Диана Гэблдон - Огненный крест. Книга 2. Зов времени

И все же… каждый практикующий врач когда-нибудь с подобным сталкивался. Даже тогда, в современной больнице со всеми известными видами спасательного оборудования, со мной такое случалось.

Какой-нибудь будущий местный врач однажды столкнется с той же дилеммой: решиться на рискованное лечение или позволить умереть пациенту, которого, возможно, удалось бы спасти. Перед таким же сложным выбором стояла и я: маловероятное обвинение в непредумышленном убийстве или неустановленная ценность моих записей для того, кто пожелает почерпнуть из них знания.

Кто бы это мог быть? Задумавшись, я вытерла перо. Медицинских учебных заведений сейчас очень мало, да и те в основном в Европе. Большинство врачей получали знания на практике, работая помощниками у опытных докторов. Я на ощупь подцепила пальцем страницы и открыла журнал в самом начале, на записях его изначального владельца.

Роулингс не учился в медицинской школе. А даже если бы учился… Мои губы искривились, когда я вспомнила некоторые способы лечения, о которых прочитала на плотно исписанных страницах: настой жидкой ртути от сифилиса, банки при эпилептических припадках, вскрытие ланцетом и кровопускание при любом заболевании, от несварения до импотенции.

И все-таки Дэниел Роулингс был врачом. Он заботился о своих пациентах, его интересовали загадки человеческого тела.

Следуя внезапному порыву, я перевернула страницы и вернулась к записям Роулингса. Может, я просто откладывала решение, доверяя его принятие моему подсознанию, а может, мне просто не хватало общения с другим врачом.

С кем-то вроде меня. Невидящим взглядом я уставилась на исписанную аккуратным мелким почерком страницу с тщательно прорисованными иллюстрациями. Где найти кого-то вроде меня?

Нигде. Я уже задумывалась об этом, пусть и мимолетно, просто осознавая, что есть такая проблема. В колонии Северной Каролины, насколько известно, имелся лишь один официально назначенный «доктор» – Фентиман. Фыркнув, я сделала еще глоток чая. Уж лучше Мюррей Маклауд со своими бесполезными препаратами – от них, по крайней мере, обычно никакого вреда.

Простая истина заключалась в том, что я тоже не вечная. Надо найти кого-то, кому я смогла бы передать хотя бы основы своих знаний.

Приглушенные смешки из-за стола – это девушки шептались о чем-то над горшками с зельцем из свиного мяса, мисками с кислой капустой и вареным картофелем. «Нет, – с каплей сожаления подумала я. – Не Брианна».

Было бы логично выбрать ее, ведь она по крайней мере знала, что представляет собой новейшая медицина. Не пришлось бы бороться с невежеством и суевериями, не надо было бы доказывать ей пользу дезинфекции и опасность микробов. Однако у нее не было врожденной склонности, природного чутья лекаря. Она не испытывала тошноту при виде крови и не боялась ее – Брианна часто помогала мне в принятии родов и несложных хирургических операциях, – и все же ей не хватало того особенного сочетания сочувствия и безжалостности, которым должен обладать доктор.

Свет пламени отражался в ее ниспадающих волнами волосах, и я подумала, что Брианна, скорее, папина дочка. Она унаследовала его храбрость, его невероятную нежность – храбрость воина и нежность силы. Я не сумела передать ей свой дар, знания плоти и крови, загадки тайных уголков сердца.

Брианна резко подняла голову и посмотрела на дверь.

За стуком дождя он был едва различим, но зная, что он там, я уловила его – мужской голос, громко напевающий. Мужчины возвращались из убежища на горе.

Кенни Линдси попросил Роджера спеть для Розамунд caithris, торжественную гэльскую похоронную песнь.

– Она не была шотландкой, – сказал Кенни, вытирая затуманенные от слез и долгого ночного наблюдения глаза. – И даже набожной не была. Но ей нравились такие песни и как ты, Маккензи, поешь их.

Роджер никогда раньше не пел и, насколько я знала, даже не слышал caithris.

– Не волнуйся, – прошептал Джейми, сжав его руку, – просто пой погромче.

Роджер с серьезным видом покорно склонил голову и отправился вместе с Джейми и Кеннетом пить виски в токе для соложения и узнавать, что можно, о жизни Розамунд, чтобы душевнее оплакать с помощью песни ее уход.

Хриплое пение затихло – переменился ветер. Из-за его порыва мы и услышали их так скоро – сейчас они должны направляться в Ридж, чтобы собрать скорбящих из отдаленных хижин и привести сюда в дом. Ужин, пение и рассказывание историй растянутся на всю ночь.

Подумав об этом, я невольно зевнула. Утром я поспала несколько часов, но этого, боюсь, не хватит, чтобы пережить гэльские поминки и похороны, устроенные с полным размахом. К рассвету все гости повалятся на пол, и от них будет нести виски.

