Темные проемы. Тайные дела - Роберт Эйкман
Несмотря на заверения Блантайра, после этого я по-настоящему боялся не только Кламбер-Корта, но и двух сестер. К счастью, мне оставалось гостить у них всего четыре ночи – такие же постылые, как и дни.
Возвращаясь после встречи с Блантайром, я наконец-то повидал Оливию верхом – на довольно пожилой кобыле, которая когда-то наверняка была красивой чалой. Судя по всему, раньше я не заставал хозяйку за ее любимым занятием из-за того, что пробирался по сельской местности либо слишком рано, либо чересчур поздно. Копыта лошади лениво цокали мне навстречу по запущенному отвороту главной дороги; поводья висели свободно – наездница за них вовсе не держалась. Сложно было поверить, вопреки этой особенности, что Оливия слишком уж лихачит в седле и идет на лишний риск, в чем ее упрекала Агнесса. Я вполне мог поверить, что Оливия была способна на риск – и даже, может статься, жаждала его, – но эта черта если и была ярко выражена в ней, то только в прошлом; сейчас все иначе.
Погода отличалась мрачностью – как, впрочем, всегда здесь. Под холодным небом поднимался резкий ветер, но на Оливии красовалась рубашка цвета песка со свободным воротом – такая старая, что, подойдя поближе, я увидел в ткани мелкие прорехи. Оливия, когда только попалась мне на глаза, смотрела в огромное, бумажно-белое небо, дозволяя лошади брести куда глаза глядят. Не было причин, по которым она могла бы обратить внимание на мою машину, ныне – лишь одну из многих на британских проселочных трассах и большаках; но я притормозил перед ней почти до полной остановки, и она, встретившись со мной взглядом через ветровое стекло, даже слегка улыбнулась и подняла левую руку в знак приветствия. А потом мы с ней, разумеется, разминулись – несколько секунд я следил, как она удаляется, в зеркало заднего вида, дивясь ее потрепанной одежде – и безупречно прямой спине, по которой гладкой волной сбегали великолепные волосы.
Застав меня в доме сильно раньше обычного, серая Элизабет сильно удивилась.
– Я был в гостях у мистера Блантайра, местного представителя Фонда, – оправдался я.
Объяснение служанка почему-то восприняла в штыки – на смену удивлению пришли подозрительность и холодность.
– Мы что, не исполняем его условия? – осведомилась она.
– Что вы, дело не в этом. Я просто нанес ему визит, отдохнул немного от забот.
И все-таки, идя по хорошо знакомому коридору в свою комнату, я не мог не ощущать дрожь. Даже дверь у меня получилось открыть не сразу. Однако помещение встретило меня куда более щедрым светом, чем обычно в часы моих возвращений.
Тут меня посетила непростительная мысль. Впервые я – почти что один в доме, и еще не слишком стемнело… Я решил изучить его, начав прямо с соседней комнаты. Что плохого, если я просто попытаюсь открыть дверь? Лучше знать, чем не знать.
Не сняв уличного плаща, я на цыпочках прокрался назад в коридор, где гуляли слабые сквозняки. Я оставил дверь нараспашку, проследив, чтобы она не могла захлопнуться со всей силой и призвать сюда вездесущую Элизабет. По понятным причинам я хотел избежать шума.
Дверь соседней комнаты оказалась заперта. Этого следовало ожидать. Но тогда я, сам себе удивляясь, предпринял кое-что еще более сомнительное – вынул ключ из замка своей двери и примерил его к замку соседней. Конечно, останься все в имении неприкосновенным с самой постройки, об успехе можно было бы и не мечтать – но подрядчик 1910 года, явно внесший в убранство значительные изменения, вполне мог установить новые замки – не просто стандартные, но идентичные. Я оказался прав; замок недовольно щелкнул – но ключ провернуть в себе дал. И тогда я не просто заглянул внутрь, а распахнул дверь настежь – стараясь, правда, при том особо не шуметь.
В комнате совсем не было мебели, но воздух был буквально пропитан движущейся пылью. Я будто угодил в какую-то нежданную метель – пыль завихрилась и заклубилась вокруг меня, забиваясь в ноздри, наполняя гортань затхлым привкусом. Более того, пыль словно бы двигалась в медленном, тоскливом смерче – будто игрушечный снег в стеклянном шарике-сувенире, который схватили и потрясли. Где-то за домом, как я уже сказал, свистел ветер, посылая сюда, в коридор, целый сонм сквозняков… но в комнате царила душная и неимоверно затхлая атмосфера, и никакой мартовский ветер не находил сюда дороги.
Не то чтобы это имело значение, впрочем. Сквозь клубящуюся пыль я увидел у окна пустой комнаты спиной ко мне стоящую фигуру, обращенную лицом в сторону парка.
Оказалось, это Агнесса в своей повседневной одежде. На подоконнике, подле ее руки, лежал еще один ключ – она заперлась здесь. Я ошибся, полагая, что в этот час она будет занята своими каждодневными делами в клубах, комитетах и общественных учреждениях.
Прошло много времени, пока я просто стоял и смотрел сквозь ужасающую пыль на неподвижную спину Агнессы. Казалось, ничто не мешает мне просто тихонько затворить дверь и удалиться. Но как раз в тот момент, когда я решился на эти тихие маневры, Агнесса повернула голову и воззрилась на меня.
– Я знаю, что это больше не наш с сестрой дом, – сказала она. – Но вы все равно всего лишь гость здесь, мистер Оксенхоуп. Хотя бы в некотором смысле.
– Прошу прощения, – поспешил извиниться я. – Не ожидал застать вас тут. Сегодня я встречался с мистером Блантайром. К сожалению, он не очень хорошо себя чувствует, и я подумал, что мне следует проверить кое-что от его имени, прежде чем дом откроется для посещений…
– Конечно. Мы такого ожидаем, мы к этому привыкли. Я не в обиде. Что еще вы хотели бы увидеть? Ключ от вашей комнаты отворяет не всякую дверь.
– Спасибо, конечно, за предложение, но это лишнее. Я только хотел убедиться, что это помещение пустует. Мы хотели приспособить его под хранилище…
– В доме есть и другие пустые комнаты, – откликнулась Агнесса. – Но если хотите эту – что ж, берите.
– Еще раз прошу прощения за то, что не поговорил
