Чак Хоган - Штамм Закат
Эф кивнул — вроде бы заинтересованно, но в то же время рассеянно. Фет мог, отойдя на шаг назад, окинуть взглядом всю картину и поразмышлять о ней, в то время как Эф был не в состоянии это сделать — его ситуация, в корне отличная от Фетовой, не позволяла такого. Вампиры отобрали у Эфа жену. Бывшую жену. Отобрали и обратили ее. И теперь она с дьявольским упорством пыталась обратить свою кровинушку, своего Самого Близкого и Дорогого — их сына. Эта чума, распространяемая демонами, добралась и до Эфа — не в физическом смысле: она поразила его на глубинном, личном уровне. И теперь Эфу было трудно сосредоточиваться на чем-то еще, не говоря уже о том, чтобы теоретизировать, пытаясь оценить масштаб событий, — хотя именно к этому его и готовили как эпидемиолога. Когда что-то столь вероломно вторгается в твою личную жизнь, все высшие соображения летят к черту.
Эф ловил себя на том, что его мысли все больше, до какой-то даже одержимости, занимает Элдрич Палмер — глава «Стоунхарт груп», один из трех богатейших людей в мире, — человек, которого они распознали как главного соучастника заговора Владыки. По мере того как атаки вампиров на территории страны набирали обороты — с каждой прошедшей ночью их количество удваивалось, и, таким образом, штамм вируса распространялся в геометрической прогрессии, — дикторы новостей со всей настойчивостью говорили обратное, сводя эти атаки к «вспышкам насилия». Это было все равно что называть революцию «протестом группы лиц». Дикторы были не настолько глупы, чтобы ничего не понимать, и все же кто-то — не иначе как Палмер, человек, корыстно заинтересованный в том, чтобы вводить в заблуждение американскую публику и весь мир в целом, — управлял ими как марионетками, распоряжался средствами информации и даже взял под под свое крыло ЦКПЗ — Центр по контролю и профилактике заболеваний. Только «Стоунхарт груп», возглавляемая Палмером, могла профинансировать и осуществить такую мощную кампанию дезинформации, которая развернулась после затмения. Для себя Эф решил: если им пока было не по силам быстро одолеть Владыку, что ж, они вполне могли покончить с Палмером, который был не только стар, но и, как знали все, чудовищно немощен. Любой другой человек ушел бы в мир иной еще лет десять назад, однако несметные богатства Палмера и его неограниченные ресурсы сохраняли ему жизнь, подобно тому, как древний винтажный автомобиль поддерживается в рабочем состоянии за счет круглосуточного обслуживания. Как полагал врач, сидящий внутри Эфа, жизнь стала для Палмера чем-то вроде фетиша. Этот человек словно задался вопросом: ну, и как долго я могу протянуть?
Ярость Эфа, нацеленная на Владыку — за то, что тот обратил Келли и растоптал всю его веру в науку и медицину, — была оправданна, но бессильна: это было все равно что грозить кулаком самой смерти. Однако обличение Палмера, человеческого сообщника Владыки, послушного исполнителя его намерений, давало мукам Эфа направление и цель. Даже лучше того — оно узаконивало его жажду личного отмщения.
Этот дряхлый старик разрушил жизнь Эфова сына и разбил сердце мальчика.
Фет и Эф достигли цели путешествия — большого, вытянутого в длину помещения с низким потолком. Прежде чем завернуть за угол, Фет изготовил свой гвоздезабивной пистолет, а Эф обнажил серебряный меч.
В дальнем конце помещения возвышалась насыпь из грязи и мусора. Вонючий алтарь, на котором должен был покоиться гроб — тот ящик с затейливой резьбой, который пересек Атлантический океан в морозном брюхе самолета рейса 753 компании «Реджис эйрлайнс» и в котором прятался Владыка, зарывшись в холодную мягкую глину.
Только сейчас гроба не было. Этот шкаф снова исчез, как исчез тогда, из охраняемого ангара аэропорта Ла-Гуардиа. На плоской поверхности мусорного алтаря по-прежнему хранился его отпечаток.
Кто-то — или, скорее, что-то, — словом, некая тварь вернулась сюда и забрала ящик, чтобы Эф и Фет не смогли уничтожить место упокоения Владыки.
— Он побывал здесь, — сказал Фет, оглядываясь вокруг.
Эф был горько разочарован. Он мечтал разнести в щепки тяжелый резной шкаф — придать своему гневу некий физический облик разрушительного действия и самым определенным образом уничтожить обиталище монстра. Чтобы тот понял: они не сдались. И они не отступятся никогда.
— Вон там, — сказал Фет. — Посмотри-ка на это.
В лучах «волшебной палочки» Эфа в низу боковой стены ожили буйные разводы красок — свежие струйные следы вампирской мочи. Затем Фет осветил всю стену обычным фонариком.
