Джек Буруджян - Секреты профессионалов трейдинга. Методы, используемые профессионалами для успешной игры на финансовых рынках
По пути на верхний этаж биржи я столкнулся с моим старым другом Питером Ястроу (Peter Yastrow), недавно начавшим брокерствовать для частных трейдеров компании Кантор Фицджеральд (Cantor Fitzgerald). Он и его коллеги по деску были очень взволнованы. Нью-йоркский офис компании Кантор Фицджеральд располагался на последнем этаже башни Торгового Центра. Происходило что-то страшное, клерки уходили с площадки, утирая слезы с лица. Оказалось, трейдеры и брокеры в Нью-Йорке, поняв, что им не выбраться, попросили чикагских коллег обзвонить их дома и попрощаться за них с близкими. Представьте себе разговор по телефону с людьми, которые умирают, а вы не можете им помочь.
Сессия на фондовом рынке еще не начиналась, но рынок электронных фьючерсов валился. Мы смотрели кадры прямой трансляции из Нью-Йорка, когда еще один самолет влетел во вторую башню. В этот момент масштаб события достиг глобального уровня. Люди ощутили панику. Брокеры начали кричать, что в воздухе есть еще самолеты и СМЕ может быть их целью. Я призвал всех к спокойствию, но сказал, что все желающие могут покинуть биржу. Всю свою команду я отослал домой, сообщив всем, с кем работал, что буду информировать их обо всем происходящем.
Меня вызвали в расположенный рядом с площадкой на индекс S amp;P 500 центр контроля для того, чтобы обсудить с нью-йоркскими рынками положение и выяснить, будут ли они сегодня открываться. Во время телеконференции крик Марка Хейнса заставил нас оторваться от мониторов и обернуться в сторону телевизора. Падала первая башня. Тут же было решено не открывать фондовую биржу в Нью-Йорке и немедленно прекратить фьючерсные торги на СМЕ. Я позвонил Винни и Дэнни в Нью-Йорк. Они ушли из своего офиса после того, как второй самолет врезался в башню. Позже они рассказали мне, что видели, как он пролетал над рекой. К этому моменту уже была в разгаре эвакуация Всемирного Финансового Центра, да и всего Манхэттена.
Все покидали зал СМЕ, но я полагал, что должен продолжать находиться в здании. Помимо членства в совете директоров биржи я был также членом правления компании Коммерцбанк Фьючерс. Наша американская штаб-квартира находилась на несколько этажей выше офиса Винни и Дэнни в Нью-Йорке. Мне было известно, что весь персонал эвакуировался и находится в 25 милях от эпицентра трагедии – в Нью-Джерси. Я знал, что Франкфурт будет интересоваться тем, как биржа справляется с катастрофой.
Величайший момент в истории фьючерсной индустрии
Я поднялся в кабинет Скотта Гордона, который был тогда председателем, и спросил, могу ли быть чем-нибудь полезен. Оказалось, что СМЕ отреагировала немедленно, разработав за считанные часы план перевода нью-йоркских товарных фьючерсов в систему Глобекс – электронную платформу нашей биржи. Последующие часы стали примером чистейшего сотрудничества высочайшего качества. Никогда прежде соперничающие биржи не приходили на помощь друг другу! Нью-йоркские биржи столкнулись с двумя серьезными проблемами: во-первых, было физически сложно перемещаться в районе нижнего Манхэттена; во-вторых, предполагались большие трудности с ликвидностью контрактов. Крупнейшие институциональные клиенты рынков капитала в большинстве своем базировались в районе Нью-Йорка.
Последующее можно по праву считать одним из наиболее ярких и достойных моментов истории CME и всей фьючерсной индустрии. Когда спасатели еще искали выживших в кровавой бойне под обломками рухнувших зданий, клиринговая палата СМЕ и технологический отдел, возглавляемые Фапиндером Джиллом (Phupinder Gill) и Джимом Краузе (Jim Krause), буквально за ночь создали систему. Она позволяла New York Mercantile Exchange (Нью-Йоркская товарная биржа, далее NYMEX. – Примеч. пер.) и New York Board of Trade (Нью-Йоркская торговая палата, далее NYBOT. – Примеч. пер.) включить свои продукты в наш листинг и клиринговать их на СМЕ. Беспрецедентный пример сотрудничества бирж! До этого взаимоотношения между различными фьючерсными биржами имели характер вражды, которая нередко разделяет членов одной и той же семьи, биржи были «братоненавистниками». Еще никогда одна биржа не предлагала другой воспользоваться своей инфраструктурой. Не скрою, было приятно наблюдать, как бывшие конкуренты протягивали друг другу руку помощи. И хотя нью-йоркские биржи решили отклонить предложение СМЕ, оно все же высветило ее способность в случае необходимости меньше чем за сутки реплицировать рынок целиком. Это сложная задача, для многих совершенно непосильная. Этот момент запомнится и впоследствии сыграет свою роль при акционировании СМЕ.
