Кассандра Клэр - Механическая принцесса
Беззвучной тенью Джем пересек комнату и встал у камина. В слабых отблесках огня Уилл увидел, что он лучится светом, которого раньше не было. От Джема и прежде исходило сияние – сияние всепоглощающей доброты, – но это скорее напоминало мерцание далекой звезды.
– Я не нужен тебе, – спокойно произнес Джем.
Уилл опустил голову:
– Джем… С тех пор как ты появился в Институте, ты всегда был зеркалом моей души. В тебе я неизменно видел отражение того хорошего, что было во мне. Лишь в твоих глазах я находил прощение и милость. Когда ты уйдешь, обо мне никто не станет так заботиться!
Джем стоял неподвижно, как статуя. Наконец он заговорил, и заговорил горячо, холодная отстраненность Безмолвного брата исчезла.
– Верь в себя, Уилл. Ты и сам можешь быть зеркалом для себя.
– А если у меня не получится? – прошептал Уилл. – Без тебя я даже не знал, что такое настоящий Сумеречный охотник. И если сражался, то всегда рядом с тобой.
Джем подошел к нему, взял за подбородок и посмотрел в глаза. Прикосновение его было ледяным. Уилл закусил губу. Джем, именно Джем, а не брат Захария, прикасался к нему в последний раз… В голове острой бритвой мелькнуло воспоминание, как Джем в трудные минуты похлопывал его по плечу.
– Выслушай меня, Уилл. Я ухожу, но не умираю. И не оставлю тебя окончательно. В боях я буду драться рядом с тобой, я стану силой, помогающей сжимать меч в руке, твердой землей под ногами, светом, ведущим тебя вперед. Нас связывают узы, которые не разрушить никаким меткам. Клятва, которую мы дали, когда стали парабатаями, ничего не изменила, она лишь облекла в слова то, что существовало и без нее.
– А как же ты? Скажи мне, что я могу сделать? Ты же мой парабатай, и я не хочу, чтобы ты ушел во мрак Безмолвного города.
– У меня нет выбора, Уилл. А тебя я хочу попросить лишь об одном – живи счастливо. Пусть у тебя будет семья, я хочу, чтобы ты состарился рядом с теми, кто тебя любит. И если ты хочешь жениться на Тессе, то воспоминания обо мне не должны быть помехой.
– Вполне возможно, что она не захочет пойти за меня, – опустил голову Уилл.
На лице Джема отразилась тень улыбки.
– Думаю, ты уладишь это.
Уилл в ответ тоже улыбнулся. Воспоминания… Перед глазами пронеслись счастливые мгновения их жизни. Вот они с Джемом тренируются в зале, вот носятся по лондонским крышам с клинками серафимов в руках, вот забрасывают Джессамину снежками, укрывшись за стеной снежной крепости во дворе, вот спят на ковре у камина…
«Ave atque vale, – подумал Уилл. – Здравствуй и прощай. Но можно и по-другому: славься и здравствуй». Раньше он не понимал, что скрывается за этими словами. Каждая встреча подразумевает расставание, и так будет всегда, до конца жизни. Но и расставание обещает радость новой встречи. И эту радость он не забудет никогда.
– Мы говорили о том, как сказать слова прощания, – прочитав его мысли, произнес Джем. – Расставаясь с Давидом, Ионафан сказал: «Иди с миром; а в чем клялись мы оба… говоря: „Господь да будет между мною и между тобою. то да будет навеки»[40]. Они больше так и не увиделись, но всегда помнили друг о друге. У нас с тобой так же. Став братом Захарией, я больше не смогу смотреть на мир глазами прежнего Джема, но где-то глубоко внутри я останусь Джемом, которого ты когда-то знал, и буду смотреть на тебя глазами моей души.
– Wo men shi sheng si ji jiao, – почти прошептал Уилл. – Иди с миром, Джеймс Карстейрз.
Они еще долго смотрели друг на друга, затем брат Захария накинул капюшон, повернулся и направился к двери.
Уилл закрыл глаза. Он не мог видеть, как уходит Джем, и не хотел даже думать о том, как сложится его жизнь Сумеречного охотника без побратима. А когда дверь за Джемом закрылась, в том месте, где была Руна парабатая, он ощутил резкую боль, но сказал себе, что это всего лишь шальной уголек, который обжег его, выскочив из камина.
Он сел на пол и уткнул лицо в ладони. Во дворе заржали кони, раздался грохот отъезжающего экипажа. Ворота закрылись. Мы – лишь пыль и тени.
– Уилл?
Юноша поднял голову. Шарлотта… Она вошла, улыбнулась своей доброй улыбкой, и на Уилла вновь нахлынули воспоминания. Сегодня в нашем Институте пополнение… Джеймс Карстейрз…
– Уилл, а ты оказался прав.
Юноша посмотрел на нее, сцепив между коленей руки:
– Насчет чего?
– Насчет Джема и Тессы, – ответила она. – Их помолвка расторгнута. Тесса пришла в себя и тут же спросила о тебе.
Выбравшись из тьмы, я все обдумаю при свете… вместе с тобой.
Тесса сидела, откинувшись на подушки, и смотрела на нефритовый кулон в своей руке. Софи заботливо приводила ее в порядок. Перед этим девушки обнялись, и Тессе даже пришлось попросить Софи прекратить наконец плакать.
Ей казалось, что отныне в ней живут две души. Одна из них радовалась, что Джем жив, что он сможет любоваться восходом солнца, что серебро не выжжет из него последние силы. Но другая…
– Тесс? – послышался от двери негромкий голос.
Девушка подняла глаза. Уилл. Ей вспомнился мальчишка, вбежавший в Темный дом и вырвавший ее из лап ужаса стихами Теннисона, болтовней о ежах в небе и лихих парнях, которые всегда приходят на помощь и никогда не ошибаются. Тогда он показался ей симпатичным, но теперь она воспринимала его совершенно иначе. Это был Уилл, тот самый Уилл, сердце которого было так легко разбить. Уилл, отдавший ей всего себя без остатка.
– Тесс, – вновь произнес он, вошел и прикрыл за собой дверь. – Я… Шарлотта сказала, что ты хочешь со мной поговорить…
– Уилл, – сказала она и замолчала.
Она знала, что выглядит не самым лучшим образом. Елаза ее покраснели от слез, щеки были бледными, но это не имело никакого значения, потому что перед ней стоял Уилл. Она протянула руки, и он, подбежав, тут же сжал их.
– Как ты себя чувствуешь, Тесс? – спросил он, заглядывая ей в глаза. – Я должен поговорить с тобой, но не хочу взваливать на твои плечи тяжкий груз, пока ты окончательно не поправишься.
– Со мной все в порядке, – произнесла она, пожимая его руки в ответ. – После встречи с Джемом мне стало легче. А тебе? Тебе разговор с ним принес облегчение?
Он отвел глаза:
– Да… и нет.
– Понимаю, он облегчил твой разум, но не сердце…
– Да, так и есть. Ты хорошо меня изучила, Тесс. – Уилл горько улыбнулся и продолжил: – Джем жив, и я безмерно рад этому. Но он избрал для себя путь одиночества. Безмолвные братья в одиночку обедают, в одиночку просыпаются и в одиночку ложатся спать. Будь моя воля, я бы уберег его от этого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});