история с платьями закончилась. Омирт раздраженно смотрел им вслед. В сознании четко отпечаталось, что попытка завладеть платьями с портретов была бессмысленной. Платье не далось ему в руки. Монахиня предупреждала, что не знает, чем закончится эта история, а следовательно, концовку всему он должен допетрить сам. Или придумать и осуществить. Жаль потерянного времени, которое сжалось, как пружина. Сразу же после моментального исчезновения платья в голове родилась мысль заключить с Хаюрдо сделку. Приставить к горлу нож и поставить условие, чтобы тот отказался от передачи картин Лилии, ибо иначе ему будет перерезана глотка. Отчаянный шаг. Но Омирт в эту минуту был уверен, что действенный. Потому что при отказе от такой сделки Хаюрдо получит вечный покой, к которому стремится, но при этом никогда не сможет передать Лилии свое наследство. Тогда с портретами все продолжится по-прежнему, только уже без Хаюрдо. «Не дурак же художник, чтобы не понимать, что вечный покой в таком случае — это его вечное поражение!» — думалось Омирту. На поражение вряд ли тот согласится. Не такой характер. Лучше все оставить как есть. Эти мысли мигом обратились в новое поручение для троих, которое становилось последним шансом не только для них, но и для него. Если они доставят Хаюрдо к нему, тогда продолжение жизни будет обеспечено для всех, а если не доставят, тогда… Но об этом Омирт не хотел сейчас думать. Эти трое обязаны из кожи вылезти, чтобы отплатить ему за то, что он почти сто пятьдесят лет назад вытащил их буквально из петли, точнее сказать, из-под пуль. Его никогда не интересовало, какого черта их занесло на театр военных действий на Балканах. Да и сам он никогда не вспоминал, как разгонял в себе адреналин, болтаясь по театрам военных действий. Скорее всего, потому что гвардейское начало было живучим и его постоянно тянуло туда, где кипели битвы, где полными порциями можно хватать адреналин. Посему иногда нырял в чей-нибудь офицерский мундир и принимал участие в схватках, бился отчаянно без оглядки назад. В один из подобных моментов участвовал в вылазке к турецкой крепости. Так случилось, что в то же время из крепости на расстрел вывели пару десятков пленных. Все, кто участвовал в вылазке, затаились неподалеку. Обстоятельства были непредвиденными, следовало на ходу поменять свои намерения. Среди выведенных на расстрел были Фиод, Григор и Лоя. Омирт мгновенно выделил их. По каким-то ему одному известным ощущениям понял, что они — с холстов, написанных Хаюрдо. Видимо, все портреты Хаюрдо обладают способностью узнавать среди толпы тех, кто вышел из-под кисти великого художника. На долгое раздумье времени не было. Омирт первым вырвался из укрытия. Сеча произошла быстро. Пленных освободили и под огнем противника увели в свой лагерь. Фиод, Григор и Лоя в тот момент ухватились взглядами за Омирта. Прибились к нему. Оказалось, что в плену очутились по чистой глупости: из-за любопытства их приняли за лазутчиков, а они никогда ими не были. Позднее Омирт узнал, что эта троица была с одного холста, написанного Хаюрдо лет на двадцать позже него. И что те трое, с кого писался групповой портрет, вскоре после написания картины сгорели при пожаре в своем имении, но картина между тем чудом уцелела. Кто-то из крепостных сумел вынести ее. Сейчас Омирт был убежден, что Григор, Фиод и Лоя из кожи вылезут, чтобы исполнить поручение, но не уверен был, что у них хватит способностей. И это угнетало. Однако другого решения не находилось. Омирт не двигался, пока троица не скрылась за дверью. Потом вернулся в рабочее кресло, задумчиво прижался к спинке, положил затылок на подголовник и прикрыл глаза. Его несколько встревожило то, что ожил еще один образ Хаюрдо. По описаниям Григора тот был молод. Но как и откуда он возник, Омирт не знал, и это осложняло ему задачу. Не из любого положения можно найти выход, но в данном случае Омирт напряг мозг и зацепился за вдруг выстрелившую мысль, как обратить обстоятельства в свою пользу, если придется иметь дело с молодым Хаюрдо. Здесь, как говорится, бабка надвое сказала. Но надежда в сознании зародилась. Действовать придется иначе, чем со старшим Хаюрдо, — наверняка более радикально.
18
В тот же день Эльвира, вернувшись с работы, обнаружила на прежнем месте в прихожей полотно со своим портретом в платье, которое Леопольд сбыл с рук мадам. Девушка немало удивилась — не могла поверить, что видит портрет в его изначальном виде. Не произнося ни слова, растерянно остановилась перед холстом и долго рассматривала:
— Откуда платье? Неужели мадам вернула? А может, Леопольд возвратил ей деньги? Неужто полиция заставила его вернуть? Нет, это невозможно! Чтобы Леопольд отказался от денег, такому не бывать! Никакая полиция не заставит. Он окончательная сволочь, но при этом такой превосходный любовник, просто смак! Так что же произошло, Эльви, ты можешь объяснить?
Ответом была тишина. Эльвира достала из сумочки телефон и набрала номер Лилии. Однако подруга не ответила. Эльвира несколько раз повторила набор, но бесполезно. Тогда схватила сумочку, повесила на плечо, сунула туда телефон и выскочила из квартиры. Помчалась к Лилии. Припарковав машину у подъезда, посмотрела на окна ее квартиры и нырнула в подъезд. Не стала ждать лифт. Запыхавшись, остановилась перед дверью, лихорадочно позвонила. Подруга, открыв, встретила вопросом:
— Ты чего такая заполошная?
— А ты почему на телефонные звонки не отвечаешь? — вопросом на вопрос выплеснула Эльвира.
— Потому что ты не звонила, — удивилась Лилия.
— Я тебе десять раз звонила! — вспылила Эльвира.
— Не может быть! — Лилия шагнула в гостиную, взяла со стола телефон и досадливо поморщилась. — Отключен. Зарядка закончилась.
— У меня новость! — Эльвира поспешно закрыла за собой входную дверь и двинулась в гостиную к Лилии. — Картина с моим портретом снова на стене в прихожей. В своем платье, как и должно быть. Я не знаю, как это объяснить. Я пришла, а картина уже на стене. И Эльви молчит. Я спрашивала — не отвечает.
На мгновение глаза Лилии замерли на лице подруги, как замирают глаза кобры на кролике. Недоумевала. Эльвира закивала, вернее сказать, часто задергала головой, подтверждая свои слова. Достав из ящика тумбочки зарядное устройство, Лилия молчком воткнула его в розетку, поставила на зарядку телефон, потом, видимо, обдумав услышанное и жестом пригласив Эльвиру сесть на диван, сама села сбоку стола, положив тонкую руку на столешницу. Эльвира опустилась на сиденье рядом с подлокотником дивана:
— Ничего не понимаю.
— Надеюсь, бывший твой козел не имеет к этому
