Черный венок - Марьяна Романова
Кто-то потрепал ее по плечу. Вздрогнув, Лада обернулась и обнаружила, что ночной мужчина все еще рядом. Сидит, прислонившись спиной к березе, смотрит пристально и серьезно. И вот что удивительно: Лада вся помятая – сухие травинки в спутанных волосах, порванное платье, под ногтями земля, на ляжках запекшаяся кровь, а он – аккуратно причесан, свеж, и рубаха словно только что поглаженная.
– Пойдешь со мной? – спросил мужчина буднично.
И Лада сначала машинально ответила: «Да!» – а только потом уточнила: когда, куда и кто он, собственно, такой.
– Меня зовут Хунсаг. Пока этого достаточно.
– Как? – округлила прояснившиеся глаза Лада. – Что за имя такое странное?
– Уж какое есть, – скупо усмехнулся он. – Так пойдешь? Или я зря здесь время трачу?
– А… Что же я своим скажу?
– Ты им напишешь. Позже.
– А мы… далеко поедем?
– Не очень. И не поедем, а пойдем. Пешком.
Лада закусила нижнюю губу. Если пешком, стало быть, это совсем рядом. Значит, близко к своим – к маме, сестрам, подруге Галине. Она сможет вечером сбегать домой и предупредить. И тогда никакого письма не понадобится. А ему можно ничего и не говорить, Хунсагу-то. Вон как смотрит – вроде бы и ласково, а с холодком.
Вот все удивятся, когда она расскажет! Все это так на сказку похоже, даже не верится. Только вот… В сказках-то принцы встают на одно колено и предлагают сердце и полцарства еще до того, как по ляжкам будущей принцессы потечет кровь.
– Женой моей будешь, – словно мысли ее прочитав, сказал Хунсаг. Сказал утвердительно и ни капельки не волнуясь.
Лада поднялась с земли и одернула порванную юбку.
– Где же ты живешь? В деревне или в городе? Как я появлюсь там в таком виде?
– Не переживай. Тебе больше не придется заботиться о таких вещах. Я это беру на себя.
Напружинив длинные сильные ноги, он одним точным кошачьим движением поднялся с земли. И Лада пошла за ним. Попыталась еще о чем-то расспросить, но мужчина не ответил, только ускорил шаг. Шел он немного быстрее Лады – так, что девушка не могла догнать его и пойти рядом. До самого вечера она больше не увидела его лица – только затылок и спину.
Двигалась Лада в каком-то оцепенении, не мечтая и не предвкушая, полностью отдалась ходьбе, мерному своему дыханию. И только когда покрасневшее солнце коснулось еловых верхушек, вдруг осознала, что идут они целый день, без отдыха, а вокруг все тот же лес.
И снова странный спутник словно прочитал ее мысли. Хунсаг остановился так резко, что Лада, споткнувшись, налетела на его спину.
– Здесь, за теми березами, есть родник. Можно попить. У нас есть четверть часа, потом придется идти дальше.
– Но я устала! – возмутилась Лада. – Я голодная! Если бы ты сказал, что это так далеко, я бы лучше машину наняла. Заодно и вещи мои сразу перевезли бы.
Лицо Хунсага оставалось непроницаемым.
– На машине к нам не проехать. А если устала… Подойди, сейчас все пройдет.
Лада доверчиво сделала шаг вперед, он протянул руки, и длинные смуглые пальцы запутались в ее волосах. Девушка и понять ничего не успела, как голова ее вдруг взорвалась оранжевым фейерверком боли. У нее перехватило дыхание. Никогда Лада не испытывала ничего подобного – ни когда, упав с лошади, сломала руку в двух местах, ни когда, неловко споткнувшись, вылила на ногу кастрюлю кипящего варенья (шрамы на всю жизнь остались, и на клубничное варенье она смотреть без гримасы не могла).
«Заманил в глушь… Убить меня хочет… Поверила, идиотка…» – пронеслось в голове.
Но боль отступила так же резко, как и появилась. Прояснившийся взгляд уткнулся в спокойное лицо мужчины. Лада открыла было рот, чтобы выпустить на волю накипевшее: совратил, завел неведомо куда, жаждой и голодом уморил! Но Хунсаг опередил ее:
– Больше ведь нет усталости, правда?
И прислушавшись к себе, девушка с удивлением поняла, что он прав. В гудевших ногах вдруг появилась такая легкость, точно из лодыжек выросли невидимые крылья. Хотелось бежать вперед, бездумно и весело, как ребенку, для которого цель – не конец пути, а сам факт непрерывного движения. В животе было тепло и тяжело – голод с испуганным реверансом отступил.
– Как же так? – изумленно прошептала Лада.
И тогда Хунсаг наконец ей улыбнулся – впервые за этот длинный день.
Странно, но улыбка делала его старше. Обычно бывает наоборот.
– Я тебя научу. Позже. Если ты, конечно, захочешь.
И они продолжили путь.
Глубокой ночью, когда уставшие глаза едва могли разобрать, куда ступать, лесное бездорожье наконец перешло в явственную истоптанную тропинку. По ней путники шли еще около часа и наконец уперлись в дощатый забор, глухой и высокий.
– Пришли, – коротко объяснил Хунсаг. – Это и есть мой дом.
Так Лада попала в лесную деревню.
В ту ночь она была слишком уставшей, чтобы удивиться и смутиться происходящему вокруг. Хунсаг привел ее в пахнущий недавно спиленным деревом небольшой дом – две комнаты, горница да кухонька с печкой. Лада рухнула на застеленную грубоватым льняным бельем кровать и провалилась в сон, как в омут.
Потом она будет и плакать, и просить отпустить или хотя бы убить ее, и умолять его принадлежать ей одной, и кричать ему в лицо: «Сдохни! Сдохни!» Все это будет потом…
Когда выяснится, что двери лесного поселения работают только на вход. Что в лесу живет (правильнее сказать – «обитает», потому что звонкое «живет» едва ли применимо к нежити) нечто страшное.
Когда ей объяснят правила: нельзя есть ничего, кроме трав и корений; нельзя задавать вопросы и обращаться к Хунсагу напрямую; нельзя носить обувь; нельзя не явиться на утренний и вечерний молебен; нельзя связаться с родными. Нельзя, нельзя, нельзя…
Когда она обнаружит, что у Хунсага есть еще две жены. Одна, испуганная и бледная, живет в подвале, взаперти, и рожает каждый год, вторая – красивая, насмешливая, цыганистая – единственная имеет право с Хунсагом разговаривать, а на Ладу смотрит волком.
Когда поймет, что здесь нельзя показывать чувств, хандрить и возмущаться, потому что каждую новую луну в лесной деревне убивают – ее не звали, но она подсмотрела в первый же месяц. Да так страшно убивают – медленно, равнодушно, под барабанный стук.
Когда сначала смирится, затем привыкнет, а в конце концов и вовсе полюбит его, непохожего на всех прочих мужчин мира, сдержанного и сильного, иногда приходящего к ней каждую ночь, а иногда не смотрящего в ее сторону месяцами.
Когда она переживет других его жен. Бледную и запуганную убьют – сам Хунсаг вспорет ножом ее растянутый семью родами белый живот. А спустя два года Лада однажды увидит ее в
