Алексей Атеев - Карты Люцифера

– А чего с ними церемониться, – скрипучим голосом прокаркал клеврет. – Прикончить всех троих, и дело с концом.

– Успеется, – оборвал его Трофим Петрович. – Дай сначала разобраться, что у них на уме. Ведь не с помощью собаки она собиралась с нами разобраться. Ну выкладывай, ведьма, какие такие пакости у тебя припасены? – обратился он к Ладейниковой. – Что это у тебя за коробка в руках?

– А подарочек тебе принесла.

– Так покажи.

– Все в свое время.

Собака между тем успокаиваться отнюдь не собиралась. Все так же негромко рыча, она приближалась к клеврету, а тот понемногу отступал.

– Убери пса! – скомандовал Трофим Петрович Артему.

Тот растерянно взглянул на Ладейникову, но в этот самый миг собака с неожиданной для ее комплекции прытью рванулась вперед и, каким-то образом перескочив через стол, сбила клеврета с ног. Все вскочили со своих мест. Пес рвал клеврета, а тот истошно визжал… Неожиданно раздался выстрел. Пес совсем по-человечьи ойкнул, но еще яростнее впился в клеврета.

Трофим Петрович тоже извлек откуда-то пистолет и, склонившись над катавшимся по полу клубком, два раза выстрелил наугад. Визг клеврета перешел в дикий вой: видно, пуля зацепила и его. Но и пес взревел во всю силу своих могучих легких. В последнем усилии он сжал громадные челюсти на горле клеврета. Раздался хруст… Еще с минуту на полу происходило слабое шевеление, но скоро и оно затихло.

– Двое готовы, – совершенно спокойно заметил Трофим Петрович, – теперь, видимо, моя очередь? Но ваш защитник, отличное, нужно сказать, животное, мертв. Не понимаю, почему он бросился именно на Ивана, а не на меня? А вы, ребята, садитесь. – Трофим Петрович повел дулом пистолета в сторону стульев. – Даже странно. Еще полчаса назад мы мирно сидели, попивали глинтвейн… И вдруг нагрянули вы! Что же теперь делать? Ты, ведьма, как считаешь?

– Я не знаю, кто таков был твой Иван, – отозвалась профессорша, – но, по-моему, он сам напросился… Угрожал, понимаешь, пистолетом… А до этого какую-то ахинею нес… Вот собака и не выдержала… решила заступиться…

На протяжении всей этой странной цепочки событий Артем был словно замороженный. Способность соображать полностью оставила его. Но как только пороховая гарь в комнате рассеялась, отдельные мыслишки вновь зашевелились в потрясенном сознании. Собака мертва… у этого типа пистолет в руке… Значит, стоит ожидать самого худшего. Одним трупом меньше, одним больше…

– Итак, ты пришла свести счеты, – начал Трофим Петрович, обращаясь к Ладейниковой. – И для осуществления этой цели притащила придурка с собакой. Неоригинально, Агния. Или у тебя в запасе какая-нибудь более изобретательная метода? Вот коробочка… Что в ней? Давай-ка показывай. Оружие небось спрятано? Дамский «браунинг»?

Ладейникова стала неторопливо развязывать ленту, перетягивающую коробку. Артем поразился ее спокойствию. Неужели она так уверена в силе своего колдовства? Наконец крышка была снята.

– Не вижу, что это там у тебя?

Трофим Петрович наклонился над столом. Дуло пистолета почти уперлось в пышную грудь профессорши.

– Ага, да это вольт! – воскликнул Трофим Петрович, и в этот самый миг Ладейникова воткнула булавку в правую руку куклы.

Трофим Петрович издал громкий вопль. Оружие вывалилось из его ладони и, опрокинув ковш с глинтвейном, с грохотом упало. Похожая на кровь остро пахнущая жидкость залила всю поверхность стола.

Артем, не веря своим глазам, взирал на происходящее. Действие колдовства превзошло все его ожидания. Ничего не скажешь, эффектно!

Между тем Трофим Петрович, если судить по выражению его лица, превозмогая страшную боль, попытался дотянуться до куклы, но Ладейникова воткнула булавку в ногу, и он, взвыв от боли, рухнул на пол.

В комнате стало совсем темно. До сих пор огонь горевших в камине дров хоть и слабо, но освещал часть помещения, а теперь и он погас. Лишь в противоположном углу комнаты мерцала голубовато-зеленая линза аквариума. Лицо лежащего Трофима Петровича было совсем неразличимо – темный силуэт на чуть более светлом фоне напольного ковра.

Он шевельнулся, вновь застонал и наконец выдавил:

– Прекрати…

– Может, свет включить? – встрепенулся Артем.

– Пока не нужно, – сказала Ладейникова. – Полное освещение дадим в заключительном акте нашего спектакля… А пока я хочу насладиться его мучениями в полумраке.

– Прекрати, пожалуйста, – в голосе Трофима Петрович слышались молящие интонации.

– Ты всегда сомневался в моих возможностях, милый друг, – с издевкой произнесла профессорша. – А зря. На-ка вот, прими… – она воткнула очередную булавку в низ живота.

Рев, который издал хозяин дома, должно быть, услышали на другом конце дачного поселка.

– Неплохо у нас получается, – заметила Ладейникова. – А орать ты мастер. От боли верещишь или оттого, что поделать ничего не в силах? Сейчас о пощаде просишь, но, будь удача на твоей стороне, с нами точно так же поступил бы. Вон и дружок твой того же желал. Да вовремя остановили. Ну, так получи еще!.. – И она вонзила острие прямо в торс кукле, изображающей Трофима Петровича. – Четвертая – в печень. Осталось еще три. Неприятно, друг? Может, больно? Манефе тоже было больно. Куда воткнуть пятую? Да хотя бы в легкие…

Хозяин дома захрипел в приступе удушья.

– Шестая в голову, – продолжала профессорша. – В глаз, к примеру! Вот. Что, милок, света белого не взвидел? Вытекают твои ясные глазки? Замечательно. Артем, наступает финал представления. Давай свет!

Наш герой вскочил и бросился искать выключатель. Вспыхнула хрустальная люстра под потолком, и глазам предстала удивительная картина. Примерно на середине комнаты, словно сплетясь в любовных объятиях, лежали подручный хозяина дома – Иван Николаевич и героическая собака – сенбернар Ней. Могучие челюсти пса оказались сомкнуты на длинной тощей шее сторонника правопорядка и борца за незыблемость генеральной линии партии. Оба бойца были залиты кровью.

Значительно ближе, почти у самого камина, находился еще один участник зловещего действа – драмы и фарса одновременно. Вид его был ужасен. Видимых повреждений на теле незаметно, но само оно лежало в столь неестественной позе, словно внутри Трофима Петровича переломаны все кости. Хозяин дома тяжело, с надрывом дышал, на налитом кровью лице светились вытаращенные бельма глаз.

Ладейникова некоторое время с удовлетворением взирала на дело рук своих, потом со смешной торжественностью изрекла:

– И наконец Coup de grace! Удар милосердия! Так говорят, когда поверженную жертву прикалывают, чтобы облегчить ее страдания. Правда, этот гад не заслуживает подобного обхождения, но даже в черную душу ведьмы иногда заползает жалость. На, получи!