Стивен Кинг - Зеленая Миля

Брут бросил на меня печальный, полный отчаяния взгляд. Я ответил ему тем же.

— Мы не в состоянии его нести, но мы можем помочь ему, — сказал я. — Я возьму его под левую руку, а ты — под правую.

— А я? — спросил Харри.

— Ты пойдешь позади нас. Если он вдруг начнет падать на спину, подтолкнешь его вперед.

— А если не получится, присядешь там, куда он будет падать, и смягчишь удар, — сострил Брут.

— О Боже, — слабо простонал Харри, — тебе предстоит пройти все круги ада, а ты еще и смеешься.

— У меня просто есть чувство юмора, — заметил Брут. Наконец нам удалось поднять Джона по лестнице.

Больше всего я боялся, что он потеряет сознание, но все обошлось.

— Иди вперед и посмотри, нет ли кого в складе, — задыхаясь, велел я Харри.

— А если есть? — спросил Харри, пролезая у меня под мышкой. — «Привет из Эйвона» и назад?

— Не умничай, — осек его Брут.

Харри слегка приоткрыл двери и просунул голову внутрь. Мне показалось, что он находился там целую вечность. Наконец он повернулся, и лицо его было почти радостным.

— Горизонт чист. И все тихо.

— Будем надеяться, что так и будет, — сказал Брут. — Пошли, Джон Коффи, мы уже почти дома.

Он нашел в себе силы пройти через склад, но нам пришлось помочь ему подняться по трем ступенькам в мой кабинет и почти протолкнуть через маленькую дверь. Когда Коффи снова встал на ноги, он дышал с затруднением, глаза лихорадочно блестели. А еще я с ужасом заметил, что правая сторона его рта отвисла, как у Мелинды, когда мы вошли в комнату и увидели ее в подушках.

Дин услышал нас и вышел из-за стола в начале Зеленой Мили.

— Ну, Слава Богу! Думал, вы уже не вернетесь, я уже почти решил, что вас поймали, или начальник Мурс вам помешал, или… — Он осекся, впервые увидев Джона. — Господи, Боже мой! Что это с ним? Похоже, он умирает!

— Он не умирает… правда, Джон? — В глазах Брута сверкнуло предупреждение Дину.

— Конечно нет, я не имел в виду «умирает», — нервно усмехнулся Дин, — но Боже…

— Не обращай внимания, — сказал я. — Помоги нам поместить его опять в камеру.

И опять мы, как холмики, окружили гору, но на этот раз гора, словно претерпевшая многолетнюю эрозию, была сглаженной и печальной. Джон Коффи шел очень медленно, дыша ртом, как старый курильщик, но все-таки шел.

— Как там Перси? — поинтересовался я. — Сильно шумел?

— Немножко вначале. Пытался орать через пленку, которой заклеен рот. Ругался, наверное.

— Помилуйте, — проговорил Брут. — Как хорошо, что наши нежные уши этого не слышали.

— А потом периодически бил ногой в дверь. — Дин так обрадовался нашему возвращению, что болтал без умолку. Его очки сползли на кончик носа, блестящий от пота, и он пальцем вернул их на место. Мы прошли камеру Уортона. Этот никчемный молодой человек лежал на спине и храпел, как паровоз. На этот раз его глаза были закрыты.

Дин увидел, куда я смотрю, и засмеялся.

— С этим парнем — никаких проблем. С тех пор, как свалился, даже не шелохнулся. Умер для всего мира. Что касается Перси и его пинков в дверь, то это меня совсем не волновало. Я даже рад был, честно говоря. Если бы он сидел совсем тихо, я бы заволновался, не задохнулся ли он там до смерти из-за этой ленты, которой вы заклеили его хлеборезку. Но не это самое удивительное. Главное знаете что? Здесь было тихо, как в великий пост в Новом Орлеане! За всю ночь никто не появлялся! — Последние слова он произнес торжествующим тоном. — Мы сделали это, ребята! Сделали!

И тут он вспомнил о том, ради чего, собственно, затевался весь этот спектакль, и спросил о Мелинде.

— Она здорова, — сказал я.

Мы дошли до камеры Джона. Слова Дина только начали доходить до сознания: «Мы сделали это, ребята… сделали».

— Это было так же… ну, ты понимаешь…

— Как с мышью? — уточнил Дин. Он быстро взглянул на пустую камеру, где раньше обитали Делакруа с Мистером Джинглзом, потом в сторону смирительной комнаты, откуда якобы мышь и появилась. Голос его стал тише, так затихают голоса при входе в большую церковь, где даже тишина, кажется, говорит шепотом.

— Это было… — Он сглотнул. — Слушай, ты понимаешь, о чем я. Это было чудо?

Мы переглянулись, подтверждая то, что уже знали.

— Он ее вытащил из самой могилы, вот что он сделал, — сказал Харри. — Да, это было чудо.

Брут открыл двойной замок на двери и слегка подтолкнул Джона внутрь.

— Входи, парень. Отдохни немного. Ты заслужил. Мы сейчас разберемся с Перси…

— Он — плохой человек, — проговорил Джон тихим механическим голосом.

— Правильно, сомнений нет, злой, как колдун, — согласился Брут, говоря самым мягким тоном, — но ты не беспокойся, мы его к тебе не допустим. Просто полежи на своей койке, а я скоро принесу тебе кофе. Горячий и крепкий. И ты сразу почувствуешь себя другим человеком.

Джон тяжело опустился на койку. Я думал, он ляжет и отвернется, как обычно, к стене, но он просто сидел, свесив руки между колен, опустив голову и тяжело дыша ртом. Медальон со Святым Кристофером, который дала ему Мелинда, выскользнул из ворота рубашки и качался в воздухе. Она сказала, что медальон спасет его, но Джон не выглядел спасенным. Похоже было, что он занял место Мелинды на краю могилы, о которой говорил Харри.

Но тогда мне было не до Коффи.

Я повернулся к ребятам.

— Дин, достань пистолет и дубинку Перси.

— Ладно. — Он вернулся к столу, открыл ящик и вытащил пистолет и дубинку.

— Готовы? — спросил я их. Мои люди — верные, я никогда так не гордился ими, как в ту ночь, — кивнули. Харри и Дин слегка нервничали, а Брут был невозмутим, как всегда.

— Хорошо. Говорю я. Чем меньше вы открываете рот, тем лучше и тем быстрее все кончится… к лучшему или худшему. Годится?

Они опять кивнули. Я сделал глубокий вдох и пошел по Зеленой Миле к смирительной комнате.

Перси поднял глаза и зажмурился, когда я включил свет. Он сидел на полу и облизывал пленку, которой я заклеил его рот. Та часть, которую я закрепил на затылке, отстала (возможно, от пота или бриолина в волосах), и он мог попытаться отодрать и остаток ленты. Еще час и он вопил бы о помощи во всю мощь своих легких.

Действуя ногами, ему удалось слегка отодвинуться назад, когда мы зашли, потом он остановился, сообразив, что деваться некуда, кроме юго-восточного угла комнаты.

Я взял пистолет и дубинку у Дина и протянул их в сторону Перси.

— Хочешь получить обратно? — спросил я.

Он настороженно посмотрел на меня, потом кивнул.

— Брут, Харри. Поднимите его.

Они наклонились, подцепили его под мышки и подняли. Я приблизился, пока не стал с ним нос к носу, чувствуя острый запах его пота. Наверное, он взмок, пытаясь освободиться от смирительной рубашки и периодически ударяя ногами в дверь, но больше всего, думаю, он потел от обычного страха — боязни того, что мы с ним сделаем, когда вернемся.