Лорел Гамильтон - Арлекин

— Реквием сказал, что он не ручается за себя в твоем присутствии, и потому Жан-Клод послал нас, — сказал Нечестивец. Сказал с улыбкой, наполнившей его синие глаза каким-то раздумьем.

— С чего бы это Реквием так высказался? — спросил Истина.

Глаза у него были точь-в-точь как у брата, только выражение у них было совсем иное. Истина до того искренен, что бывает даже больно. А Нечестивец всегда будто смеется надо мной, или над собой, или над миром вообще.

— Арлекин воздействовал на его разум.

— И он не ручался, что сможет защитить твою безопасность? — уточнил Истина.

— Что-то в этом роде.

В дверь снова постучали, но на этот раз она открылась и заглянул Грэхем.

— К нам гости.

Истина и Нечестивец уже были готовы. Трудно объяснить, но у копов тоже так бывает. Секунду назад был совсем обыденный — и вдруг включается в боевой режим. Готовность.

— Кто? — спросила я.

— Рекс львов.

Я моргнула и спросила:

— Джозеф?

Грэхем кивнул.

— Какого черта приперся этот гад? — спросил Нечестивец.

— Вроде бы это моя реплика, — сказала я.

Он отвесил полупоклон:

— Прошу прощения.

— Чего он хочет? — спросила я.

Грэхем притворил дверь и облизал губы.

— Кажется, он хочет просить твоего прощения или что-то вроде этого.

— Да как-то не очень у меня прощательное настроение, — сказала я, разглаживая больничные простыни.

Нет, у меня точно не было настроения прощать.

— Я знаю, — ответил Грэхем, — но он там один.

Львы бросили тебя, вампиров и нашего Ульфрика погибать, ты им ничего не должна.

— Так чего же докладываешь, что он пришел? — спросил Нечестивец.

Грэхем снова облизал губы:

— Потому что если я Аните не скажу, а она потом узнает, то будет рвать и метать.

— Отчего это я буду рвать и метать?

— От того, что, по мнению Джозефа, ждет его львов.

— Его львы больше не моя забота, — ответила я искренне, до самой холодной глубины сердца искренне.

— Ладно, — кивнул Грэхем, — только не говори потом, что я тебе не сказал. Я пытался сказать.

Он повернулся к двери.

— Подожди, — сказала я.

Он повернулся, держась за ручку двери.

— Что там такое должно со львами случиться?

— Ты сама сказала, это не наша забота, — напомнил Истина.

Я посмотрела на вампира, покачала головой и снова посмотрела на Грэхема.

— Такое чувство, будто я тут не в курсе чего-то. На всякий случай, будто это все же немножко моя забота, не объяснит мне кто-нибудь, чего именно я не знаю?

— Ашер снова пригласил сюда тех львов из Чикаго, — сказал Грэхем.

— Когда это случилось?

— Когда вы с Жан-Клодом чуть не умерли, — ответил Истина.

— И Ричард тоже, — добавил Грэхем. — Наш Ульфрик тоже умирал.

Истина слегка поклонился ему:

— Я не хотел никого оскорбить, волк.

— Да ладно, о’кей, — буркнул Грэхем.

— Вампиры не стали бы слушать твоего Ульфрика, — встрял Нечестивец.

По интонации, по позе, с которой он это сказал, ясно было, что он набивается на ссору.

— Нечестивец, не затевай ссору.

Он повернулся ко мне так, что мне чуть были видны его глаза.

— Я не затеваю.

— Я недостаточно выздоровела, чтобы еще и вас разнимать. Ну-ка, всем вести себя как взрослым. О’кей?

Нечестивец посмотрел на меня не совсем так чтобы дружелюбно, но ничего больше не сказал. Я приняла это угрюмое молчание. Братья — это были ценные кадры, мышцы, которые нам давно уже были нужны, но они меня и раздражали иногда. Всегда от них было ощущение, что совсем они не такие хорошие и послушные детки, как могли бы быть. Может, дело в том, что несколько веков все вампиры были с ними во вражде. Глава их линии крови сошел с ума и послал своих вампиров устраивать среди людей бойню. Братья его убили, поскольку совет вампиров решил, что его надо убить. Преступление их состояло в том, что они пережили его смерть. Существует предрассудок, что младшие вампиры не могут пережить гибель своего родоначальника. Жан-Клод говорил, что для слабых вампиров это верно, но предполагалось, что верно для всех. Думаю, этот предрассудок насаждается для предотвращения дворцовых переворотов. И конечно, только очень сильный вампир мог бы пытаться свергнуть своего создателя.

Я дала братьям кров, дала мастера, которого они могли назвать своим. Истина бы погиб, не поделись я с ним тогда силой Жан-Клода. А куда один брат, туда и другой, поэтому Нечестивец тоже стал нашим.

— Расскажи-ка мне про львов, — попросила я.

— Ашер распоряжался в городе как tеmoin Жан-Клода, его заместитель, — сказал Истина.

— И что?

— Он не самый сильный вампир в Сент-Луисе после Жан-Клода. Мы думали, — это «мы» явно включало его и брата, — что Жан-Клоду несколько застилает глаза сентиментальность. Но лидеру нужны и другие качества, кроме вампирских сил. Ашер оказался решителен, беспощаден и быстр.

— Это насчет чего решителен, беспощаден и быстр? — спросила я.

— Нам нужны были еще бойцы, — ответил Грэхем.

— Ты это уже говорил.

Грэхем кивнул.

— Да рассказывай, не буду злиться.

Нечестивец засмеялся — резкий лающий хохот, совсем не тот тихий мужской смешок, который он себе позволял время от времени.

— Не обещай, пока не узнала.

— Узнаю, когда ты мне расскажешь.

И сама услышала в своем голосе нотку злости. Вот черт!

— Ашер обратился к Огюстину в Чикаго. Просил прислать солдат, — сообщил Нечестивец.

— И позволил Огги снова прислать своих львов на нашу территорию, — заключила я.

Истина и Нечестивец кивнули, и Истина спросил:

— Ты понимаешь, что это значит для Рекса Сент-Луиса и его прайда?

Лежа в постели, я подумала над вопросом. Да, я знала.

— В ноябре я отослала львов Огги обратно в Чикаго, потому что иначе они бы захватили прайд Джозефа. У него никого нет достаточно сильного, чтобы защитить его от хулиганов Огги.

— Не уверен, что им бы понравилось название «хулиганы», — сказал Нечестивец, — но оно достаточно точное. — Он улыбнулся очень неприятной улыбкой, превратившей его красивое лицо в какое-то совсем другое. Более низменное, менее изощренное, более реальное. У Истины и Нечестивца есть честь, и на эту честь можно рассчитывать, можно ей доверять. Если бы этой чести было хоть на дюйм меньше, они были бы абсолютно ненадежны и слишком опасны, чтобы их при себе держать.

— Они уже наехали на прайд Джозефа? — спросила я.

— Еще нет, — ответил Грэхем. — Мне кажется, они сперва хотят поговорить с тобой.

— Со мной, не с Жан-Клодом, — уточнила я.