Сборник статей - Путь в Европу
Ни в одной из стран Новой Европы нет узаконенной концентрации всей полноты власти в руках президента, независимо от того, кем он избирается – парламентом или населением.
Ни в одной из них нет ничего похожего на передачу власти назначенному «преемнику».
Ни в одной из них президент не может позволить себе быть внепартийным и надпартийным, а премьер-министр – возглавлять партию, оставаясь беспартийным.
Ни в одной из них формирование правительства не может быть независимым от результатов парламентских выборов, т. е. от голосов избирателей.
Ни в одной из них создание новых партий не инициируется государством и им не контролируется.
Ни в одной из них оппозиции не перекрыт доступ к власти, по причине чего оппозиция в них неоднократно становилась властью, которая, под влиянием меняющихся общественных настроений, на следующих выборах могла быть снова отодвинута в оппозицию.
Ни в одной из них не обсуждается вопрос о том, правильно или неправильно подсчитываются голоса избирателей из-за неактуальности самого вопроса.
И еще много чего нет в этих странах, что есть в современной России и к чему большинство россиян успело уже привыкнуть, как к политической норме. Да, сильное гражданское общество там пока тоже не сложилось, что никем из наших собеседников не отрицалось, как не отрицалось и то, что такое положение вещей свидетельствует о стадиальном отставании от развитых западных демократий. Но демократические политические системы во всех странах Новой Европы уже утвердились. А это, в свою очередь, означает, что слабость гражданского общества не стала в них препятствием для формирования гражданских политических наций .
Если различные слои населения, руководствуясь своими интересами и настроениями, определяют состав власти посредством прямого волеизъявления на свободных выборах; если политические элиты, выражающие эти разные интересы и настроения, способны договариваться об общих для всех правилах игры, предполагающих в том числе и сменяемость власти; если для обеспечения общественной и государственной целостности элитам и населению не нужен властный монополист, то гражданская политическая нация в первом приближении в стране состоялась. И ее нет, если без такого монополиста обойтись не получается. Само его наличие и готовность мириться с его существованием свидетельствуют о слабой укорененности в обществе культуры диалога, компромисса и договора. О том, что оно не вышло еще из средневекового традиционалистского состояния. Или, говоря иначе, о том, что культура подданства в нем доминирует над культурой гражданства.
В России именно так дело до сих пор и обстоит. В странах Новой Европы – уже не так.
Разумеется, там тоже немало проблем, о которых говорили и наши собеседники. Там не сложились еще, за редкими исключениями, устойчивые партийные системы, что затрудняет формирование парламентских коалиций. Есть государства, в которых остается открытым вопрос об интеграции в гражданские нации отдельных этнических групп. Наиболее выразительные примеры – Эстония и Латвия, где существуют категории лиц без гражданства. В других случаях эта проблема решается посредством создания этнических партий: турецкой – в Болгарии, венгерских – в Словакии и Румынии. Но и в этих странах политическая консолидация полностью еще не обеспечена, о чем свидетельствует возникновение в Болгарии, Словакии и Румынии радикально-националистических партий этнического большинства, тоже постоянно присутствующих в парламентах.
Но есть все же разница между формированием новой политической системы с сопутствующими ему трудностями и воспроизведением в новой форме системы прежней. Это – разница векторов исторической эволюции. Страны Новой Европы двигаются в направлении современной демократии, а Россия – в направлении противоположном, избегая признаваться в этом открыто.
При желании можно, конечно, истолковать особенности российской политической системы не как проявление ее отсталости по сравнению с мировыми демократическими стандартами, а как воплощение самобытности страны и ее народа, ценностям которого эти стандарты не соответствуют. Такое истолкование означает, что изменение данной системы для страны губительно, что, в свою очередь, означает несоответствие каких-либо существенных перемен не только ценностям, но и жизненным интересам населения. Но так ли это?
Население убеждают, что ничего иного, а тем более лучшего ему не дано, что все другое может быть лишь хуже. На самом же деле отсутствие демократии, выдаваемое за демократию «суверенную», выгодно только политической, экономической и бюрократической элите. Стране и ее жителям никакой пользы от этого нет, потому что патерналистская опека властной монополии блокирует развитие и не позволяет обеспечивать рост благосостояния, достижимый в условиях политической конкуренции. Посмотрите еще раз показатели, характеризующие состояние экономики и уровень жизни в странах Новой Европы, в которых нет ни нефти, ни газа, сопоставьте эти показатели с российскими, и вы увидите, во что обходится людям отсутствие демократии.
Правда, большинство из них о том еще не догадывается. И до тех пор, пока не начнет догадываться, под видом его собственных ценностей и традиций ему будут преподноситься интересы правящего класса, эти ценности и традиции якобы сберегающего. До тех пор предрасположенность отечественной элиты к сохранению бесконтрольного монопольного властвования и сопутствующих ему жизненных благ, равно как и к легитимации такого своего положения посредством апелляций к народной «самобытности» и ее возвеличивания, поколеблена не будет.
Понятно, что примеры других посткоммунистических стран, вошедших в Европейское сообщество, такую легитимацию затрудняют. Поэтому о них стараются не вспоминать. А если вспоминают, то лишь для того, чтобы нежелание некоторых из них вычеркивать из памяти свое подимперское прошлое (советское и досоветское) представлять как их враждебное отношение к России. Или для того, чтобы на фоне их территориальной и населенческой малости и готовности принимать правила игры более богатых западных «хозяев», ярче оттенять величие и державную самодостаточность России, в чужих правилах не нуждающейся. Тем самым создается возможность, умалчивая о достижениях этих стран, блокировать и появление интереса к их жизни. Здесь – широчайшие пропагандистские просторы для упреждающих «разъяснений», представляющих исторический выбор Новой Европы как результат диктата со стороны Запада, заинтересованного в расширении контролируемого им пространства и готового такое расширение оплачивать.
