Майк Стокс - Тень призрака

ГИБЕЛЬ ОФИЦЕРА ПОЛОЖИЛА КОНЕЦ ОБРЕЧЕННОЙ СЕВЕРНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ

Экспедиция, снаряженная с целью розысков пропавшего капитана Франклина, потерпела неудачу. «Пионер», британский корабль, отчаливший от родных берегов полтора года назад, вынужден был повернуть обратно. Команда, изнуренная лишениями, уже не в силах продолжать затянувшиеся поиски. Известно, что один из членов экипажа погиб. Это Джордж Мейсон, кадровый офицер королевского флота.

«Пионер» — третья экспедиция, отправленная на поиски капитана Франклина, который пропал…

Мы с Гарри переглянулись со слезами на глазах.

— Бедный Джордж! — Бедная Летти!

— Нельзя, чтобы она это увидела, — сказал Гарри.

— Но как мы ей скажем? — воскликнул я.

И тут Гарри схватил меня за руку.

— Тише!

Я повернулся к двери. На пороге стояла Летти, бледная как смерть. В глазах ее застыло отчаяние. Я не знал, сколько времени она там стояла и что успела услышать. Но одно было очевидно: она услышала достаточно. Я шагнул к ней, но она дала мне знак не подходить, резко повернулась и убежала к себе.

С того дня я ни разу не слышал, как она смеется, и ни разу не видел, чтобы она улыбалась…

Прошло несколько месяцев. «Пионер» вернулся в Англию. Я прочел об этом в газете, но никому ничего не сказал. Теперь нас уже не интересовала судьба экспедиции, а напоминание о ней было бы очень болезненно для Летти.

Однажды вечером, вскоре после возвращения экспедиции, к нам в дом постучали. Открыл дверь слуга. Я слышал, как он разговаривает с посетителем. Голос был мне смутно знаком, но я никак не мог вспомнить, где именно я его слышал. Слуга принес визитную карточку, в которой значилось: «Винсент Грив, корабельный врач».

— Проводите его ко мне, — распорядился я. — И если моя супруга или мисс Летти вернутся и спросят меня, скажите, что у меня посетитель, мы обсуждаем с ним важное дело и я прошу меня не беспокоить.

«Хорошо, что Летти нет дома», — подумал я.

Я вышел в прихожую встретить Грива. Он изменился. Разительно изменился. Он ссутулился. Лицо было изжелта-бледным. Глаза запали, щеки ввалились. В глазах — проницательно умных и даже лукавых раньше — теперь застыл страх. Это был взгляд загнанного зверя. Он постоянно испуганно озирался по сторонам. И даже несколько раз заглянул себе через плечо. Он как будто боялся, что по пятам за ним кто-то крадется. Честно признаюсь, меня передернуло от отвращения. Когда мы обменялись рукопожатием, я действительно вздрогнул.

— Экспедиция вышла тяжелой… — Я очень старался, чтобы мои слова прозвучали сочувственно.

— Если бы я знал заранее, как это будет, я бы сразу же отказался, — отозвался он горячечным, полубезумным шепотом.

— Давайте пройдем в столовую.

Он схватил меня за руку.

— А этот портрет… он по-прежнему там висит?

— Разумеется.

— Накройте его чем-нибудь! — Его голос едва не сорвался на крик.

— Что?

— Накройте его чем-нибудь!

— Хорошо, — согласился я после секундного колебания.

Признаюсь, я сам не понял, почему согласился исполнить эту странную просьбу. Но я вошел в столовую первым и завесил портрет скатертью.

Я держался с ним холодно. Я сказал, что рад видеть его в добром здравии по возвращении из экспедиции и что я буду признателен, если он мне расскажет о гибели Джорджа. Но я также сказал, что видеться с Летти ему не стоит и чтобы он никогда больше не приходил в этот дом. Он молча выслушал мою отповедь и с глубоким вздохом опустился на диван. Он казался настолько слабым и изможденным, что я не выдержал и предложил ему бокал вина, который он осушил одним глотком. Он не произнес ни слона, пока я снова не попросил его рассказать мне о гибели Джорджа.

Рассказ Грива был нервным и сбивчивым. Я снова отметил, что он постоянно озирается по сторонам, как будто опасаясь, что его кто-то подслушивает. Здесь я вкратце передаю его историю.

Это было незадолго до того, как капитан решил, что пора отправляться домой; все припасы давно кончились, команде грозила голодная смерть. Группа добровольцев возвращалась к кораблю после долгого похода по льдам. На дрейфующей льдине на расстоянии примерно с милю они заметили белого медведя. Его мяса хватило бы всей команде на несколько дней. Это был вопрос жизни и смерти, и Грив с Джорджем вызвались добыть медведя.

Это было опасное предприятие. Им приходилось соблюдать предельную осторожность на предательском льду посреди айсбергов. Грив с Джорджем сбросили свои тяжелые меховые шубы, чтобы они не стесняли движения. Одна льдина была особенно опасна — покатая как крыша мансарды, с крутым скользким склоном, обрывавшимся прямо к краю широкой трещины. Грив с Джорджем поднялись на вершину этого айсберга и осторожно пошли вперед, стараясь держаться подальше от края склона. Джордж на мгновение ослабил внимание и тут же поскользнулся.

— Я крикнул ему, — хриплым шепотом проговорил Грив, — но было уже поздно. Поверхность была как стекло. Джордж попробовал уцепиться за край, но упал на колени и соскользнул еще дальше по склону. Я протянул ему руку… но он уже не доставал до нее. Он скользил вниз по ледовому склону. В этом медленном скольжении было что-то… ужасное. Жуткое. Я мог только стоять и смотреть. Он снял перчатки и попытался пальцами ухватиться за лед. Но — бесполезно. Я ничего не мог сделать. Он скользил вниз — все ближе и ближе к краю трещины…

Грив умолк, достал платок и вытер вспотевший лоб. Он колебался, как бы решая, стоит ли продолжать. Мне показалось, что в его глазах мелькнуло что-то зловещее.

— Джордж понимал, что через считанные секунды наступит смерть, — все же продолжил Грив едва слышным шепотом. — Он позвал меня. Он попросил меня прийти к вам, когда я вернусь. Это были его последние слова. Он просил попрощаться с вами за него. И с ней!

Его голос сорвался. С видимым усилием он овладел собой.

— Он взял с меня слово. Я обещал выполнить его последнюю просьбу… Он соскользнул в трещину. Я молился за него там, на вершине айсберга, а потом…

Грив умолк на полуслове и в ужасе уставился на портрет у меня за спиной. Он указал на него дрожащей рукой и вдруг закричал, точно раненый зверь, и упал на колени.

— Ради Бога закройте его! — завопил он.

Я повернулся к портрету. Каким-то таинственным образом скатерть сползла, открыв нарисованное лицо Джорджа. Его взгляд как будто горел обвинением. А по щекам текли слезы… Кровавые слезы!

— Уходите отсюда! — закричал я Винсенту Гриву, который скорчился на полу в жалкой позе. — Уходите немедленно!