Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие - Брайан Ходж
— Какой она была? — спросила Лорелея.
Множество мелких подробностей уже начало расплываться и выцветать. Да и что я должен был сделать — выдать череду эпитетов и характеристик? Она была ростом пять футов четыре дюйма, и ее волосы казались красными в ярких лучах солнца, и она вечно притаскивала домой бродячих кошек, и ее память всегда работала лучше всего, когда мы ссорились? Никому это не нужно.
— Сколько времени прошло? С тех пор, как она…
— Это было в августе прошлого года, — сказал я. — Пятнадцать месяцев.
— Достаточно времени, чтобы ты поучаствовал в нескольких боях. Верно?
Я помолчал, считая в уме.
— В пяти.
— Ты говорил, что побеждаешь примерно в половине случаев. Каков твой результат с тех пор?
— Я выиграл их все.
Какое-то время Лорелея ничего не говорила, позволив этой фразе висеть в воздухе, пока мы оба гадаем, что она означает. Либо то, что я вкладывал все в обновленную волю к победе, либо то, что меня перестало заботить, ударят меня или нет, а это всегда дает бойцу преимущество. Скорее всего, второе. Моя жена никогда не видела меня со шрамами. Они появились после нее.
— Пожалуйста, не злись на меня, — сказала наконец Лорелея. — Но, может быть, тебе захочется для разнообразия направить эту энергию на что-то важное.
* * *
Я так и не спросил, как она познакомилась с Маркусом и Фиби. Должно быть, с охотниками на демонов это происходит так же, как с фанатиками НЛО. Их притягивает друг к другу какая-то странная разновидность магнетизма.
Маркус и Фиби все это время жили на противоположной стороне того же самого дерьмового мотеля, точно так же играли в шпионов на стадионе, и на следующее утро, когда Лорелея повела меня знакомиться с ними за пончиками с кофе, смотрели на меня как на нового члена команды.
Я гадал, не будут ли они выглядеть так же, как Лорелея, — изможденными, больными, проваливающимися в самих себя. На самом деле Маркусу это даже пошло бы на пользу. Когда-то он был священником из южных баптистов, а выглядел как старящийся самоанец, ни разу в жизни не отвернувшийся от предложенной отбивной. Фиби оказалась этакой пикси с короткой стрижкой и явной нелюбовью к косметике. Если бы я не знал, что она женщина, то, наверное, считал бы ее мальчиком, пока не подошел бы достаточно близко, чтобы разглядеть «гусиные лапки» в уголках глаз.
При виде этой парочки мое любопытство — и беспокойство — относительно того, почему на Лорелею все это влияет сильнее, удвоилось. Может, дело было в близости. Она больше времени проводила, залезая вслед за этими тварями в их логова, подвергаясь влиянию их выделений. Точно так же, достаточно долго побродив по канализации, начинаешь выдыхать метан. И заражаешься малярией, проведя достаточно времени не на том болоте.
— Я пока еще на это не согласился, — сообщил я им. — Просто чтобы вы знали.
— Ничего страшного. Не торопись, сынок. Они никуда не собираются, — ответил Маркус. В голосе его до сих пор сохранялись сильные, экспансивные ноты стоящего у амвона проповедника. — С другой стороны, как тебе должно было подсказать то гигантское мушиное пятно на стене стадиона, у них есть определенный срок годности. Мне бы хотелось сделать это прежде, чем тот, который поселился на крыше, решит, что его время вышло.
— Вот что меня беспокоит, — сказал я. — Если существо, способное с такой силой запустить себя в стену, хорошенько врежет мне по голове…
— А ты не думал, что можешь оказаться для него таким же твердым, как та стена? Стене же ничего не было. Вы оба сделаны из плоти и костей… только движут вами совершенно разные духи. Твое неоспоримое преимущество в том, что ты в последнее время не распадаешься изнутри. — Маркус разорвал покрытый шоколадом «медвежий коготь» и окунул половину в кофе. — И вообще. Я ни разу не слышал и не видел ничего, что заставило бы меня думать, будто они способны оказать хоть какое-то сопротивление. К тому же они явно не испытывают к телам, которые занимают, ничего, кроме презрения.
— Тогда почему бы тебе не снять его оттуда самому? — спросил я.
Маркус затолкал пропитавшийся кофе кусок теста в рот.
— Они ведь и на месте сидеть не будут. А я — ты только не удивляйся — двигаюсь не так уж и быстро, и не сказать чтобы тихо.
В разговор вклинилась Фиби:
— Есть еще один вероятный фактор. — Она явно была в команде гиком. Мне подумалось, что Фиби из тех, кто таскает с собой в туалет ноутбук. — Я тут провела исследования, показала кое-каким людям фотки с кляксой, которые сделала Лорелея, и… есть теория, что, когда они решают взять самоотвод вот так, нарушая законы физики, им кто-то помогает. Они не просто разбегаются и прыгают. Их еще и тянут. Они сосредотачиваются на чем-то, обладающем значительной массой, — хрестоматийном неподвижном объекте, — происходит что-то вроде всплеска положительного и отрицательного зарядов, а потом… — Она резко хлопнула в ладоши. — Но, как я уже говорила, это лишь теория.
Лорелея называла их духовным эквивалентом антиматерии. Когда такие частицы сталкиваются, они не просто разрушаются. Они аннигилируют. Обнуляются.
Маркус наклонился поближе ко мне.
— Тебе разве не хотелось когда-нибудь попробовать свои силы против чего-то большего, чем простой человек? Ты бьешь его, он бьет тебя, один из вас побеждает, другой проигрывает, потом вы обнимаетесь по-братски — и чего вы добились? — Он выглядел так, словно почти мне завидовал. — Сынок… тебе выпала возможность присоединиться к невеликому числу людей, боровшихся с ангелами и демонами. Неужели ты и впрямь откажешься от такой возможности?
— Я думал, это как раз демоны должны быть мастерами искушения.
Маркуса это развеселило.
— Что они такое? На самом деле? — спросил я. — Я спрашивал у Лорелеи, но она мне сказала, что ты объясняешь это лучше всех.
— Она мне льстит. — Маркус устремил на меня взгляд расфокусированных глаз; лицо его было круглым и умиротворенным. — Меня убедили в том, что они — осколки Большого взрыва.
Я моргнул.
— Неожиданно услышать, что священник из южных баптистов верит в такие вещи.
— Вот поэтому я и бывший священник, — сказал он.
При попытке это осмыслить мозг выворачивался наизнанку, во всяком случае, до того, как подействовал кофе. Но,
