Валерий Михайлов - Комедианты

Моргана затушила окурок ногой.

– У меня такое чувство, будто Господь решил вдруг позабавиться и столкнул всех их вместе. Эксперимент, драконы и прочая шушера… Все заняты. Все плетут интриги, сражаются, убивают. Прекрасная ширма для того, чтобы спрятать действительно нужных людей.

– Ты о ком?

– Лягушка откладывает тысячи икринок, в результате выживают единицы, которые дают потомство. С точки зрения эволюции, необходимы только те особи, которые выживают и дают потомство. Остальные статисты. Неудачные варианты или чей-то корм. То же самое и люди. Только мы должны дать… пусть будет метафизическое потомство, других слов всё равно нет. Мы должны породить нечто действительно важное. Настолько важное, что мир до сих пор продолжает терпеть человечество вместе со всеми его бесчинствами.

– Тогда зачем вся эта возня?

– Мы – бродячий театр, дающий спектакль для чуть не умершего от скуки бога.

– Хреновый, надо заметить, театр.

– Другого нет.

– Жаль.

– Не жалей. Другой ещё не значит лучший.

– Подожди. Но тебе там нравится.

– Ещё не знаю. Там всё по-другому. Совершенно всё.

Солнце полностью опустилось за горизонт.

– Мне пора.

– Мы увидимся?

– Не знаю. Да, чуть не забыла! У тебя есть шанс.

– Какой?

Она не успела ответить. Абсолютная, безграничная тьма окутала всё вокруг. Я проснулся.

– Скажи, а почему ты не стремишься на ту сторону? – спросил я Сторожа за завтраком.

Это был наш прощальный завтрак.

– А зачем?

– Но ведь другие зачем-то рвутся. А ты…

– Где бы я ни был, это буду я, так что какой смысл что-либо менять?

– Но ведь для чего-то ты убежал сюда?

– Тогда я этого не понимал.

– А сейчас?

– Сейчас мне уже всё равно.

– Тогда почему не вернёшься домой?

– А зачем? Везде едино.

– Странный ты человек.

– Возможно…

– Жаль, что мы больше не встретимся.

– Кто может гарантировать что-либо в этом мире. Чаю?

– С удовольствием. Так ты смирился?

– С чем?

– С тем, что ничего нельзя сделать.

– Я этого не говорил.

– Но…

– Важно, кто ты.

– И кто я?

– Не ищи, и найдёшь. Не стучи, и откроется.

– Почему параязычники? – Корова забавно наморщила лоб.

Мы сидели в маленьком кафе на улице: несколько столиков, милая барышня-официантка, зонтики с рекламой пива. Это была тихая, утопающая в зелени улица только для пешеходов. Миниатюрный уголок Европы в нашем диком краю. Я пил пиво, мягкое холодное пиво. Корова пила коньяк.

– Почему параязычники? Математики в таких случаях говорят: от противного. Сначала они были язычниками. Потом, пообщавшись с ныне здравствующими язычниками, переименовали себя в неоязычников. Оказалось, есть и такие. Пришлось переименовываться в параязычников.

– Это всё ясно, но почему именно язычники, причём не простые, а с… выгибонами, – нашёл я подходящее определение без мата.

– Возвращался как-то Юрий Тимофеевич домой. Ездил он куда-то по каким-то делам, нам это сейчас не важно. Ездил он на колхозной лошадке, запряжённой в колхозную же телегу. Я, как животное не тягловое, в телегах ничего не смыслю. Был Юрий Тимофеевич немного поддатый. Не сильно, а так, для пущего оптимизма, так что происшедшее с ним вряд ли можно считать результатом употребления водки. К тому же водка была хорошая, не то, что сейчас, да и закусил он знатно. Было темно, но ещё не поздно. Управлять лошадкой не было никакой необходимости. Она сама хотела быстрее домой. Делать было нечего, и Юрий Тимофеевич лежал на скудных остатках соломы и смотрел в звёздное небо… Даже и не думай сюда подходить.

