Прах и пепел - Владимир Владимирович Чубуков
Одновременно Костика посещали видения, словно в него залетали обрывки чужих воспоминаний и встраивались в его собственную память. Шаммакх общался с ним сразу двумя способами – вербальным и визуальным. Был и третий способ, которому еще не было названия: Костика иногда посещали внезапные озарения, и одна вспышка в сознании приносила информацию сразу о многих предметах. Вместе с озарениями приходило понимание, что источник этих вспышек – шаммакх, что это он подкапывается под Костика, словно заходит в его разум с черного хода и каким-то образом вбрасывает в него такие мысли, которые трудно было бы передать на словах или в картинках.
Общение с черным существом происходило, если только Костик брал урну с прахом на ночь в постель. Когда она оставалась ночью на своей полке, снились обычные сны. Чтобы вызвать черный призрак и впустить его в свои сновидения, нужно было касаться урны во сне. Прикосновение было условием общения.
Днем, после таких снов, Костик становился раздражительным и нетерпеливым, любая мелочь выводила из себя. Холодное презрение, которым, как ледяным дыханием, обдавало его черное существо, пропитывало Костика и делало блеск его глаз и улыбку такими же холодными, полными то неприязни, то презрительности, то злорадства. Но Костик полагал, что все это нормально, что так и должно быть, ведь он теперь знает много такого, что неведомо никому из окружающих. А знающий, считал Костик, конечно же, вправе презирать незнающих.
Он видел во снах ритуалы, которые африканская секта проводила над обезьянами. Гипноз и медитации соединялись в них с неистовыми плясками, доходившими до безобразных корчей, когда казалось, что участники ритуала уже не владеют собой, но чьи-то невидимые руки управляют ими, будто куклами-марионетками, заставляя принимать невообразимые позы, в которых Костику чудились зловещие иероглифы, написанные не чернилами на бумаге, но человеческими телами – в трехмерном пространстве.
Черное существо сказало ему про эти «иероглифические» корчи:
«Это заклинания на нашем языке, призывающие Вечную Тьму послать свои эманации, свои дары и погрузить в высшее безумие и высший ужас. Эволюция движется по ступеням безумия и ужаса. Без них нет движения ввысь и вглубь. Даже ваши жалкие теории говорят, что в основе эволюции лежит закон выживания видов, а выживание – это всего лишь другое имя пожирания, ужаса и безумия. Выживает тот, кто настолько безумен, что может сеять дикий ужас вокруг себя, пожирая менее безумных и более слабых. На высших витках эволюции нужны высшие формы ужаса и сумасшествия».
– А что такое Вечная Тьма? – спросил Костик; любопытство жгло его, будто кожный зуд.
«Есть обычная тьма, – отвечало черное существо, – а есть Запредельная Тьма, в ней обитают все мертвые сущности. В глубине Запредельной Тьмы скрыта еще одна Тьма – Вечная. И мертвецы, и коренные обитатели Запредельной Тьмы, все боятся Тьмы Вечной, одна только мысль о ней приводит в цепенящий страх. У вас есть такое понятие – ад. «Адис» – говорили греки. Римляне говорили: «инферно». А евреи – «шеол». Мы называем это Запредельной Тьмой. Но Запредельная Тьма ничто по сравнению с Тьмой Вечной. Про Вечную Тьму не известно почти ничего».
– В ней кто-нибудь живет? – спросил Костик.
«Предполагают, что да. Но кто это или что это – никто не знает. Предполагают даже, что Вечная Тьма – это не место и не пространство, а некий непостижимый организм, точнее, лишь малая его часть. Краешек чего-то грандиозного и немыслимого».
– А что такое мертвые сущности? Ну, которые живут в Запредельной Тьме!
«Они не живут. Они мертвы и мертвенно существуют. Не все они в Запредельной Тьме, некоторые – здесь».
– Где «здесь»? – вздрогнул Костик; он осмотрелся в темноте, местами разреженной и подтравленной обморочным лунным светом, местами сгущенной и плотной, как смола.
В тех плотных сегментах тьмы чудилось какое-то черное мерцание или роение, словно там беззвучно кишели неразличимые твари, слившиеся с темнотой. А может, тьма была единым огромным существом, которое Костик видел изнутри? Возможно, это существо заживо разлагалось, и процессы его распада сопровождались гнилостным движением и копошением в темных завихрениях пространства.
