Игорь Кром - Самая страшная книга 2015

С другой стороны, о причине – вынудившей её выходить в зной именно в этом платье и платке – можно лишь догадываться... Да, теперь-то чего? – главное, что живая.

Она размотала концы платка, обёрнутые вокруг шеи – ловкими, экономичными движениями: потащила ткань с головы. Справа платок закрывал почти всю щёку и половину глаза, Марго не придала этому значения… ну, съехал, когда женщина держалась руками за голову, стоя на коленях…

- Не надо!

Торопливый, умоляющий шёпот заставил вздрогнуть и замереть. Пальцы вынырнувшей из забытья незнакомки сжались на запястье Риты. Захват был неожиданно сильным, Маргарита невольно поморщилась от боли.

- Вы что? Я же… - она осеклась, и отпустила платок, увидев – что скрывалось под ним на правой половине лица.

- Не надо, - повторила женщина. В её голосе не было злости или недовольства. Лишь глубокое сожаление о том, что Марго смогла увидеть скрываемый от чужих глаз изъян.

Кожа на скуле, щеке и кажется (Рита не успела разглядеть точно) – виске, выглядела так, словно её сначала долго и затейливо кромсали, не оставив живого места: а потом – прижгли. Невеликих медицинских познаний Маргариты хватило на то, чтобы понять – увечье давнишнее.

Ледяные коготочки повторно мазнули по душе, на этот раз – надавив ощутимо сильнее. Марго закаменела лицом, боясь даже представить ситуацию, оставляющую схожую памятку от той стороны судьбы, что носит наряды исключительно траурных цветов и оттенков…

- Извините, я не знала...

- Ничего, дочка, - платок снова скрыл увечье от чужих глаз. – Ты же не нарочно. И мо…

Женщина осеклась на полуслове, поплыла лицом. Странно, но Рита как-то сразу поняла – это не новый приступ дурноты: что-то совершенно иное…

Серо-голубые глаза незнакомки словно выцвели, стали блёклыми. Женщина неотрывно смотрела на Маргариту, и в этом взгляде не имелось какого-либо любопытства или горечи.

Было что-то другое, пока непонятное Рите.

Внезапно незнакомка подалась вперёд, её губы медленно зашевелились, и до Марго донёсся тягучий, еле слышный шёпот. Который, казалось, перетекал не с языка – в уши: а из взгляда – во взгляд…

- Кровь вижу… Подумай, не спеши. Не спеши. Смерть вижу, кровь…

- Что с вами? – тихо спросила Маргарита, чувствуя непонятную внутреннюю опустошённость. - Какая кровь? Куда не спешить? Вам плохо?

- Вижу… - донеслось в последний раз: лицо женщины стало прежним. Она стёрла пот со лба, потянулась за водой…

- Какая смерть? – Марго протянула руку, чтобы тряхнуть незнакомку за плечо: но передумала. – Да отвечайте же!

Незнакомка с боязливым недоумением покосилась на Риту, потом её взгляд неожиданно переполнился совершенно осознанным сожалением. Женщина вздохнула – глубоко, покаянно:

- Прости, дочка. Эта напасть сильнее меня, никак не совладать... Я с ней уже почти сорок лет мыкаюсь, такая вот доля выпала.

- С чем мыкаетесь? – тихонько уточнила Марго.

Женщина медленно провела кончиком указательного пальца по скрывающей увечье ткани. Маргарита слегка пожала плечами. «Не понимаю».

- Мне в молодости это пережить пришлось, - незнакомка выговаривала слова явно через силу, но не останавливалась, - не дай Бог никому…

Рита не стала уточнять, что именно скрывается под местоимением «это». Есть вещи, которые лучше всего – не вспоминать. А если всё же приходится – то обходиться самым минимумом пояснений, умному человеку их обычно бывает достаточно. «Это» - сидевшей перед ней женщины, точно было чем-то страшным, возможно даже – подлинным кошмаром…

- И сразу после… я видеть начала, - собеседница Марго вздрогнула всем телом: но взгляд остался прежним – полным сожаления. – Если у кого-то впереди близёхонько плохое маячит, мне всё – как на ладони… Самое худое, что молчать не могу. Оно у меня помимо воли вылезает, всё что вижу – то и обсказываю. А когда отпускает – ничегошеньки не помню. Спроси меня сейчас, а в памяти пустота, что я там наговорила… Ты прости, а?

Маргарита посмотрела на неё в упор, раздумывая, что ответить. Женщина не отвела глаз, и Рита неожиданно для себя – усмехнулась: коротко, печально.

- Близёхонько, говорите?

- Верно… - робко кивнула видящая. – Точно не скажу, бывает – что и через час: а иногда и день пройдёт, прежде чем сбудется. Но, всё равно – плохое недалече. Разве что…

- Что?

- Некоторые, кому предрекала – внимали. Кто дома надолго запирался и сидел, ничего не делая. Кто догадывался, откуда беда придёт, и в ту сторону – ни ногой.

- И что – все убереглись? – спросила Маргарита.

Женщина скорбно покачала головой:

- Не все, дочка. Я, если честно – обо всех и не знаю, люди-то зачастую незнакомые, случайные… Меня послушают, как на из ума выжившую зыркнут – и больше я их не видела. Что там с ними потом было? Одна, да – дома заперлась: а у соседей что-то взорвалось, её и зацепило. Кабы я знала, что ей дома лучше не сидеть – неужели б не поведала? Смерть, ей ведь с любой сторонки подкрасться не в тягость будет. Но от троих я точно погибель отвела, а может и не только от них. Как-то было, что человек уцелел, а люди из-за него погибли. Он потом сказал, что зря от моих слов отмахнулся, ведь всё сбылось. Кто знает, может и тебе это к лучшему обернётся… И всё равно – прости?

- Прощаю, - сказала Рита. – Вы же не виноваты, что видеть можете. У всех – своя судьба. Другой вопрос, что каждый к этому по-разному относится. Мирится, или что-то там пытается по-своему перекрутить. Как-то вот так…

Грустная усмешка опять тронула её губы, и пропала окончательно.

- Вам лучше? Может, проводить куда? Время у меня есть…

- Ой, не надо! Мне уже полегчало, да и после обеда дождик обещали, уйдёт пекло-то… Сейчас, ещё минутку посижу, да идти надо – дела. Только…

Она замялась, просительно глядя на бутылку «Бон Аквы».

- Воду забрать хотите? – поняла Марго. – Берите, конечно… Если надо, ещё куплю.

- Куда мне столько! Я по чуть-чуть, по глоточку… Глядишь, и эту не выпью. Ещё раз спасибо, дочка, что равнодушной не осталась. Храни тебя Господь.

- А если мне всё равно? – голос Маргариты стал сухим и тусклым.

- Что – «всё равно»?

- Будет он меня хранить, или нет. Не для кого хранить…

Она замолчала. Следующую фразу можно было легко прочесть во взгляде, но опущенные на несколько мгновений веки – надёжно утаили правду.

«Но вот «для чего» - пока ещё есть».

Светофор загорелся зелёным, и пятьсот с лишним «лошадок» под капотом «Ауди R8 Spyder» рванули детище немецкого автопрома вперёд. Шушары остались позади, движение на Московском шоссе было относительно свободным, и стрелка на спидометре не перепрыгивала отметку «девяносто».