Река – костяные берега - Полина Луговцова
— Слышь, жена, ты пожрать с собой что-нибудь захватила?
От неожиданности Нина растерялась, и множество мыслей обрушились на нее разом: «Кажется, он даже не заметил, что дети нашлись! А хоть знает, что дом-то сгорел? А то, что был крысой, не помнит, что ли?» Вместо ответа на вопрос мужа женщина принялась рассказывать все, что произошло в Кудыкино. Щукин почесывал небритую щеку и хмурился.
Люди завороженно слушали колокольный звон и совсем забыли о речных гадах. Вспомнили только тогда, когда смолк последний отзвук, и бросились осматривать горные склоны. Никто не нашел ни одного угря, все полчище зубастых тварей странным образом исчезло. Зато нашли застрявшее в кустах вербы тело Двузубовой: старуха была мертва. Никто не стал разбираться, от чего это произошло: от удара во время падения, от множества ожогов, покрывающих ее кожу, или же от того, что из тела ее вышла нечистая сила, а тело-то давно, может быть, умерло — были и такие предположения. Люди долго спорили, где бы ее похоронить. Единогласно решили, что на Кудыкиной горе рядом с костями предков ей не место. И под горой тоже, да и в поле — не хватало еще землю осквернить! Кто-то предложил бросить труп в реку, чтобы унесло куда-нибудь подальше, но его тут же осудили: а другие места зачем осквернять? Там тоже люди живут!
Проблема разрешилась сама собой: к берегу подошло сразу несколько катеров с группой спасателей и работников речной полиции. Среди них Борис узнал тех, которых Лапоть и Красавчик пытались отправить на корм рыбам, и вспомнил, что в катере, на котором они уплыли, был спрятан Нюрин оберег — не он ли помог им выбраться? Впрочем, река отчего-то сильно обмелела, вода отступила далеко от села, а противоположный берег оказался совсем близко — рукой подать! Никто не понял, что с рекой случилось, но решили, что, возможно, во время паводка где-то образовался сильный затор, который вода постепенно подмывала и, в конце концов, снесла.
Полицейские забрали тело старухи Двузубовой, чтобы отвезти в морг, расположенный в райцентре, пообещав обездоленным кудыкинцам, что оттуда за ними придет теплоход и заберет всех погорельцев. Внучка Нюра долго рыдала на берегу, после того как полицейские уплыли с телом ее бабки, хотя девушке тоже предложили поехать. Но она почему-то отказалась.
Полицейские, оставшиеся расследовать причину возникновения масштабного пожара, долго удивлялись, слушая сбивчивый рассказ жителей о нашествии крупных угрей. Они исследовали берег и действительно нашли несколько дохлых особей, но те были гораздо меньших размеров, чем описывали очевидцы. Зато человеческие останки, разбросанные на песке, привлекли их внимание, однако в протоколе почему-то указали, что трупы объедены неизвестными животными, возможно — дикими собаками или волками. Кудыкинцы обижались, когда полицейские насмешливо отвечали им: «У страха глаза велики», и ворчали: «Спасибо, что хоть не сказали: «Пить меньше надо!»».
Вскоре к берегу сильно обмелевшей Костяной реки подошел еще один катер с отрядом спасателей-добровольцев, среди которых Борис узнал отца. Федор Гаврилович, похудевший до неузнаваемости, встретил сына с распростертыми объятиями, но во взгляде его читался вопрос, который наверняка будет задан позже, когда улягутся эмоции. Борис представил, каким примерно он будет, что-то типа: «Зачем, черт возьми, тебя понесло на эту баржу?!»
Но пока для таких вопросов было не время. Отец задал ему другой: «Когда ты ел в последний раз?», и это означало, что вид сына напугал его не меньше, чем Бориса — вид отца. Потом отец с чувством пожал руку Маше и поблагодарил за сообразительность и самоотверженность, после чего заявил, что они немедленно возвращаются домой.
Когда Борис с Машей забирались в катер, на берег выбежала Нюра и остановилась по колено в воде. С ее перекошенного страданием остроносого личика отчего-то исчезла вся та ослепительная красота, которой Борис восхищался еще этим утром.
— Ты обещал! — жалобно простонала она, и Борис почувствовал, как кровь приливает к щекам. Рядом стояла Маша. Маша, которая спасла его, рискуя своей жизнью, и о которой он непрерывно думал в последние дни! Она перевела взгляд с Нюры на Бориса, и удивление в ее глазах сменилось отстраненностью.
— Ты же обещал! — повторила Нюра.
— Извини, — процедил сквозь зубы Борис и отвернулся.
Катер с рокотом отплыл от берега. Долгожданный момент, о котором Борис долго мечтал, наконец, наступил, но восторга почему-то не вызвал. Весь путь прошел в молчании: мешал шум мотора, да и сил на разговоры ни у кого не было. Один из спасателей стоял у штурвала, еще двое вместе с Федором Гавриловичем разместились за рулевым отсеком и дремали, Борис и Маша устроились на корме. Девушка на него не смотрела, пристально изучая проплывающие мимо пейзажи, будто искала там что-то жизненно важное.
И только когда вдали выросла бетонная громада родного города, Борис осознал, что все злоключения позади, вскочил и рухнул в обморок от внезапно навалившейся слабости, словно его мозг переключился из режима выживания в повседневный и дал телу команду «отбой». Правда, в тот момент он этого не понял, просто в глазах резко потемнело.
А очнулся в больничной палате. Как только открыл глаза, над ним склонилось заплаканное и улыбающееся лицо Лады Николаевны. Она была его мачехой, но он никогда ее так не называл. «Мама» тоже не прижилось. Она сама сказала, что не надо, почувствовав, что это дается ему с трудом. В палате был и отец. Борис выложил всю историю от начала и до конца — она получилось не очень длинной, потому что он предпочел многое умолчать: о ведьме и загаданных желаниях, о рыбах-монстрах, о человеке-крысе, о беседах со Звонарем, и, конечно, о странных снах, которые он принимал за возвращения домой. Вспомнив, что в
