Стивен Ландсбург - Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь
Женщинам может быть выгодно не допускать появления такой продукции на рынке. При этом они могут действовать как Ford, General Motors и Chrysler, договаривающиеся подавлять новую технологию производства автомобилей, которая прекрасно служила бы их клиентам. В обычных условиях каждому участнику «большой тройки» оставалось бы только гадать, кто первым попытается нарушить договоренность. Но если они смогут сделать так, что инновация будет объявлена вне закона, то руководители автопредприятий смогут спокойнее спать по ночам.
Кроме того, женщины не могут просто договориться между собой, чтобы избежать опасных методов контроля над рождаемостью или косметической хирургией. Помимо логистических проблем оформления договора между сотней миллионов сторон, мошенничество и уклонение от исполнения договора стали бы неуправляемыми. Единственная надежда на запрет подобных продуктов, и феминистские организации предприняли значительные усилия в этом направлении.
На первый взгляд кажется необъяснимым, что политическое лобби, наделяющее женщину абсолютным правом решать, отказаться от аборта или нет, стремится лишить ту же самую женщину права выбирать себе бюстгальтер по размеру. Если женщины — рациональные, разумные существа, способные оценивать риски для своего здоровья (не говоря уже о других весомых вопросах) при прекращении беременности, то можно ожидать, что они способны оценивать риски для здоровья при использовании силиконовых имплантантов или гормональных средств контроля над рождаемостью.
Теория картелей гласит, что феминистки правы, а высказанные мной правдоподобные возражения ошибочны. Производители могут выиграть от законов, ограничивающих инновации. General Motors способна самостоятельно решать, нужно ли ей осваивать новые технологии автомобилестроения, но все еще может хотеть запрета технологии — не для защиты ее для себя, а для защиты ее от конкурентов. Если бы GM могла стать единственным новатором, это было бы великолепно, но, принимая во внимание реалии конкуренции, компания предпочла бы, чтобы инновация исчезла.
То же верно и в отношении женщин. Любая женщина, которая захотела бы имплантировать себе силиконовую грудь и была бы уверена в том, что у нее единственная силиконовая грудь в Америке, была бы счастлива. Но принимая во внимание реалии (если имплантанты законны, то ее конкурентки тоже приобретут их), она может предпочесть полный запрет на них[40].
Лучший довод против запрета новых технологий состоит не в том, что они выгодны производителям, а в том, что они выгодны их потребителям. Точно так же лучший довод против запрета косметических имплантантов груди состоит не в том, что они гарантируют свободу женщинам, а в том, что они доставляют удовольствие мужчинам. Экономически корректный довод — это самый политически некорректный довод, какой только можно себе представить.
Тщательный анализ затраты-выгоды, вероятно, привел бы к выводу, что грудные имплантанты должны быть признаны законными, потому что выгоды для мужчин превышают затраты для женщин[41]. Можно было бы даже прийти к выводу, что выгоды для самих женщин (например, с точки зрения самооценки и возможностей трудоустройства) уже превышают затраты. Но правдоподобная альтернатива заключается в том, что запрет на грудные имплантанты защищает женщин от вредной для них конкуренции, и происходит это за счет мужчин. Когда чикагские мясники захотели проводить вечера дома со своими семьями, они убедили городской совет запретить продажу мяса после шести часов вечера (сейчас этот закон отменен). Простое соглашение среди мясников закрывать свои лавочки пораньше привело бы к уклонению от соблюдения договоренности, создавая непреодолимый соблазн оказаться единственным в городе мясником, торгующим по вечерам.
Наивный наблюдатель может подумать, что мясники вряд ли выиграли от закона, ограничивающего свободу выбора часов отдыха и работы. И этот наблюдатель мог бы подумать, что мужчины вряд ли могут выиграть от закона, ограничивающего свободу иметь несколько брачных партнеров, или что женщины могут выиграть от закона, ограничивающего свободу делать себе косметические операции. Но договоренность, даже если она взаимовыгодна, должна поддерживаться санкцией. В Китае в начале XX века товары перевозились на баржах, которые тянули команды из шести человек, получавшие хорошее вознаграждение, если прибывали в пункт назначения вовремя. Так как каждый из них считал, что успех зависит главным образом от усилий других пяти членов команды, вся группа страдала от постоянного саботажа. Если все остальные тянут усердно, то сообща, в команде, работа в любом случае будет выполнена, а тогда какой смысл надрываться? Если больше никто не старается, то и вся команда в любом случае не станет стараться, а тогда какой смысл надрываться? Каждый производит один и тот же рациональный расчет, все отлынивают от работы, товар доставляется с опозданием, и никто не получает денег.
