Виталий Вавикин - Дети ночных цветов. Том 2

– Бонни О’Хара, – девушка задумалась на мгновение. – Буна зиуа, Бонни О’Хара.

– Да, – Бонни растерянно кивнула. – И тебе буна зиуа, Вера Ренци…

А вокруг по-прежнему кишел жизнью незнакомый город. Богачи и ремесленники шли по мостовым. Старцы во фраках проезжали мимо в экипажах. Лаяли собаки. Пахло выпечкой из булочных и навозом из придорожных канав. Где-то галдела свора ребятишек.

– Ва рог! Ва рог! – причитал старик в лохмотьях, шагая за пышно разодетой пожилой женщиной. – Мулцюмеск! Мулцюмеск! – улюлюкал он, подбирая брошенную на мостовую милостыню.

Где-то снова залаяла собака. Бонни чувствовала, как хоровод начинает вращаться у нее перед глазами. Раскинув руки, она попыталась найти опору, но не смогла. Ноги подогнулись, и она полетела в бездну, в пропасть.

– Я сплю. Это все сон. Просто сон, – прошептала Бонни, пытаясь успокоиться, но когда открыла глаза, поняла, что лежит на тротуаре незнакомой улицы.

Начинался вечер. Улица была безлюдной. Бонни вытащила из урны газету.

– Нет. Не сплю. – Она до крови закусила губу, пытаясь вспомнить, как оказалась здесь, но не смогла. – Ладно, главное – не нервничать, – сказала себе Бонни, пытаясь запомнить услышанное во сне имя. Или же не во сне? Главное, что зло в ее голове назвало себя, показало свое лицо.

Бонни вернулась домой на такси.

– Все нормально? – спросил ее Донован.

– Просто немного заблудилась, – соврала она, хотя отчасти это было правдой.

Закрывшись в своей комнате, Бонни легла на кровать. Снов в эту ночь не было. Ни в эту, ни в последующие ночи. От прежних кошмаров осталось лишь имя. Вера Ренци. И лицо этой девушки. Да еще, может быть, глаза: темные, холодные, но отнюдь не безразличные. Глаза, в которых скрывалось само зло. В последнем Бонни не сомневалась, особенно после того, как попыталась узнать, кем была эта девушка.

На запрос «Вера Ренци Бухарест» поисковик выдал десятки страниц, сообщавших примерно одно и то же: убийца, психопат, параноик. Она умерла в тюрьме в преклонном возрасте, осужденная за то, что отравила двоих мужей, сына и более тридцати любовников. Особенно возмутило Бонни, что румынская пресса, казалось, гордится своей собственной женщиной-психопатом.

«Но они ведь все думают, что она умерла, – говорила себе Бонни. – Все, кроме меня. Каким-то образом это чудовище поселилось в моей голове или же это я сама поселила его там».

Каждую ночь Бонни ожидала, что сны вернутся, но они словно взяли передышку. Неделя, месяц… Сны ждали ее пятнадцатилетия.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила Сэнди.

– Немного, – призналась Бонни.

– Это мальчик, да?

– Что?

– В твоем возрасте я беспокоилась только об этом.

– Как и Вера.

– Кто?

– Вера Ренци.

– Это твоя подруга? Почему я ее не знаю?

– Да я и сама ее не очень хорошо знаю.

– Понятно, – протянула Сэнди, задумалась на мгновение. – А эта Вера… Она случаем не отбила у тебя мальчика?

– Что? – Бонни встретилась с матерью взглядом. – Да у меня и мальчиков-то нет!

– Все нормально. Можешь не стесняться. Я тебя пойму. Как его зовут?

– Кого?

– Твоего мальчика.

– Господи! – Бонни гневно всплеснула руками.

– Не смей уходить! – крикнула ей в спину Сэнди. Бонни не ответила. Она вышла из дома, громко хлопнув дверью.

Лестница круто уходила вниз. Бонни перевела дыхание и начала спускаться. Следующим, что она увидела, был салон вечернего автобуса. Маршрут шел к ее дому. Пассажиров почти не было. За окном сгущались сумерки.

– Где ты была? – спросила Сэнди. Бонни не ответила. – Ходила на свидание?

– Что?

– Думаешь, я ничего не понимаю? – зашипела Сэнди.

– Отстань.

– Отстану. На этот раз отстану.

– Вот и хорошо. – Бонни закрылась в ванной, умылась. Косметики было так много, что вода окрасилась в красно-зеленый цвет. – Что это? – растерялась Бонни. – Откуда это? – ее собственное отражение в зеркале вздрогнуло, рассмеялось. Нет, не отражение. Смех звучал у нее в голове. Чужой смех. Смех Веры Ренци. – Чего ты хочешь? – спросила Бонни, но ответа не было.

Вместо ответа вернулись сны, в которых Бонни видела, как растет Вера Ренци. Они то стихали, выцветали, исчезали, то возвращались, становясь четкими, ясными. Таким же был и смех в голове Бонни. Особенно громким он становился, когда Бонни пыталась разобраться в том, что с ней происходит. Несколько раз она пробовала обратиться к школьному психологу, но пользы это не принесло. Школьный психолог позвонил Сэнди и назначил ей встречу.

– Ты действительно считаешь, что в тебе живет душа женщины-психопата? – спросила Сэнди, оставшись вечером с дочерью наедине.

Бонни покраснела, сбивчиво начала врать, что просто хотела понравиться школьному психологу. Подобная ложь пришла ей в голову спонтанно, склеившись из разрозненных образов снов о Вере Ренци.

«А может быть, это врала сама Вера?» – думала позже Бонни, стараясь не обращать внимания на чужой смех в своей голове. «Наверное, я просто схожу с ума», – решила Бонни в очередной раз, но уже спустя месяц снова усомнилась в этом выводе. Причиной послужил малобюджетный фильм, который она увидела как-то вечером по кабельному телевидению. Молодой актер показался ей знакомым. Из титров она узнала его имя. Томас Мороу. Имя тоже было знакомым.

– Ты его знаешь? – спросила Бонни свою мать. Сэнди нахмурилась, тряхнула головой. – Мне кажется, что я помню его, когда он был ребенком.

– Как ты можешь его помнить?! Ему сейчас, наверное, около тридцати!

– Может быть, просто на кого-то похож, – спешно ретировалась Бонни, однако в этот же день попыталась узнать о нем как можно больше, как это было в случае с Верой Ренци и чуть раньше с шерифом Нэтти Стибингс, о которой рассказал ей Донован.

Поисковик выдал десяток страниц со ссылками на ресурсы, содержащие сведения о Томасе Мороу, но к нужному человеку вели лишь несколько первых ссылок. Собственного сайта у актера не было. Не вел он и свой блог. Но тем не менее Бонни смогла найти детскую фотографию Томаса. Сомнений не было – она знала его, как если бы провела рядом как минимум несколько дней, а возможно, и больше. Бонни распечатала фотографию и, выбрав момент, когда матери не будет дома, показала ее Доновану.

– Кажется, ты говорил, что я могу обращаться к тебе с любыми вопросами? – спросила она. Донован кивнул, взял у нее фотографию, долго смотрел на кучерявого темноволосого мальчика. – Его зовут Томас Мороу, – помогла ему Бонни. – Я видела его по телевизору. Он актер.

– И? – Донован бросил на нее короткий взгляд. – Что ты хочешь от меня?

– Ты его знаешь? Только не списывай это на мою юношескую влюбленность в киногероев, как мама. Я понимаю, у нее сейчас с другими детьми забот хватает и без меня, но… Ты обещал мне.