Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками
– И в самом деле не требуется, – чуть слышно выговорила я.
– Но вы бледны, мадам! Я слишком утомил вас долгой беседой, – воскликнул месье Форе.
Он прикоснулся губами к моей руке, и я испытала жгучую потребность отдернуть ее. Его собственная рука была холодна, но губы оказались неожиданно теплыми. Он чуть заметно, словно тайком, пожал мою руку и сделал официальный поклон в сторону Джейми.
– Мне нужно идти, месье Фрэзер. Надеюсь на скорую встречу с вами и вашей очаровательной женой и… при таких же приятных обстоятельствах, как сегодня.
Глаза мужчин на мгновение встретились. И тут месье Форе, видимо, вспомнил о серебряном ноже для распечатывания писем, который он продолжал держать в руке. Удивленно ахнув, он протянул его Джейми на раскрытой ладони. Джейми нахмурился и осторожно взял нож за лезвие.
– Счастливого пути, месье Форе. – Рот его искривился. – И огромная благодарность за вашу весьма поучительную беседу.
Он решил сам проводить нашего гостя до дверей. Оставшись одна, я встала и подошла к окну, где обычно проделывала дыхательные упражнения. В эту минуту я дышала особенно глубоко, следуя взглядом за темно-синей коляской, медленно сворачивающей за угол.
Дверь у меня за спиной открылась, вошел Джейми, все еще держа в руке нож. Он медленно прошел к огромной розовой вазе – семейной реликвии, – стоящей возле камина, и опустил в нее нож. Джейми повернулся ко мне, изо всех сил стараясь улыбаться.
– Хорошо то, что хорошо кончается, – весело сказал он.
Я вздрогнула и тихо спросила:
– Ты считаешь, что на этом все и закончилось?
– Как ты думаешь, кто послал его? – вместо ответа спросил Джейми. – Мать Хильдегард?
– Думаю, она. Когда мы с ней расшифровывали ту злополучную партитуру, она предупредила меня, что то, чем ты занимаешься, чревато серьезной опасностью.
Однако насколько велика эта опасность, я осознала по-настоящему только сейчас, после визита палача. До прихода месье Форе я чувствовала себя нормально, не испытывая тошноты, но в эту минуту мои страдания возобновились. Я вспомнила фразу, сказанную недавно мне Джейми: «Если лорды-якобиты узнают, чем я занимаюсь, они назовут это предательством». А что они сделают, какие предпримут шаги, если действительно узнают?
В обществе Джейми был известен как откровенный сторонник якобитов, и как таковой он посещал принца Карла, развлекал графа Марешаля за обедом и бывал при дворе. И всегда и везде, состязаясь ли в шахматной игре, посещая ли таверны или дружеские вечеринки, он оставался противником Стюартов, хотя внешне ничем этого не выдавал. Кроме нас двоих, о нашей решимости помешать Стюарту поднять восстание знал только Мурта, но даже он не знал почему – просто привык во всем доверять своему хозяину. Нам необходимо было вести себя именно таким образом, пока мы находились во Франции. Но доведись Джейми оказаться в Англии, такое его поведение будет квалифицировано как предательство.
Я это знала, конечно, но по своему неведению считала, что быть повешенным как преступник и казненным как предатель – одно и то же. Визит месье Форе позволил мне понять, по крайней мере, наивность моих суждений.
– Твое спокойствие мне кажется чертовски странным, – сказала я.
Сердце продолжало тревожно биться в груди, ладони покрылись холодным потом. Я зажала их между коленями, чтобы хоть немного согреть.
Джейми слегка пожал плечами и ободряюще улыбнулся:
– Существует много неприятных способов умереть, англичаночка. И если какой-нибудь из них выпадет на мою долю, он вряд ли придется мне по вкусу. Вопрос лишь в том, способен ли страх перед смертью заставить меня изменить свои взгляды?
Он сел на кровать рядом со мной и взял мою руку. Его ладони были теплыми, и уже одно то, что он находился рядом, вселяло в меня уверенность.
– Я думал об этом, и немало. Еще тогда, на одре болезни в аббатстве. И позже, когда мы приехали в Париж и встретились с Карлом Стюартом.
Он покачал головой, склонившись над нашими сплетенными руками.
– Да, я могу представить себя стоящим на эшафоте. Я видел виселицы в Уэнтуорте – я ведь рассказывал тебе об этом?
– Нет, не рассказывал.
Он кивнул, глаза его потемнели от печальных воспоминаний.