Каменную плоскость покрывала стенная роспись самого дикого вида — казалось, граффити были нанесены как попало, совершенно случайным образом. Приблизившись, Эф разобрал, что подавляющее большинство изображений были вариациями одного и того же шестиконечного рисунка — от примитивных и абстрактных до просто ошеломляющих. Тут было нечто похожее на звезду, там — какая-то амеба… Граффити расползались по широкой стене, словно некий мотив пытался размножаться, воспроизводя себя снова и снова и заполняя каменную плоскость снизу доверху. Подойдя еще ближе, Эф принюхался — краска была свежей.
— А вот это совсем новенькое, — сказал Фет, отступив на шаг, чтобы охватить взглядом всю картину целиком.
Эф переместился вбок — ему хотелось лучше рассмотреть символ, помещенный в центре одной из наиболее тщательно прорисованных звезд. Он походил на какой-то крюк. Или на коготь. Или на…
— Полумесяц. — Эф провел лампой черного света над сложным рисунком. В линиях узора, невидимые невооруженному глазу, прятались два одинаковых изображения. И стрелка, указывающая в глубину тоннелей.
— Возможно, они мигрируют, — сказал Фет. — Стрелка задает направление…
Эф кивнул и проследил за взглядом Фета. Он был устремлен на юго-восток.
— Мой отец часто рассказывал мне об этих знаках, — пояснил Фет. — Язык бродяг. Он узнал о нем, когда впервые попал в эту страну после войны. Меловые пометки обозначали дружественные и недружественные дома — места, где ты мог найти пищу, ночлег, где тебя даже могли предупредить о враждебно настроенном домовладельце. В течение многих лет я сам видел похожие знаки на складских помещениях, в тоннелях, подвалах…
— И что все это значит?
— Я не знаю языка бродяг. — Фет огляделся. — Но, кажется, знаки указывают путь вон в ту сторону. Посмотри, не осталось ли в каком-нибудь мобильнике батарейки. Нам нужен тот, что с камерой.
Эф начал рыться в верхней части кучи. Он пробовал включать телефоны и, если дисплей не загорелся, отбрасывал аппаратик в сторону. Наконец розовый «Нокиа» с люминесцентным брелоком в виде котенка Китти замигал в его руке, возвращаясь к жизни. Эф перебросил телефон Фету.
Василий осмотрел аппарат.
— Никогда не понимал эту блядскую кошку, — сказал он. — У нее слишком большая голова. Как вообще можно называть такое кошкой? Посмотри сам. Она же больна… ну, как это называется, когда вода внутри?
— Ты имеешь в виду гидроцефалию? — спросил Эф, недоумевая, с чего это вдруг Фет так завелся.
Василий оторвал брелок и швырнул его прочь.
— Эта дрянь только несчастье приносит, — объявил он. — Блядская кошка. Ненавижу это блядское отродье.
Фет сначала сфотографировал символ полумесяца, подсвеченный индиговым сиянием ламп, затем снял на видео всю сумасшедшую фреску целиком — от ее вида в этом мрачном помещении перехватывало дыхание. Василий был в равной степени заворожен надругательским характером этой гигантской росписи и заинтригован ее тайным смыслом.
Когда они вышли на поверхность, было уже светло. Эф нес на плече бейсбольную сумку — в ней лежали серебряный меч и прочее оборудование; Фет катил свои орудия в небольшом ящике на колесиках, который обычно использовал для хранения крысоловных инструментов и ядов. Оба были в рабочей одежде, перепачканной грязью после странствований в тоннелях под Эпицентром.
Уолл-стрит была жутко пустынна, на тротуарах почти никого. Вдалеке завывали сирены, требуя хоть какого-нибудь отклика, который никогда больше не поступит. Черный дым уже стал постоянной принадлежностью городского неба.
Немногие пешеходы, попадавшиеся на пути Василия и Эфа, юрко огибали их, ограничиваясь едва заметным кивком. На некоторых были маски, другие прикрывали носы и рты шарфами, подвигнутые к тому ложной информацией о загадочном «вирусе». Большинство магазинов и лавок были закрыты — либо по той причине, что их уже разграбили, либо в связи с отсутствием товаров или отключением энергии. Василий и Эф прошли мимо рынка — ярко освещенного, однако напрочь лишенного продавцов. Люди, бродившие по рядам, забирали то, что осталось от подпорченных фруктов на прилавках, и снимали с задних полок последние консервные банки. Все, что еще можно было съесть. Кулеры с напитками стояли полностью опустошенные, так же как и холодильные секции. Кассовые аппараты были обчищены до последнего цента — дурные привычки умирают последними. Впрочем, цену денег уже вряд ли можно было сравнить с той ценой, которую на глазах обретали продукты и питьевая вода.
