Ха-Джун Чанг - Как устроена экономика
Такая практика оставляла компании очень мало средств для инвестирования, например, в оборудование, НИР и обучение персонала, что в перспективе снижало ее производительность и конкурентоспособность. Когда же в компании разражалась катастрофа, большинства профессиональных менеджеров и краткосрочных акционеров, организовавших ее кончину, уже там не было.
Финансиализация нефинансовых корпораций
Новая финансовая система не только привела к тому, что нефинансовые корпорации стали работать с более коротким периодом прогнозирования. Она также сделала их более финансиализированными, то есть зависимыми от собственной финансовой деятельности. Учитывая более высокую доходность финансовых активов по сравнению с традиционными, многие компании стали перенаправлять свои ресурсы на управление финансовыми активами. Такое смещение акцента сделало их еще менее заинтересованными в наращивании долгосрочного производственного потенциала и заставило уделять все больше внимания получению краткосрочной прибыли, которую постоянно требовали заинтересованные в ней акционеры.
В последние пару десятилетий ряд корпораций активно расширяли свои финансовые подразделения, например: GE Capital компании General Electric, GMAC компании GM и Ford Finance компании Ford. Некоторые из них стали настолько значительными, что летом 2013 года Совет по надзору за финансовой стабильностью при правительстве США назвал самое крупное из них, GE Capital, одним из «системно важных финансовых институтов» (SIFI) – этот статус обычно получали только крупнейшие банки.
Последствия чрезмерной эксплуатации финансового сектора
При новом режиме финансовый сектор стал гораздо более выгодным, чем нефинансовый, – хоть так было не всегда{117}. Теперь он мог позволить себе предложить заработные платы и бонусы, намного превышавшие то, на что хватало ресурсов у других секторов, и привлекать самых ярких людей, независимо от того, какие науки они изучали в университетах. К сожалению, это привело к нерациональному использованию талантов, поскольку люди, которые могли бы принести больше пользы в других профессиях – в технике, химии, да в чем угодно, – оказались заняты продажей деривативов или построением математических моделей для их ценообразования. Кроме того, большие суммы денег, затраченные на обучение, ушли впустую, поскольку многие люди не применяли те знания, которые им изначально давали[111].
В финансовом секторе сосредоточилось непропорционально большое количество богатства, что тоже давало ему возможность очень эффективно лоббировать свои интересы, шедшие против правил, даже если они были социально полезными. Растущий двусторонний поток сотрудников между финансовой индустрией и регулирующими органами означал, что в лоббировании часто даже не было необходимости. Множество чиновников регулирующих органов, прежде работавших в финансовом секторе, инстинктивно сочувствовали отрасли, которую пытались регулировать, – такая ситуация получила название «проблема вращающейся двери».
Еще большую проблему создавало то, что «вращающаяся дверь» поощряла скрытую форму коррупции. Государственные служащие могут нарушить правила – иногда, до определенного предела, – чтобы помочь своим потенциальным будущим работодателям. Некоторые высокопоставленные чиновники поступают еще умнее. Уходя с работы, они даже не думают тратить силы в поисках новой. Они просто создают собственные фонды прямых инвестиций или хедж-фонды, куда бенефициары, которым они раньше помогали обходить законы, будут вкладывать деньги, даже если бывшие чиновники имеют мало опыта в управлении инвестиционными фондами.
Еще сложнее обстоит дело с преобладающей профинансовой идеологией, появившейся благодаря могуществу сектора и его финансового вознаграждения людей, работающих в нем или на него. Большинство политиков и чиновников регулирующих органов не спешили реформировать систему финансового регулирования после кризиса 2008 года, несмотря на некомпетентность, безрассудство и цинизм индустрии, которые он показал, – и не только из-за силы лоббирования, а по причине их идейной убежденности в том, что предоставление максимальной свободы финансовой индустрии лежит в области национальных интересов.
Реальные числа
Сегодня финансовые кризисы происходят неимоверно часто
Большинству людей мировой финансовый кризис 2008 года, скорее всего, предоставил достаточно доказательств того, что новая финансовая система не в состоянии выполнить свои обещания в отношении повышения эффективности и стабильности. Но важно отметить, что у этого кризиса было множество предвестников – небольших кризисов в течение трех предшествующих десятилетий. Список, включающий только самые основные из них, все равно впечатляет.
В 1982 году в Чили произошел крупный банковский кризис после радикальной либерализации финансового рынка в середине 1970-х в условиях диктатуры Пиночета. В конце 1980-х сберегательно-кредитные компании США, называемые еще сберегательными ассоциациями, претерпели крупные неприятности, после того как получили от правительства США разрешение заниматься рискованной, но потенциально высокодоходной деятельностью, такой как коммерческая недвижимость и потребительские кредиты. Чтобы навести порядок, правительству США пришлось закрыть почти четверть сберегательно-кредитных компаний и ввести государственные средства, эквивалентные трем процентам ВВП.
1990-е начались с банковских кризисов в Швеции, Финляндии и Норвегии после проведения в них в конце 1980-х годов финансового дерегулирования. Затем был «текиловый» кризис в Мексике в 1994-м и 1995 году. А за ним последовали кризисы в странах «экономического чуда» Азии – Таиланде, Индонезии, Малайзии и Южной Корее – в 1997-м, которые были вызваны финансовой открытостью и дерегулированием этих стран в конце 1980-х – начале 1990-х годов. По пятам за азиатским пришел русский кризис 1998 года. В 1999 году последовал бразильский кризис, а в 2002-м – аргентинский, и оба в значительной степени были следствием финансового дерегулирования. И это лишь самые известные события. На самом же деле мир видел намного больше финансовых кризисов, начиная с середины 1970-х. Согласно широко цитируемому исследованию{118}, в период после Второй мировой войны и до середины 1970-х, когда финансовый сектор находился в условиях жесткого управления, практически ни одна страна в мире не столкнулась с банковским кризисом. С середины 1970-х годов и до конца 1980-х количество стран, столкнувшихся с банковским кризисом, выросло до 5–10 процентов, согласно их доле в мировом доходе. В середине 1990-х эта доля подскочила практически до 20 процентов. В середине 2000-х годов отношение быстро упало до нуля на несколько лет, но затем снова выросло до 35 процентов, за чем последовал мировой финансовый кризис 2008 года.