– Они привели нас всех, находившихся в камере смертников, во внутренний двор. Велели построиться в ряд, чтобы наблюдать за готовившейся казнью. В тот день они повесили шесть человек. И это все были люди, которых я знал. Я смотрел, как один за другим, со связанными за спиной руками, они поднимаются по ступенькам к виселице. Ступенек было двенадцать. Когда им накидывали на шею петлю, они смотрели во двор, на нас. А я стоял и думал: как бы я повел себя, оказавшись на их месте? Стал бы я плакать и молиться, подобно Джону Саттеру, или смог бы стоять прямо, как Вилли Маклеод, и улыбаться товарищам, находившимся во дворе?
Вдруг он потряс головой, словно собака, отряхивающаяся от воды, и вновь улыбнулся мне.
– Короче говоря, месье Форе не поведал мне ничего такого, чего бы я не знал, о чем бы не думал много раз. Но уже слишком поздно, mo duinne.
Он накрыл своей ладонью мою руку.
– Да, мне страшно. Если я не могу отречься от своих убеждений ради семейного счастья и благополучия, то тем более не поступлюсь ими из чувства страха. Ни за что, mo duinne. Слишком поздно.
Глава 24
Дуэль в Булонском лесу
Визит месье Форе был первым в ряду необычных происшествий.
– К вам какой-то итальянец, – доложил Магнус. – Но он не желает назвать свое имя.
Дворецкий явно с трудом сдерживал гнев. Я тотчас же догадалась, что если посетитель отказался назвать свое имя, то наверняка произнес немало резких слов в адрес дворецкого. Подобная манера поведения, да еще в сочетании со словом «итальянец», не оставляла сомнений в том, кто этот визитер, поэтому я не очень удивилась, когда, спустившись вниз, увидела Карла Стюарта, стоящего у окна.
Он резко повернулся при моем появлении и страшно удивился, обнаружив именно меня. Несколько секунд он стоял разинув рот, затем спохватился и отвесил мне короткий, быстрый поклон.
– Милорда Брох-Туараха нет дома? – поинтересовался он, недовольно хмурясь.
– Совершенно верно, его нет. Не хотите ли выпить чего-нибудь, ваше высочество?
Он осмотрел богато обставленную гостиную с интересом, но отказался. Насколько мне было известно, прежде ему довелось побывать в нашем жилище лишь однажды, когда он вынужден был по крышам удирать из покоев своей любовницы Луизы. И Джейми и Карл прекрасно отдавали себе отчет в неуместности приглашения Младшего Претендента на обеды в этот дом; коль скоро Людовик официально не признал Карла таковым, французская знать относилась к нему весьма пренебрежительно.
– Нет, благодарю вас, мадам Фрэзер. У меня много дел. Мой слуга ждет меня на улице. Да и живу я далеко. Я хотел только попросить моего друга Джейми об одной небольшой услуге.
– Я уверена, что мой муж был бы счастлив оказаться вам полезным, если это в его силах, – проникновенным тоном сказала я, судорожно соображая, в чем могла заключаться эта просьба.
Скорее всего, ему нужны были деньги. В последнее время среди писем, которые Фергюсу удавалось заполучить, было немало повторных напоминаний от портных, сапожников и прочих кредиторов.
Карл любезно улыбнулся:
– Не могу выразить, мадам, как высоко я ценю преданность вашего мужа. Возможность общения с ним скрашивает мое тоскливое одиночество.
– О, – только и могла произнести я.
– Моя просьба отнюдь не обременительна, – заверил он меня и продолжал: – Дело в том, что я вложил небольшой капитал в партию разлитого в бутылки портвейна.
– Вот как! – воскликнула я. – Это очень интересно.
Мурта только сегодня утром уехал в Лиссабон с соком крапивы и корнем марены в сумке.
– Это не столь уж значительное предприятие. И я бы желал, чтобы мой друг Джеймс проследил за размещением груза, когда он прибудет. Вы же понимаете, – тут он расправил плечи и слегка вздернул нос, – не годится, чтобы человек в моем положении занимался торговлей.
– Понимаю, ваше высочество, – сказала я, закусив губу, чтобы не рассмеяться.
Интересно, делился ли он своими мыслями на этот счет с деловым партнером Сен-Жерменом, который, вне всякого сомнения, считал Младшего Претендента на шотландский трон человеком менее достойным, нежели любой из французской знати, которая вся поголовно занималась торговлей?
– Ваше высочество один занимается этим делом? – с невинным видом поинтересовалась я.
Он слегка помрачнел:
– Нет, у меня есть партнер, но он француз. А я хотел бы иметь доверенным лицом соотечественника. Кроме того, я слышал, что мой дорогой Джеймс к тому же самый предприимчивый и удачливый купец. Возможно, он сумеет приумножить, благодаря умению, сумму моего капиталовложения.
«Кто же мог ему сказать такое о Джейми?» – подумала я.