Команды бурлаков быстро создали механизм для предотвращения столь плачевных результатов. Шесть членов команды вскладчину наняли седьмого, который подгонял их плеткой.
Когда от правительства требуют, чтобы оно заставляло соблюдать законы, это не так уж сильно отличается от найма погонялыцика с кнутом. (Тем не менее есть существенное различие между бурлаками и мясниками: когда бурлаки вступают в сговор с целью организовать более усердную работу, в этом заговоре нет жертвы. Когда же в сговор вступают мясники с целью оказания меньшего объема услуг, это заговор против публики).
Брачные игры — это игры, в которых победителем может стать каждый. И даже несмотря на это, здесь остаются возможности для конфликта по поводу того, как поделить добычу. Так как на кону стоит очень многое, неудивительно, что коалиции формируются, распадаются, обращаются к правительству с призывами возродить их. Игры порождают стратегическое поведение. Сюда же относится и игра, в которой кое-кто из участников считает, что всякая стратегия справедлива.
Глава 18. Проклятые победители и печальные проигравшие: почему жизнь полна разочарований
Экономическая теория предсказывает, что вы не получаете от этой книги такого удовольствия, как ожидали. Это частный случай более общего утверждения: большинство вещей в жизни оказывается не такими, как вы думали. Хотя психологи, поэты и философы часто отмечали этот феномен, мало кто признается, что он является необходимым следствием взвешенного, рационального принятия решений.
Процесс выбора книги чреват риском и неопределенностью. К счастью, ваш читательский опыт — ценное руководство. Он позволяет вам формировать некоторые ожидания относительно качества каждой книги. Ваши ожидания иногда бывают глубоко ошибочны, но в среднем они гораздо лучше случайных догадок.
Одни книги лучше, чем вы могли бы предположить, а другие — хуже, но вряд ли вы ошибаетесь в одну сторону гораздо чаще, чем в другую. Если вы всякий раз либо переоцениваете, либо недооцениваете качество книги, то, в конце концов, обнаружите собственную предвзятость и постараетесь ее скорректировать. Так что разумно предположить, что ваши ожидания бывают слишком заниженными примерно так же часто, как и слишком завышенными.
Это означает, что если вы случайно взяли с полки эту книгу, то она с такой же вероятностью превзойдет ваши ожидания, как и не оправдает их. Но вы ее выбрали не случайно. Рациональный потребитель, вроде вас, выбрал ее, потому что это была одна из немногих доступных книг, которая, как вы полагали, должна была оказаться среди лучших. К сожалению, это делает ее одной из немногих доступных книг, чье качество вы, скорее всего, переоценили. В этих обстоятельствах читать ее — означает испытывать разочарование.
Логика вероятного разочарования преследует каждый аспект нашей жизни, в которой мы постоянно вынуждены выбирать. Даже если ваши суждения в целом непредвзяты, ваши суждения о той деятельности, которой вы решили заняться, как правило, слишком оптимистичны. Ваши оценки потенциальных брачных партнеров могут быть в среднем абсолютно верными, но тот, кто кажется вам идеально подходящим — это тот, чьи недостатки вы, скорее всего, просто не заметили.
Еще хуже обстоят дела, когда вы покупаете что-то на аукционе. Когда вы назначаете самую высокую цену, то можете быть уверены лишь в одном: никто из находящихся в этом помещении не считает, что этот лот стоит столько, во сколько вы его оценили. Это наблюдение только означает, что вы, вероятно, переоценили реальную стоимость вещи. Вечно мрачные экономисты называют это явление «проклятием победителя».
Представьте себе, что вы хорошо осведомленный застройщик, подающий заявку на закрытых торгах на земельный участок. Ваша экспертная оценка говорит вам, что если вы сможете приобрести эту землю за 50,000 долларов, то получите солидную прибыль. Можно предположить, что в данных обстоятельствах вы будете рады выиграть на аукционе этот участок земли за 50,000 долларов. Но если вы действительно выиграете аукцион по этой цене, то узнаете, что экспертные суждения ваших конкурентов привели их к менее оптимистическим оценкам, чем ваша. Если вы не вполне уверены в достоверности имеющейся у вас информации, то, вероятно, задумаетесь, так ли уж выгодно покупать эту землю за 50,000 долларов.
