Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие - Брайан Ходж
Джейкоб слышал об этом впервые. Этого не было. Просто не могло быть. Потому что, если бы такое и правда случилось, за следующую пару дней папа прожужжал бы им об этом все уши.
— Закончить работу? — громко переспросил мистер Креншоу. — Как вы там могли работать без электричества, пусть даже в тепле и уюте?
— Там газовое отопление. С ним и возникли проблемы. Не с электричеством.
Мистер Креншоу еще какое-то время побубнил, а потом, когда ему больше нечего было сказать и не о чем поспорить, ушел, сердито топая по крыльцу, на котором, несмотря на крышу, начинали скапливаться сугробы; папа захлопнул за ним дверь.
Джейкоб неслышно, точно привидение, проскользнул обратно в свою комнату и выглянул в самый уголок окна, сам не зная, почему прячется. Он просто знал, что не хочет, чтобы мистер Креншоу увидел его, когда повернется, чтобы бросить на их дом последний яростный взгляд.
Позже, когда они всей семьей завтракали на первом этаже, папа гордился этой победой над вероломным соседом, но при этом вгрызался в куски бекона так, словно откусывал головы змеям.
— Спорим, что теперь Стю внезапно отыщет у себя кофе, про который совсем забыл? — сказал он. — Ну надо же! Он все это время прятался за кукурузными хлопьями!
— Нам стоило пригласить их пожить с нами, пока все это не кончится. — Неясно было, к папе обращается мама или к самой себе. — Он наверняка об этом думал. Просто был слишком упрям, чтобы попросить. Прямо как ты.
— Пять лишних ртов? Забудь. Мы не можем себе этого позволить, — сказал папа. — Они ведь наверняка найдут повод завалиться сюда с пустыми руками. А Стю, судя по его туше, лопает за двоих человек.
Фиона перестала лопать даже за одного человека, потому что ей мешала обеспокоенная гримаска, растягивавшая ее лицо в разные стороны. Она часто играла с младшей дочерью Креншоу.
— Что? — спросил у нее папа. — Алисса? Ты из-за нее так на меня пялишься? Все с ней будет нормально, не беспокойся.
Он еще немного поработал над завтраком, но вскоре со звоном отбросил вилку.
— Какой там нынче курс обмена кофе на керосин? Пойду узнаю.
Мама вышла из-за стола следом за ним, спрашивая, что на него нашло, убеждая его, что это плохая идея, очень плохая идея. Он отмахнулся, сосредоточившись на том, что ему надеть дальше: теплые штаны, парка, шапка, лыжные очки, ботинки. А потом вышел за дверь так, словно отправлялся вершить праведное возмездие, и в доме снова наступила тишина, только недобрая.
— Отведи сестру наверх, — велела мама тоном, по которому было ясно, что никакого ответа она не потерпит, и в котором ощущалось непроизнесенное: «и сам оттуда не спускайся».
Джейкоб проводил Фиону до ее комнаты, но ей не хотелось оставаться одной, а ему не хотелось пережидать все это у нее — хотя бы потому, что ее окно выходило не на ту сторону, — так что оба они закрылись в его комнате. Когда он наконец успокоил сестру, она принялась бренчать на гитаре, на которой Джейкоб так и не научился играть, а сам он подтащил стул к окну, чтобы смотреть на улицу.
Снег валил все так же густо, но в отсутствие ветра летел не сбоку, а сверху, так что путь под гору папа одолел быстро. Джейкоб приоткрыл окно, чтобы услышать, если он будет звать на помощь.
Монохромный внешний мир лишился углов, он был теперь мягким и округлым и таким тихим, что слышен был лишь шепот снега да еще — когда папа добрался до дома Креншоу — приглушенный стук его кулака в дверь. Кто-то открыл ее, и они начали швыряться друг в друга словами, которые сталкивались, точно ледяные брызги. Папа зашел внутрь, но дверь осталась открытой, и, хотя Джекоб не видел, что там происходит, он услышал далекий хлопок, а после паузы — еще один.
Он знал, что случилось. Он знал все, что только можно было знать, кроме одного — как на это реагировать. Он знал, как сделать все что угодно, кроме того, как встать со стула, или как перестать с замерзшим лицом дрожать у окна, или как сказать сестре, чтобы она прекратила свое дурацкое бренчание, потому что случилось что-то очень важное.
Через несколько минут Стю Креншоу вышел из дома и целеустремленно направился к борозде, которую они с папой протоптали на склоне холма.
Керосин. Он идет за керосином.
Джейкоб был слишком потрясен, чтобы его ненавидеть. Это пришло позднее. Он только смотрел, как мистер Креншоу сражается с холмом, и со снегом под ногами, и со снегом, еще не упавшим на землю, как он сражается с гравитацией и холодом. На полпути к вершине он начал время от времени останавливаться, а потом попытался развернуться и спуститься обратно. Но очень быстро перестал продвигаться куда бы то ни было, только все медленнее и медленнее перебирал ногами и руками, словно пытаясь прокопать в снегу нору, и вскоре прекратил шевелиться вообще.
Джейкоб знал, что должен кому-то сообщить о том, что только что случилось на улице. Таков был соседский долг. Но даже если он куда-нибудь дозвонится, кто ему ответит? Кого это волнует?
Вместо этого он закрыл окно и продолжил следить, как снег выполняет работу могильщиков; а потом смотреть стало не на что.
* * *
После они не часто об этом говорили — сперва лишь для того, чтобы организовать обмен телами. Джейкоб подумал, что обе семьи потратили на него примерно одинаковое количество сил. Им с мамой достался долгий путь наверх, но более легкое тело. Труп Креншоу был тяжелее, но тащить его нужно было вниз и не так далеко, хотя для начала родным пришлось его выкопать.
Он не знал, что Креншоу сделали с телом Стю; сами они завернули папу в одеяло и оставили на крыльце до тех пор, пока не случится… что-то. Большое, неопределенное что-то.
На это ушла большая часть дня, и под конец они выбились из сил; к тому же им мешали замерзшие на щеках слезы и дополнительные шесть дюймов свежевыпавшего снега. Мама вопреки всему продолжала беспокоиться о семье, жившей под холмом, но, когда она спросила у миссис Креншоу, не хочет ли та отвести детей к ним, чтобы они могли дождаться конца снегопада в доме, где есть тепло и электричество, жена Стю ответила злобным взглядом и плюнула