К кафешке нетвёрдой походкой уверенно рулил какой-то Полиграф Полиграфович местного разлива. Но едва он попытался войти на территорию, как перед ним возникли двое из ларца внушительного сложения.

– Ты куда?

– Я? – искренне удивился Полиграф.

– Ну не я же.

– Я просто. Иду.

– Ну и иди. Только мимо иди.

– Я…

– Иди уже.

– Вот это называется сервис. А то вечно в большевистские времена подселят пару таких в приличный дом, и хоть вешайся. С ними же ничего невозможно сделать. Только стрелять. – Корова допила залпом коньяк.

– Ещё? – спросила возникшая как по команде официантка.

– Пожалуй.

– Одну минуточку.

– Так вот, – продолжила свой рассказ корова. – Ехал он так домой. Никого не трогал, даже примус не починял. Захотелось вдруг ему остановить лошадку. Вот невмоготу ехать дальше, и всё. Остановился он, слез с телеги, прошёлся. Захотелось поссать, извиняюсь за такие подробности. Поссал. Не полегчало. Вдруг буквально в нескольких шагах от него, совсем рядом что-то вспыхнуло яркими разноцветными огнями и – в небо. Юрий Тимофеевич настолько ошалел, что застыл как вкопанный. Он словно бы замер, причём весь, включая мысли, чувства, эмоции… Всё остановилось. И такое снизошло на него блаженство… Ничего похожего не испытывал Юрий Тимофеевич. Когда он очнулся, никого рядом с ним уже не было. Штуковина улетела, лошадь, испугавшись вспышки, умчалась прочь.

– Очередная история про инопланетян?

– Да при чём здесь инопланетяне! Вечно ты не дослушаешь и начинаешь городить… – Корова от души выматерилась и продолжила: – Неизвестно, что это была за фигня. Да и не в ней дело. Толчком к этому может быть всё что угодно. Пошёл Юрий Тимофеевич пешком. А вокруг трава, небо, звёзды. Дрянь какая-то в траве орёт. Красота. И всё это настоящее, живое, говорящее на языке жизни, только он никогда раньше его не слышал. А тут словно пробки из ушей вытащили. Идёт Юрий Тимофеевич, матерится, плачет от счастья. Когда эйфория закончилась, уже дома, на следующий день, задумался Юрий Тимофеевич. С одной стороны, он был готов поклясться, что всё, что он пережил, было на самом деле, с другой, его комсомольско-атеистическое воспитание не позволяло принять что-либо, отдающее мистицизмом и не имеющее рационального объяснения. Вернее, рациональное объяснение было, но только одно: тише мыши – едет крыша. Записываться в дураки ему совсем не хотелось. Решил он ничего никому не говорить, да разве такое утаишь. Заметили люди, что что-то с ним не так, начали перешёптываться. Тут ещё его любимая корова заболела. Ветеринар так ему и сказал: режь, пока не поздно. А у него рука не поднимается. Что делать? Подошёл он тогда к корове, взял её морду в руки. Стоит рядом с ней. Гладит по голове и плачет. И тут словно кто шепнул ему, что надо делать. Пошёл он в степь, насобирал каких-то травок, заварил… Отпоил корову. Буквально через месяц сынишка его сломал руку. И так неудачно сломал. До больницы хрен знает сколько. И снова как кто-то шепнул ему, что в больнице будет только хуже. Сделал он всё как надо, и через месяц сын был точно как новый. Поехал он тогда за тридевять земель к попу, туда, где его никто не знает. Тот, естественно, начал про Библию твердить. Понял Юрий Тимофеевич, что никто на его вопросы ответа не даст, что надо всё самому. По крупицам, у каждого дерева, у каждой травинки выпытывать. А там стоит только копнуть… Потом появились ученики, единомышленники. Хочешь, не хочешь, а понятийный аппарат создавать надо.