Я снова зевнула, затем поморгала. Перед глазами поплыло, и я потрясла головой. Все тело ломило от усталости, хотелось только одного – лечь в кровать и проспать несколько дней.

Глубоко задумавшись, я не заметила, как ко мне подошла Брианна. Она положила руки мне на плечи, встала ближе, и я почувствовала тепло ее прикосновения. Марсали уже ушла, мы остались одни. Брианна начала массировать мне плечи своими длинными большими пальцами, медленно продвигаясь вверх по шее.

– Устала? – спросила она.

– М-м. Справлюсь.

Я закрыла журнал и расслабилась – от ее касаний стало легче. Я и не думала, что так сильно напряжена.

В большой комнате было тихо и спокойно. Миссис Баг подавала мясо. Девушки зажгли свечи и поставили по одной на каждом конце перегруженного едой стола. От внезапно налетевшего сквозняка пламя заколыхалось, отбрасывая тени на побеленные стены и неподвижный гроб.

– Кажется, я убила ее, – вдруг сказала я. – Убила пенициллином.

Длинные пальцы не перестали мять мне шею.

– Уверена? – пробормотала Брианна. – Другого выхода ведь не было?

– Нет.

По телу прошла легкая дрожь от чувства облегчения, которому поспособствовало и мое прямолинейное признание, и постепенное снятие мучительного напряжения в шее и плечах.

– Не волнуйся, – тихо сказала Бри, потирая мою кожу. – Она бы все равно умерла, так? Это печально, но ты не сделала ничего плохого. Сама знаешь.

– Знаю.

К моему удивлению, по щеке скатилась слеза и капнула на страницу журнала, бумага сморщилась. Я зажмурилась, стараясь взять себя в руки. Не хотелось огорчать Брианну.

Она и не огорчилась. Убрала руки с моих плеч, послышался скрежет ножек табурета по полу. Брианна обняла меня, и я позволила ей притянуть меня к себе. Она держала меня в объятиях, и ее равномерное дыхание успокаивало.

– Я однажды обедала с дядей Джо, а он как раз перед этим потерял пациента, – наконец заговорила Брианна. – И рассказал мне.

– Правда? – удивилась я. Не думала, что Джо станет делиться с ней таким.

– Он не собирался. Я заметила, что его что-то беспокоит, и спросила сама. Ему нужно было выговориться, а я была готова слушать. Потом он сказал, что как будто рядом с ним была ты. Не знала, что он называл тебя Леди Джейн.

– Да, – подтвердила я. – Из-за моей манеры разговаривать. – Брианна засмеялась, и ухом я ощутила дуновение от ее смеха. Я закрыла глаза и увидела своего друга, который энергично жестикулирует во время беседы, а его лицо светится от желания поддразнить. – Он сказал, что когда случается что-то подобное, в больнице иногда проводят официальное расследование. Не судебное разбирательство, ничего такого, просто другие доктора собираются и выслушивают рассказ о том, что пошло не так. По его словам, это вроде исповеди, только перед врачами, которые поймут тебя, и ему это помогло.

– Угу. – Брианна слегка качала меня, как обычно укачивала Джемми. – Так вот что тебя беспокоит? Не только Розамунд, но и то, что ты одна? Что некому тебя по-настоящему понять?

Она обняла меня за плечи, скрестив руки на моей груди. Молодые, крупные, умелые руки, чистая и светлая кожа, пахнущая свежеиспеченным хлебом и клубничным вареньем. Я подняла ее руку и поднесла теплую ладонь к своей щеке.

– Кажется, есть кому.

Брианна погладила мою щеку и опустила свою крепкую, молодую руку. Затем нежно и не спеша заправила прядь волос мне за ухо.

– Не переживай. Все будет хорошо.

– Да, – улыбнулась я, хотя глаза застилали слезы.

Я не смогла сделать из нее врача, но, судя по всему, я, сама того не замечая, научила Брианну быть мамой.

– Тебе надо полежать. Они придут только через час, не раньше.

Я со вздохом выдохнула, ощущая спокойствие дома. Пусть Фрейзер-Ридж ненадолго стал пристанищем для Розамунд Линдси, здесь все равно был ее настоящий дом. Мы проводим ее с честью.

– Еще минутку, – сказала я, вытирая нос. – Надо кое-что закончить.

Я выпрямилась и открыла журнал. Обмакнула перо и начала записывать то, что должно быть здесь, – ради неизвестного врача, который придет мне на смену.

Глава 107

Zugunruhe

Я проснулась вся в поту. Тонкая сорочка прилипла к телу и стала прозрачной, сквозь нее проглядывала темная кожа – это было видно даже в тусклом свете из не закрытого ставнями окна. В беспокойном сне я отбросила простыню и одеяло, льняная сорочка задралась выше бедер, но кожа все равно пульсировала жаром; волны удушающего тепла стекали по мне, будто расплавленный воск свечи.