Кооперация имела место не только в случае с различными торговыми площадками, но и на более низком уровне – собственно клиринговых операций. В Нью-Йорке комиссионные торговцы фьючерсами предлагали свои бэк-офисы к услугам тех, чья инфраструктура была разрушена. Хорошим примером сотрудничества такого рода может служить помощь, оказанная компании Карр Фьючерс (Carr Futures), подразделению французского банка Индо-Суэц (Indo-Suez Bank), в воссоздании бэк-офиса и поддержании клиентских позиций. Катастрофа объединила всю индустрию. Психология рынка претерпела существенные изменения, но какие? Фондовый рынок оставался закрытым в течение нескольких дней, а когда торги возобновились, стало ясно, что на бирже поселились страх и неуверенность.
Официальные лица Нью-Йорка довольно скоро объявили о своем намерении вновь открыть фондовую биржу. Почти во всех компаниях существовал предопределенный план действий на случай чрезвычайной ситуации, включающий в себя процедуры резервного копирования и подготовку резервной инфраструктуры. Такие фирмы достаточно оперативно переехали в запасные офисы, восстановив контроль над трейдингом, его функциональность и систему выставления заказов. Сообщество трейдеров приветствовало открытие биржи и неожиданно скромный уровень волатильности. Несмотря на то что рынок был обречен на низкое открытие, начало работы протекало в условиях какой-то сдерживаемой, чуть ли не подавляемой, активности. Мало кому известно, что крупнейших операторов попросили не вести себя чересчур агрессивно. Иными словами, к серьезным игрокам, включая все сообщество индексных арбитражеров, обратились с просьбой привнести в трейдинг патриотическое начало. Я знаю и другие случаи, выносившие на поверхность хищнические инстинкты трейдеров. Так, многие воспользовались катастрофой космического челнока «Челленджер», открыв короткие позиции – национальная катастрофа принесла им быстрые деньги. Но на этот раз все было по-другому. Ни до, ни после мне уже не приходилось наблюдать столь драматических перемен в коллективной психологии вследствие одного-единственного события!
Мое общение со средствами массовой информации протекало в новом ключе. Я привык рассуждать перед телекамерой о направлении движении рынка, но до этого журналисты никогда не интересовались моим мнением относительно социальных проблем и не просили комментировать текущие события политической жизни. Теперь же все интервью по Блумберг ТВ и СиЭнБиСи заканчивались вопросом о том, как себя чувствуют трейдеры, и что они думают. Я начинал словами о том, что «все наши мысли и молитвы направлены на наших нью-йоркских товарищей», но этого было недостаточно. Мы пытались продолжать жить как прежде, хорошо понимая тщетность усилий. Все уже не как прежде, далеко не как прежде. На установленных в зале биржи огромных телемониторах спасатели продолжали разбирать обломки манхэттенских башен, мы наблюдали за их работой, и в то же самое время старались сконцентрироваться на рынке.
Накал эмоций не спадал, и я знал, что к каждому телевыступлению должен подходить со всей ответственностью и говорить соответствующие ситуации вещи. Гнев порой захлестывал меня, в этом смысле я ничем не отличался от других. В этих башнях погибли мои знакомые, и меня порой подмывало сказать миру, что эти террористы – настоящие животные. Мне было трудно избавиться от мысли о том, что здесь речь шла о том же самом исламском фанатизме, который менее столетия назад руками турок убил миллионы армян (в том числе 30 членов моей семьи) и других христиан. То же самое зло, с которым пришлось столкнуться моим предкам в оттоманской империи, постучалось теперь в мою дверь здесь, в Америке. В то же время я понимал, будучи публичным лицом и представителем СМЕ на телевидении, что мне следует вести себя по возможности профессионально, не давая воли чувствам, не забывая о том, что речь идет о национальной безопасности. Я был в определенной степени ответственен за состояние чувств телезрителей.
В продолжение моих выступлений я не раз подчеркивал, что безмерно горд за моих коллег-трейдеров и за все финансовое сообщество, устоявшее перед соблазном сделать быстрые деньги на катастрофе. На самом деле участники финансовых рынков не считали, что ведут себя как-то особенно. Они не являются ни докторами, ни медсестрами, ни социальными служащими, вместе с тем линия поведения, избранная всей нашей индустрией в трагические дни сентября 2001-го, позволяет мне с чувством гордости ощущать собственную причастность к сообществу трейдеров.
