына, сельского попа и беломорского монаха образовался уникальный ресурс. Как им воспользоваться? Инстинкт пока не отказывал ему, и Никон, пользуясь расположением государя, стал просить его не за себя, а за утесненных и обиженных (!). Проявилась ли в этом особая хитрость Никона, неизвестно.
Но ход получился прекрасный, имидж создавался как раз такой, какой надо.
Бескорыстный заступник обиженных?! Вот это было царю по нраву! Алексей Михайлович тут же дал Никону статус «омбудсмена» (естественно, в те времена никто на Руси не слышал такого слова) и поручил принимать «сторонние» прошения. Уполномоченный царя по правам человека брал просьбы от всех тех, кто искал царского милосердия и управы на неправых судей. Изучив и сделав свое заключение, Никон передавал бумаги в царские руки. Конечно же, тут его стали беспрестанно осаждать просители — не только в монастыре, но и на улицах Москвы, на пути к царю.
Омбудсмен действовал, справедливость торжествовала, самодержец ликовал. Никон приобрел славу народного защитника и всеобщую любовь в Москве. Чем больше он нравился царю, тем больше нравился народу. Он уже был большим человеком, но никто ему тогда не пенял, что, мол, из грязи в князи...
