Андрей Дашков - Странствие Сенора

Негреющее лиловое светило освещало их путь днем; на открытых местах в спину подталкивало ледяное дыхание океана. По ночам они пытались отогреться у костров, которые Сенору удавалось развести с большим трудом при помощи заклинаний и высушенного под одеждой мха… Герцог устраивался спиной к огню, каждую минуту ожидая нападения из окружавшей его темноты. Но потом чувство постоянно грозящей опасности притуплялось, и оставались только всепроникающий холод и тоскливая пустота.

Так он сидел до утра, проваливаясь временами в тяжелое тревожное забытье, и тогда его можно было убить голыми руками. Рано или поздно побеждали усталость и безразличие. Красивая женщина, спавшая рядом, не волновала Йерда, а лишь вызывала в нем глухое раздражение – в конце концов, именно она втянула его в отвратительную историю…

Чувствуя это, Лаина старалась быть ненавязчивой и немногословной, хотя сильно страдала от холода и тягот долгого пути. Она была дочерью одного из наместников герцога, которые в отсутствие Йерда стали править колодцами в Земле Мокриш, и привыкла к гораздо более мягким условиям.

Когда у нее находились силы говорить, а у Сенора – желание слушать, она рассказывала ему все, что знала о своем народе, колодце Тагрир, в котором жила с детства, о битвах и обычаях, которые должен был помнить сам герцог Йерд – должен был, однако напрочь забыл.

Порой ему казалось, будто он вспоминает кое-что: места, о которых говорила Лаина и в которых он никогда не был, люди, которых он никогда не видел. Потом он осознавал, что такое случалось с ним и раньше, но это ничего не значило; он обманывался игрой воображения или ложной памятью о том, чего не существовало на самом деле и скорее всего никогда не будет существовать.

Из этих разговоров у костра он узнал достаточно, чтобы не выглядеть совсем уж дико в глазах своих подданных. Его беспокоило только одно – полное и безнадежное отсутствие личных воспоминаний.

Он пытался выяснить хоть что-нибудь о Гашагаре, но одно лишь упоминание этого имени вызывало у Лаины неподдельный ужас. Гашагар был настоящим проклятием народа колодцев, темной и почти обезличенной силой. По крайней мере таким он оказался в женском восприятии. Лаина считала его демоном, воплощением злого рока, которому невозможно противостоять. И это все, чего Сенору удалось от нее добиться.

Зато он услышал о некоем Зелеше, который, по словам Лаины, являлся давним антагонистом Гашагара, колдуном, почти равным ему по силе, а также покровителем самого герцога. Дочь Згида редко покидала колодцы, хорошо защищенные от враждебного внешнего мира; ее головка была полна преданий, суеверий и обрывочных воспоминаний, но для вернувшегося Йерда даже эти, искажающие истину сведения представляли немалый интерес.

Если верить Лаине, Зелеш также был непредсказуемым и опасным созданием, помогавшим герцогу только в силу какого-то довольно зловещего соглашения между ними. Эта история успела превратиться в легенду. Женщина отказалась говорить о ней подробнее, но у Сенора сложилось впечатление, что именно старая легенда была причиной странной смеси жалости и страха, испытываемых обитателями Земли Мокриш по отношению к своему повелителю…

К концу трудного путешествия Сенор с уверенностью обреченного предчувствовал встречу с Зелешем, а это, по-видимому, означало и схватку с Гашагаром. Нечего было и мечтать о том, чтобы обрести покой в новых владениях. В его распоряжении осталось лишь немного времени – короткая передышка, дарованная богами Земли Мокриш.

Дневное светило четырежды восходило на лиловом небе, прежде чем к концу четвертого дня они разыскали поселение, которое Лаина называла колодцем Тагрир.

Сумерки сгущались и превращались в ночь, казавшуюся бесконечной. Только изумрудное зарево на горизонте напоминало о том, что кончается все, даже тьма. Небесные огни, холодные и колючие, дрожали в морозном воздухе. Двое людей медленно пробирались сквозь редеющий лес; их дыхание легкими исчезающими облачками возносилось кверху.

Призрачный серебристый свет ночного светила, которое повисло над верхушками деревьев, обрисовывал в чернильном мраке далекую горную цепь, застывшую, словно цитадель вечности в ожидании ничтожных двуногих существ, и способную одним своим видом вызвать гнетущую тоску в их впечатлительных и уязвимых душах…

Они вышли на голое заснеженное плато, где карликовые, изуродованные постоянно дующим ветром деревья росли на склонах глубоких оврагов, и Сенор еще издали увидел край гигантской воронки, над которой было разлито сияние множества огней, обещавших приют, тепло и еду.

При виде этого сияния Лаина радостно вскрикнула, и они поспешили к человеческому жилью, столь редко встречающемуся в ее неприветливом мире.

Стражники колодца появились неожиданно, и герцог невольно отдал должное собственным солдатам. Это был небольшой подвижный отряд. Всадники на длинных приземистых лошадях, покрытых густой шерстью, будто выросли из-под земли и и окружили пеших. Они держали оружие наготове, пока кто-то из стражников не узнал наконец пропавшую дочь Згида.

Спустя несколько мгновений солдаты поняли, что ее сопровождает герцог Йерда.

Сенор внимательно всматривался в их лица и прочел на одних почтение, на других – суеверный страх, на третьих – отвращение, которое невозможно было скрыть. Странная, почти необъяснимая смесь чувств… Герцог удивился тому, что еще находит в себе силы оценивать происходящее. Сам он держался отчужденно и не выразил ни малейшей радости.

Тем временем Лаину укутывали в накидки и меха, оказывая ей знаки внимания, достойные особы высокого происхождения. Она принимала их как нечто само собой разумеющееся и вскоре уже сидела в седле. Солдат, уступивший лошадь дочери Згида, теперь должен был проделать путь до колодца бегом, держась за ее стремя. Его лицо пересекал длинный и давний шрам.

Герцог взял лошадь у того, кто был, по-видимому, главным в отряде. Этот человек отводил глаза, когда их взгляды встречались, но Сенор догадывался, что причина этому – не малодушие и не сознание вины…

– Дайте мне одеться! – приказал герцог, быстро усвоив повелительный тон, однако это простое требование вызвало настоящий шок среди обитателей колодца.

Повисла гнетущая тишина. На Йерда смотрели так, будто он произнес по меньшей мере непристойность, однако эта непристойность почему-то вызвала плохо скрытый страх. Даже Лаина спрятала лицо, когда он бросил на нее взгляд, полный досады и непонимания.

– В чем дело? – резко спросил он человека, державшегося за его стремя, чтобы вывести того из столбняка.