Особняк покинутых холстов - Валерий Александрович Пушной
Надавив на подлокотник локтем, Эльвира хмыкнула, точно напоминание о Леопольде покоробило ее, заерзала на сиденье, подхватила озабоченно:
— Правильно, что ты сдала его полиции. Так ему и надо! Я на него злая теперь. Придушила бы гада.
— Забудь! — отмахнулась Лилия. — Подбери другую кандидатуру.
Эльвира поджала губы:
— Надоело уже подбирать, — вспыхнула с неожиданной яростью. — Все какие-то уроды попадаются!
— Прозрела, что ли? — Уголки губ Лилии тронула короткая усмешка.
— Ага! — кивнула подруга, а взор забегал по комнате неопределенно. В нем явно не было полной уверенности, хотя не было и зримого колебания.
— Окончательно прозрела? — Лилия заметила эту расплывчатость. — Или пока нового паразита не встретила?
Вновь заерзав, Эльвира задержала дыхание, настраивая себя на определенный ответ:
— Окончательно!
Между тем в уголках губ Лилии снова мелькнула усмешка:
— Что-то с трудом верится, подруга.
И тогда Эльвира разозлилась:
— Сказала: окончательно, и не надо на меня ярлыки навешивать!
— Кто их на тебя навешивает? Просто после каждого идиота ты всегда клялась, что нового найдешь нормального, однако все повторялось, как под копирку.
— Тебе хорошо насмехаться, — надула губы. — Твои пороги вон Михаил обивает. А от меня такие, как Михаил, шарахаются. Что я могу с этим поделать?
— С чего ты взяла, что я насмехаюсь? Обыкновенно ты всякий раз подпадала под влияние мужчин. А я им никогда спуску не давала.
Не согласиться с утверждением подруги Эльвира не могла. В чем, в чем, а в этом та была совершенно права. Оставалось только развести руками:
— Я не умела, как ты. Наверно, я была слишком доверчивая. — Посмотрела уныло, но тут же с яростью выплеснула: — А теперь все! Вот увидишь! Они у меня попляшут! Ни одного паразита на пушечный выстрел не подпущу близко! — Смотрела исподлобья, глубоко дышала.
Лилия промолчала.
Спать Лилия легла поздно. Заснула сразу, точно провалилась в пустоту. Спала крепко, посему не тотчас услышала звонок в прихожей. Почудилось, что снится сон. На какой-то миг открыла глаза. Никакого звона. Мелькнула мысль, что все приснилось. Перевернулась на другой бок и вновь мгновенно погрузилась в небытие. Однако новый настойчивый звонок прервал сон. Лилия открыла глаза, резко вскочила, села на кровати, медленно соображая, что звонят в дверь. Кого там среди ночи черти принесли? А звонок не утихал. На миг она вспомнила, что раньше бывали такие же звонки, но никого за дверью не оказывалось. Сунула ноги в тапки, накинула халат и пошаркала в темную прихожую. В голову пришло, что спросонья шаркает подошвами, как столетняя старуха. В уголках губ сначала сложилась мимолетная усмешка, а затем Лилия сморщилась и пошла обычным шагом. В дверной глазок никого не рассмотрела, тем не менее щелкнула замком, приоткрыла дверь. С площадки пошел непривычный непонятный запах, напоминающий аромат многоцветья. Звонок прекратился. Девушка выглянула за дверь. Площадка пуста. Яркий свет от лампочки ударил в глаза. На миг показалось, что свет слишком яркий и не совсем от лампочки. Но не вызвал раздражения, хотя вспомнились прежние пустые звонки, невесть кем вызванные. Получается, сейчас то же самое. Кто-то разбудил ее среди ночи и скрылся с глаз, стоило ей щелкнуть замком. Лилия прищурилась от света и стала закрывать дверь. Но не сразу сдвинула с места, словно кто-то удерживал ее. Натужившись, все-таки захлопнула. Но не успела сделать и пары шагов по прихожей к спальне, как вновь в уши ударил звон. На этот раз мгновенно разозлил девушку. Даже не звонок, а тот неизвестный, кто нажимал на кнопку. Лилия метнулась назад, крутанула ключом в замке, распахнула. Еще более сильный свет ударил в глаза. Зажмурилась. А когда открыла их, оторопела. Перед нею стояла невысокая худая монахиня. Черная ряса, наперсный крест, игуменский посох. В голове у Лилии пронеслось: неужели мерещится или опять оказалась во дворце, как недавно вместе с Лили? Кинула взор по сторонам. Нет. Все та же площадка, двери соседних квартир, ее порог, за которым стояла монахиня. Спросила первое, что пришло на ум:
— Вы звонили, матушка Ефимия?
— Кому ж еще звонить? — встречным вопросом подтвердила та.
— Как вы тут оказались? — пролепетала. — В такой час?
— Час как час. Как все другие часы, — ответствовала монахиня.
— Вы, наверно, хотите сообщить мне о своем видении? — выговорила Лилия, уверенная, что именно за этим появилась монахиня.
— Такого видения мне не было, и не за этим явилась я, — тихо прозвучал ее голос.
— Заходите. Что же вы стоите у двери? — Лилия отступила от порога.
Не реагируя на приглашение, монахиня стукнула посохом, заранее привлекая внимание к словам, которые собралась произнести:
— Не дай опасности одолеть тебя. Она за спиной.
— Какой опасности?
— Твоя защита должна быть всегда рядом, — добавила монахиня.
— Что это значит?
— Я все сказала.
— Погодите, скажите еще, — заторопилась Лилия, боясь, что игуменья исчезнет. — А прежде тоже вы звонили? Зачем, если ничего не говорили?
— Тогда не пришло время говорить с тобой. Но ты должна была насторожиться и догадаться, что это предупреждение о приближении угрозы для тебя, — молвила монахиня.
Затем в глаза Лилии ударил новый яркий свет, ослепив на минуту, и монахиня пропала. Девушка долго не шевелилась, пытаясь понять, какая опасность у нее за спиной, но тщетно. Недавно опасность исходила от Леопольда, однако ее больше нет, ибо тот задержан полицией. И помогли ей в этом Дая и Восил. Получается, что они защитили ее и, видимо, теперь должны быть рядом. Однако в данный момент она не чувствовала тревоги. Посему предупреждение монахини поставило в тупик. Спать Лилия уже не могла.
Начавшийся день был довольно странным, потому что произошло еще одно событие. В полиции вдруг пропали все документы, ставшие основанием для задержания и содержания под стражей Леопольда. Их как будто никогда не было. Никаких следов. Мало того — никто из полицейских не вспомнил, за что Леопольд задержан. Смотрели друг на друга как на новые ворота, не в состоянии что-либо объяснить. Попытка выяснить у задержанного ни к чему не привела. У того отсекло память от событий, связанных с квартирой Лилии. Все, что происходило до того, помнил, а дальше — провал в памяти. Стал возмущаться и требовать выпустить. В этих обстоятельствах полиции ничего не оставалось, как отпустить, да еще и извиниться. Он с радостью схватил паспорт, сорвался с места, без оглядки сиганул на улицу. Решив поймать авто, пошарил в карманах. Денег не было. На минуту растерялся. Но, вспомнив, сколько купюр лежит у него в сумке, воспрянул духом и уверенно направился на стоянку такси. Подъехав к гостинице, ошарашил водителя тем, что попросил подождать, пока он
