Вероника Белоусова - Прекрасная сторона зла

Вряд ли бы Тео стал покрывать нас по доброй воле. А это значит, что кто-то навязал ему это решение или же внушил его, пока тот был в беспамятстве. В любом случае, получается, что у нас с братом появился мощный ангел-хранитель. Набираю номер Америго. Он долго не берет трубку. Наконец раздается волшебный щелчок, означающий соединение.

– Чего тебе? – вместо приветствия грубо спрашивает Америго. Похоже, я оторвал его от какого-то важного занятия.

– Кто такая Моника Фландерс? – сразу же перехожу к делу я.

– Любовница Тео. Вернее, его тайная любовница. Так будет точнее.

– Но она же… – я не успеваю договорить.

– Да, она преступница, и главе клана негоже с ней путаться, но когда нельзя, но очень хочется, то наплевать на все остальное. С каких торжеств она тебя интересует?

– Тео обвинил ее в покушении, которое устроил ты.

– Что?! – Америго удивлен не меньше меня. – С какого…

– Кто-то решил прикрыть наши задницы, и ты должен знать, кто это может быть.

– Узнаю – позвоню. Сейчас я занят, – резко отвечает Америго и бросает трубку.

Мы с Диной возвращаемся домой. Она просит меня подняться с ней в комнату. Долго капается в столе, наконец достает потрёпанный конверт и протягивает его мне. Вопросительно смотрю на нее.

– Это письмо Василисы, написанное для Айлин. Нашла его, когда разбирала вещи Елены. Естественно, я прочитала его. Если ты готов бороться за жизнь девушки, тебе нужно начать с правды. Это должно ей помочь осознать, кто она, как пришла сюда и какую жертву за это принесла ее мать. Начни сегодня же. Времени очень мало, – серьезным голосом вещает Дина.

– Хорошо, – киваю я, пряча письмо в карман – Ты ведь не будешь действовать в противовес за моей спиной?

– Велико искушение, – отвечает Дина. – Но, скорее всего, буду искать другие варианты. Хотя убийство Айлин все равно нравится мне больше всего. Так было бы лучше для всех.

Мне хочется верить ей, но сомнения не дают сделать этого в полной мере. В дверь настойчиво звонят. Сбегаю вниз, хватаюсь за ручку и, дернув ее на себя, замираю на месте. На пороге стоит Ливия. На ней длинное пальто красного цвета в пол. Черные пуговицы в два ряда делают его похожим на шинель. Рыжие волосы заплетены в две косы, и покоятся на груди. В руках небольшой саквояж. Она улыбается мне своей очаровательной улыбкой, чуть наклонив голову вбок.

– Лив…

Это все, что могу сказать я. Переступаю порог, потому что Риты нет дома и пригласить гостью некому. Беру из ее рук багаж, ставлю на крыльцо, заключаю ее в объятия. Знакомый запах, контуры фигуры, энергия, что исходит от нее, все это заставляет меня потерять голову. Ливия обнимает меня за шею, тянется к моим губам. Опережаю ее и целую первым. Она удивлена этим, но быстро приходит в себя, отвечая мне со всей страстью, на которую способна.

– Ты простил меня? – отрываясь от моих губ, спрашивает она. Пальцы наших рук сплетаются.

– Нет. Прощают, когда кто-то виноват. Это не твой случай.

– Ты все знаешь? – с разочарованием уточняет Ливия.

– Да. И мне жаль, что я узнал об этом только сейчас. Столько времени потеряно зря, так много горьких слов сказано, – с сожалением говорю я. Мы садимся на ступеньки. По-прежнему сжимаю ее руку. Кажется: отпусти ее – и она тут же исчезнет. Ливия прижимается к моему плечу.

– Предпочла бы, чтоб ты не узнал об этом никогда, – вздыхает Лив. – Знаю, что во мне говорит гордыня, но все это слишком грязно и позорно, чтобы выносить на свет.

– Это не изменит того, что я к тебе чувствую. Даже когда я верил в твою измену, все равно не переставал любить, и от этого было еще больнее, – признаюсь я. Ливия касается пальцами моего лица, скользит ими по бровям, скулам, касается шрама, что тянется от уголка глаза ко рту.

– Все, чего я сейчас хочу, – это похоронить прошлое и счастливо прожить то, что нам осталось… – тихо говорит Лив. – Ведь осталось совсем чуть-чуть, да? Ви сказал мне о том, что ты болен так же, как Тео.

Не знаю, что ей на это ответить. Не хочется давать ей надежду: вдруг лекарство не подействует или что-то пойдет не так? Но и мучать неведеньем тоже.

– Все, что осталось, будет наше. Мне столько всего нужно тебе рассказать…

– Потом. Давай сейчас просто помолчим, – предлагает Ливия, коротко целуя меня в губы. – Триста лет без тебя: это долгий срок одиночества.

Мы сидим на полу в комнате на втором этаже. Дверь закрыта на щеколду, чтобы никто из домашних не смог нам помешать. В щель между шторами льется лунный свет. На табуретке стоит графин с кровью, заботливо принесенный пару часов назад Дэшэном. Сделав несколько глотков, Лив заявляет, что сыта, и просит меня допить из ее стакана. Охотно выполняю ее просьбу. Эйфория вызывает легкое головокружение. Не знаю, сколько проходит часов или дней, прежде чем мы можем оторваться друг от друга, поверив, что это не сон и разлука осталась в прошлом. Метка, оставленная мной на ее шее, становится бледнее от времени, но дразнит все так же. Она – моя женщина. С ней мне не нужно прикидываться и контролировать себя. В этом прелесть истиной близости – вы принимаете друг друга полностью. Безоговорочно, как самих себя.

Смотрю на Ливию, которая сидит напротив. Она растрепана после секса. Волосы распущены, локонами падают на грудь. На обнаженное тело небрежно наброшен шелковый халат, который то и дело сползает с плеч, обнажая татуировки. На правом плече красная роза, на левом – змея, обвивающая ветку, демонстрирует свой язык. Их не было до того, как мы расстались. Ей не хотелось портить тело наколками. Что заставило ее передумать?

– Изнасиловал? Заклеймил? – не верит своим ушам Ливия, когда я рассказываю о том, что устроил мой брат. – Ты уверен, что речь об Америго Кальенте?

– Глаза – мои свидетели, – отвечаю я.

– То, что ты говоришь, никак не вяжется с тем, кого я знаю две тысячи лет, – с сомнением говорит Ливия. – Америго может быть безрассудным, импульсивным, даже жестоким. Но никогда – несправедливым или подлым.

– То есть, это тебя удивляет, а то, что он ввел мне лекарство от бессмертия – это в порядке вещей? – обалдеваю я.

– Мне понятна месть в его исполнении. Но не насилие над женщиной. Особенно, учитывая то, что случилось с его сестрами, которых он очень любил. Это не укладывается у меня в голове, – возбужденно говорит Ливия.

– Ты знала о том, что он собирается мстить, поэтому просила покинуть Лондон? – задаю вопрос, который давно не давал мне покоя.

– Нет, насчет мести я не была в курсе, Америго не посвящал меня в свои планы. Я бы скорее убила его, чем позволила причинить тебе вред, – задумчиво говорит Ливия. – Все изменилось после того, как Америго пересекся с Тео. Не знаю, о чем они говорили, но он стал нервным, агрессивным. На мои расспросы грубил и уходил в себя. Потом я узнала о его покушении на Арсена… Мы сильно повздорили, тогда он впервые заговорил о жажде справедливости и о том, что ты должен заплатить ему за все. Выглядел одержимым, а потом исчез.