Денег больше чем у бога. Хедж-фонды и рождение новой элиты - Себастьян Маллаби
РАСПАД ЕВРОПЫ, КОТОРЫЙ НАБЛЮДАЛ ДЖОНС сначала в Германии, затем в Испании, был экстремальной версией беспорядков, происходивших в его собственной стране. Америка «Великого Гэтсби» уступила дорогу Америке «Гроздьев гнева» Джона Стейнбека, эра джаза сменилась движением к Великой депрессии. За крахом в октябре 1929-го на Уолл-стрит последовала серия провалов начала 1930-х годов. Инвесторы толпами удирали с рынка, и энергичные ранее брокеры поутихли. Говорили, что в то время можно было прогуляться по знаменитым «каньонам» среди небоскребов недалеко от фондовой биржи и услышать из распахнутых окон лишь стук костяшек — это играли в нарды15. Однако удивительным было то, что, учитывая его юношеские приключения в тайных левых организациях, Джонс вышел из этой суматохи более рассудительным, чем был ранее. Он честолюбиво боролся с важнейшими вызовами своего поколения, но сделанные им в результате этого выводы тяготели к умеренности.
Политические убеждения Джонса проявились в его работах, которые он писал как социолог и журналист. В конце 1930-х, когда угроза нацизма расползлась по Европе, Джонс погрузился в исследовательскую работу для своей докторской диссертации, движимый желанием понять, могла бы такая же катастрофа разразиться в его родной стране или нет16. Тема его диссертации отражала озабоченность левых политиков классовой структурой общества. Он стремился проверить левые тенденции в экономических условиях Америки и их отношение к собственности; он поставил себе цель «разобраться, в какой степени, по нашим основным представлениям, мы — единый народ, а в какой — наш дом разделен»17. В конце 1938 — начале 1939 года Джонс быстро приехал вместе с Мэри в очаг промышленного конфликта в Акроне, штат Огайо, и собрал команду помощников, чтобы опросить на месте происшествия 1700 участников конфликта. Проанализировав результаты опроса с помощью ряда статистических инструментов, он пришел к выводу, что сильное экономическое разделение в действительности не приводит к поляризованным идеологиям. Это было отречением от социалистических претензий его молодости и признанием жизнеспособности американской демократии.
Диссертация Джонса, которая вышла в 1941 году в виде книги под названием «Жизнь, свобода и собственность», стала стандартным учебником по социологии. И в то же время она послужила стартом новой карьеры Джонса — на этот раз журналистской. Журнал Fortune опубликовал его диссертацию в сокращенном виде, а также предложил Джонсу работу, и он с радостью согласился, несмотря на то что писательство оказалось для него тяжелым трудом. В эссе, опубликованном в 1942 году, Джонс предостерегал, что по окончании войны экономика, контролируемая правительством Рузвельта, должна быть демонтирована18. Его уважение к рынку, которое подтверждало его отступление от социализма к политическому центру, было смешано с постоянным интересом к программам перераспределения. «Идеальной была бы, — писал он в Fortune, — комбинация левых и правых: консервативная, насколько это возможно, защита свободного рынка и радикальная, насколько необходимо, защита благосостояния людей».
В 1948 году авторская работа, написанная по заданию Fortune, предоставила Джонсу возможность обратить свое внимание на финансы — тему, которую он в основном игнорировал в течение 20 лет, с тех пор, как работал на консультанта по инвестированию. В эссе, которое в итоге появилось в мае 1949 года под названием «Тенденции прогнозирования», предугадывалось множество хеджевых фондов, которые появились позже. Эссе начиналось критикой «стандартного, старомодного способа предсказания курса фондовой биржи», который заключался в оценке загрузки товарных вагонов, товарных цен и других экономических данных с целью определения стоимости государственных ценных бумаг. Такой подход к стоимости рынка не мог охватить многое из происходящего: Джонс приводил случаи, когда при отсутствии данных об изменениях в экономике стоимость ценных бумаг резко снижалась. Отвергнув фундаментальный анализ, Джонс обратил свое внимание на то, что, по его мнению, было более выгодной предпосылкой: мнение, что курсы акций двигались по предсказуемым шаблонам психологии инвесторов. Деньги, возможно, были абстракцией, рядом числовых символов, но они также были средством для самовыражения алчности, ужаса и зависти, это был барометр психологии толпы19. Возможно, для социолога было естественным рассматривать такое предположение как привлекательное.
Джонс полагал, что эмоции инвесторов задают тенденции для движения курсов акций. Подъем на фондовом рынке придает инвестору оптимизма, а тот, в свою очередь, провоцирует дальнейший рост на рынке; этот рост снова придает оптимизма участникам рынка и так далее, и таким образом эта цепочка обратной связи поднимает курс акций, создавая выгодный тренд, по которому можно было следовать с прибылью. Фокус был в том, чтобы выскочить как раз в момент, когда психология претерпевает поворот — когда цепочка обратной связи довела цены до неприемлемого уровня, а алчность превратилась в ужас, и маятник качнулся обратно. Прогнозисты, которых Джонс охарактеризовал в Fortune, предлагали новые способы отслеживания этих переломных моментов. Некоторые считали, что если индекс Доу-Джонса поднимается, в то время как большинство отдельных акций падает, то гонка сходит на нет. Другие утверждали, что если курс акций поднимается, но объем продаж снижается, то покупатели уходят с «рынка быков» и прилив скоро повернет обратно. И все разделяли мнение, что секрет финансового успеха заключался в графиках цен на фондовой бирже, потому что паттерны на графиках повторялись.
В своем уважении к прогнозистам, ориентирующимся на графики, Джонс казался странно несведущим в академической экономике. В 1933 и 1944 годах Альфред Коулс, один из основателей статистической экономики, опубликовал два исследования, в которых рассматривались тысячи рекомендаций по инвестированию, выданные финансистами-практиками. Первая из этих статей называлась «Могут ли предсказывать прогнозисты фондового рынка?». На этот вопрос был дан лаконичный ответ: «Сомнительно». Джонс выборочно процитировал в Fortune работу Коулса, упомянув мимоходом, что этот эксперт обнаружил подтверждение динамики в месячных графиках. Он не стал упоминать ни то, что Коулс не обнаружил динамики, когда изучал цены по отчетам с трехнедельным