С некоторых пор Костик стал слишком мрачно смотреть на многие простые вещи. Повсюду ему мерещились какие-то жутковатые смыслы, которыми весь окружающий мир был подточен изнутри, будто пустотами, что проедают жуки-древоточцы в обреченной на гниение древесине.
«Прямо здесь, – ответило черное существо. – Совсем рядом. Ты разве не знаешь, что я – мертвая сущность? До сих пор этого не понял?»
Мгновенное концентрированное воспоминание озарило Костика изнутри. Он снова увидел последний ритуал, который африканская секта проводила над обезьяной. Ритуал сожжения. Как и прочие ритуалы, он был полон символизма, но в этом ритуале, в отличие от других, проявляла себя пугающая потусторонняя сила. Этот ритуал более всего поддерживал в сектантах веру в то, что они не просто кучка помешанных, что они соприкоснулись с какой-то невероятной реальностью. Здесь был элемент настоящего чуда, на которое члены секты смотрели с благоговейной жутью.
В этом ритуале не просто сжигали обезьяну. Ее поджигал человек, который сначала загорался сам, после того как погружался в специальную медитацию, приводящую к самовозгоранию.
Человеческие религиозные практики не знали медитаций, с помощью которых можно было, воспламенив плоть, сжечь себя силой мысли. Зато шаммакх с легкостью могли устроить самовозгорание самим себе и окружающим. Последовательность ментальных операций медитирующего разума, которую они открыли сектантам, срабатывала безотказно. В точности выполнив все предписанное, добровольный мученик-самосожженец вспыхивал, будто облитый горючей жидкостью, после чего набрасывался на обезьяну, запертую с ним в клетке, обхватывал ее пылающими руками, заключая в убийственные объятия.
Символизм этого ритуала заключался в том, что разум, подобно пламени, переходит от человека к его потомкам, перекидывается с одной эволюционной ступени на другую, словно пожар, который, начавшись на первом этаже здания, захватывает следующие этажи.
Все это Костику уже показывало и объясняло черное существо, а теперь напомнило об этом, и Костик, прежде почему-то не делавший выводов, сейчас наконец задумался о том, что черное существо, являвшееся к нему по ночам, не просто существо – это мертвец. Мертвая сущность. Нечто, существующее по законам смерти.
Каждый раз он чувствовал исходившую от черного существа жуть – как бы характерный запах. Оно не имело животных, биологических запахов, их роль исполняло ощущение чего-то зловещего, источавшееся от существа, как смрад. И теперь, при ясном осознании того, что эта черная фигура – мертвая сущность, Костику стало не по себе.
Мертвые, подумал он, просто так не приходят к живым, они всегда преследуют какие-то темные, погибельные цели. Впрочем, откуда к нему пришла эта мысль о мертвых и о том, что они делают «всегда», Костик не смог бы понять, если б задумался об этом. Его разум работал лихорадочно, мысли хаотично наползали одна на другую.
«Я не ушел в Запредельную Тьму, потому что здесь мое тело, – произнес шаммакх. – Оно стало прахом, но оно все еще мое тело. У этого праха есть особенности. Даже в человеческом прахе заложены скрытые силы – что уж говорить про наш прах! Шаммакх потому и развили в себе способности к самовозгоранию и обращению в пепел, что знают преимущества такой формы существования. У любого человека жизнь после сожжения кончается, у нас – начинается новый этап. Часть своей жизни провести в теле, пользуясь его формами и функциями. Другую часть жизни провести в прахе. Это высший образ существования, в нем больше возможностей. Только к нему надо должным образом готовиться. Мое пробуждение случилось во время сожжения, когда готовиться было уже поздно. Поэтому сейчас мне нужна твоя помощь. Ты поможешь разбудить силы праха».
– Что мне надо сделать? – спросил Костик, загоревшись любопытством; предвкушение чего-то необычайного и грандиозного охватило его.
Черное существо объяснило Костику, что он должен влить в обезьяний прах немного крови. Но не своей – это должна быть кровь маленькой девочки. Нужна именно такая кровь – женская, как можно более юная, чистая и невинная. И нужно-то совсем немного.
«Возьмешь
