Самая страшная книга 2025 - Юлия Саймоназари
– Да какого черта?! Что вы тут устроили?! Пойдем, Слава!
Он погладил сына по голове и потянул его за собой. Пол скрипел под ногами, а в чистых плитках стен Славка смутно видел свое отражение. Ему не нравился этот коридор – он напоминал больницу. В тот раз, когда у него воспалились гланды, он на несколько дней попал в стационар. С белыми стенами, палатами, простынями… И противным больничным запахом. Мама и папа не могли с ним остаться – работали, так что все время он проводил вместе с бабушкой. А потом его привели в необычную комнату – вот с такой же плиткой. Там ему сделали укол, а затем пришел врач и все пропало. Проснулся он уже в своей палате и чувствовал себя совсем нехорошо. После этого еще долго больно было глотать. Плохие воспоминания, забыть бы, да никак.
Хорошо, что здесь хотя бы так не пахнет. Но откуда это все? Мальчик опять потрогал лоб – жар не прошел. Может, ему опять сделали укол и это сон? Тогда все не настолько страшно. Если сон, то он обязательно проснется. Лучше бы дома, а не в палате, но пусть даже в палате, лишь бы не тут; а рядом чтобы были папа и мама, ну или бабушка – тоже неплохо, хоть с ней и скучно.
Быстрым шагом они добрались до еще одной двери (конечно же, белой). Папа распахнул ее и громко сказал нехорошее слово. Его рука дрожала – Славка это чувствовал.
Коридор ровной чертой тянулся вперед, заканчиваясь очередной дверью.
– Так… Я не знаю. Я не понимаю… – пробормотал папа себе под нос. – Пойдем… Пойдем назад.
Виталины Аркадьевны позади не оказалось – когда она успела исчезнуть? Но Славка посчитал, что это к лучшему. Папа прав: лучше домой. Дома все хорошо. Всегда. Там мама уже вернулась, там своя красивая елка, гирлянды… Ну его, этот утренник.
Коридор пробежали быстро, но когда папа открыл дверь, его пошатнуло. Славка заревел уже по-настоящему – за проемом обнаружилась еще одна белая плиточная кишка.
– Не плачь. Я… Сейчас. Ты только подожди, ладно? Я туда и обратно.
Славка вцепился в куртку отца мертвой хваткой, заливая пуховик слезами, но папа как-то смог аккуратно его отстранить.
– Я только на пару секунд. Совсем-совсем быстро, хорошо?
Славка кивнул. Он все равно уже ничего не понимал.
Папа побежал дальше по коридору, доски пола обиженно скрипели под его ботинками. Но до другой стороны он добраться не успел. Славка не верил своим глазам – он все прекрасно видел, хотя слезы и мешали, но такая жуть не укладывалась в его голове.
«Это жар, это сон, это жар…» – метались в голове слова, совсем не успокаивая.
Из плиточной стены появилась рука и впилась пальцами в куртку отца. Затем еще одна, еще и еще… Лес рук вытягивался из плотной плитки, сжимая папу, притягивая его к себе, точно паук пеленал бедную муху. Папа хрипло закричал, попытался сорвать с себя куртку, но чужие пальцы уже хватали его за свитер, брюки и даже за волосы.
Те, кто прятался там, за стеной, наверное, носили голубые или синеватые рубашки, потому что именно такие рукава видел Славка. Они казались ему знакомыми, но вот откуда?
Руки наконец крепко прижали папу к плитке и застыли. Мальчик истошно ревел и рвался уже хоть как-то помочь, но папа крикнул:
– Беги, Слав! Уходи! Бе…
Ладонь закрыла ему рот. Из потолка появились еще руки, свисая в коридор жуткими лианами. Папу медленно потащили наверх – он отчаянно сопротивлялся, но без толку. Когда его подняли на самый верх, он еще несколько мгновений висел, словно приклеенный к потолку, и глухо мычал. Затем руки вдавили его так сильно, что он и сам стал погружаться в толщу бетона, как в густой кисель.
И вот снаружи остались только носки ботинок и полы куртки. Славка завыл во весь голос. А через секунду пропало и все остальное. Руки тут же втянулись обратно, точно их никогда и не было. В коридоре повисла тишина, только всхлипы и стоны Славки отдавались в нем эхом.
– Не плачь. Все хорошо.
Виталина Аркадьевна опять появилась из пустоты и присела рядом на корточки. От нее неприятно пахло, но не так ужасно, как от того высокого на дорожке у садика. Воспитательница потянулась, чтобы погладить мальчика, но он отшатнулся.
– Ну, ну, полно тебе. Нам надо идти.
– А…А… Па-а-апа? Папа вернется?
Слова давались с трудом, рыдания давили на горло, струйки соленых слез заливались в рот.
Воспитательница вздохнула:
– Папа не вернется… Но ему так будет лучше, так что плакать не стоит. Пойдем, Слава, нам пора.
Она поставила его на ноги, вытерла слезы платком. У Славки все плыло перед глазами, но он все же спросил:
– Ку… куда?
Виталина Аркадьевна улыбнулась:
– Так на утренник, ты что, забыл? Там уже все собрались, только нас ждут. Ну? Пойдем.
Славке никуда не хотелось идти, но и сидеть в страшном коридоре – тоже. Он взял ладонь воспитательницы и уныло побрел за ней. Пальцы Виталины Аркадьевны холодом жгли кожу, а на ощупь казались мягкими, словно сделанными из желе.
Светлые коридоры сменялись один другим, никуда не сворачивая. Славка по пути усердно щипал себя за руку – было больно и обидно, почти до слез, но проснуться никак не получалось.
– Я не хочу спа-а-а-ать! Я домой хочу-у-у-у! – завел он протяжно.
Воспитательница поглядела на него – ее улыбка расползлась еще шире, а глаза под стеклами очков не моргали.
– Спать никто не хочет. Но так надо, – ответила она серьезным тоном. – Ты же не хотел бы здесь навсегда остаться? Да, Слава?
Он в ужасе замотал головой.
– Ну вот. Тогда идем.
За очередным коридором наконец-то появилась знакомая комната, и это… Опять была прихожая. Точно такая же пустая, как недавно, когда они с папой заскочили в тепло, отбиваясь от незнакомого дядьки. Но только на этот раз посередине, между скамейками, на полу что-то валялось, темным пятном растекаясь на паркете.
Виталина Аркадьевна и Славка прошли мимо, но мальчик успел разглядеть в этом пятне папин пуховик – сырой и, кажется, порванный. А под пуховиком, отражая огоньки люстры, расходилась красная лужица.
– Там папа! – завыл Славка, пытаясь вырваться из хватки воспитательницы. – Отпусти!
Но та лишь ускорила шаг, так что мальчик заскользил за ней по гладкому полу.
– Это не папа. Папа уже не здесь.
У двери в актовый зал поджидал тот дядька с улицы, заслонив собой проем. Он смотрел в стену, легонько
