Лана Синявская - Ночной крик
Однако, несмотря на горячее желание, совершить покупку было невозможно, так как отсутствовала главная составляющая – продавец. Вика повертела головой, надеясь отыскать пропажу, но вместо продавца обнаружила странное скопление народа неподалеку. С замирающим сердцем она поняла, что замеченное ею оживление сосредоточено возле дома Гаевской. Это открытие ей очень не понравилось, но она решила держать себя в руках. Позабыв о малине и картошке, Вика торопливо зашагала по улице, но возле гудящей толпы не затормозила, а вначале проследовала к себе домой. Что-то подсказывало ей, что лучше забросить продукты в холодильник заблаговременно, так как дело у Гаевской серьезное и долговременное. На самом деле вся эта возня с покупками была всего лишь временной передышкой, которая потребовалась Вике, чтобы собраться с мыслями.
Дурное предчувствие завладело ею с новой силой. Еще бы ему – предчувствию, то есть – не встрепенуться. Как ни отворачивалась Вика в сторону, а желтый уазик с синей полосой, нагло приткнувшийся возле иномарок, так и лез в глаза. А там, где милиция, ничего хорошего ждать не приходится.
Глава 4
Толпа возле дома, как показалось Вике, за последние несколько минут увеличилась еще больше. Зеваки теснились у забора, вытягивая шеи и стараясь заглянуть внутрь, в глубину сада. Увидеть ничего не удавалось, и толпа возбужденно переговаривалась, строя всевозможные предположения. Вика прислушалась, но не смогла понять о чем речь, настолько противоречивы были долетавшие до ее ушей обрывки фраз. Было ясно только одно: ночью в доме что-то случилось. Что-то плохое, раз здесь милиция.
Вика поискала глазами Катю, единственную, с кем была хоть немного знакома, но не нашла и, набравшись мужества, обратилась к топтавшейся рядом тетке в чистеньком белом платочке, завязанным узлом под подбородком:
– Вы не знаете, что случилось? – выдавила Вика неожиданно тонким голосом.
– Так баба, что в этом доме жила, утопла, – охотно поделилась информацией женщина.
– Купаться ей ночью вздумалось, – добавила другая, в выцветшем сером фартуке, повязанном поверх коричневой юбки.
– Купаться? Ночью? – удивилась Вика.
– Вот и я говорю – малохольная она, – со значением сказала первая, та, что в платочке.
– И не говори, Петровна. Ей бы о душе подумать, раз время пришло, а у нее гостей полон дом, и все, заметь, мужики.
– И-ить, Алевтина, это ж не мужики, это ж супружники ейные!
– Все, что ли? – хитро усмехнулась Алевтина, ядреная бабка лет шестидесяти. – Не многовато ль будет? И откудова они взялись-то? На моей памяти никого отродясь не видела.
– Точно сказать не берусь, а только на рынке бабы сказывали, что мужья. Все или нет – не знаю.
– Да мало ли что люди болтают. Им только повод дай, – передернула плечами Алевтина. Было ясно, что женское самолюбие никогда не позволит ей поверить в такое количество мужей у какой-то больной «малохольной бабы».
– А Катерина где ж? – поинтересовалась Петровна.
– Она не знает еще. С ранья в город понеслась. Я ее поутру встретила, когда корову выгоняла. Она на станцию побежала. На первую электричку успеть хотела.
– А зачем ей в город-то?
– Сказала, гостям выпивки не хватило.
– Матерь божья, всю водку никак выхлебали? Ее ж в магазине пруд-пруди.
– Да не водку, другое что-то. Название такое мудреное. Катька мне сказала, да я не запомнила. У нас в магазине такое не продают, вот в город и поехала.
– Ишь, срамота. Видел бы ее отец, что в доме творится, в гробу бы перевернулся, – неодобрительно поджала губы Петровна.
– А вы знали отца Гаевской? – тут же спросила Вика, еще не понимая до конца, почему ее это интересует.
– Так на моей памяти он этот дом купил. Я, правда, еще молодая была, только Ваньку родила, если память мне не изменяет. Хороший был мужик, ничего не скажу, хозяйственный. Даром, что интеллигент, а в земле толк знал.
– Так это он дом построил?
– Нет. Не он. Еще до него усадьбу отгрохали. Еврей один, не помню его фамилию, – ответила Алевтина. – Он хитрый был, оборотистый. Польстился на дешевую землицу – здесь же в те времена жуткая дыра была – да и прикупил сразу несколько участков по соседству. Кажется, пчел разводил.
– Не пчел. Травы он выращивал разные. Те, что от болезней помогают. Он аптекарем был. На этом и состояние себе сделал. А пчелы так, между прочим.
– Точно! Его в деревне колдуном считали. Но и уважали тоже. Никто кроме него так лечить не умел. Люди со всего края к нему валом шли, – подхватила Алевтина.
– Ну да. Только это его не спасло. В тридцать седьмом его взяли – и с концами. А усадьбу конфисковали. Вот после этого здесь Гаевские и поселились. Они и пруд вырыли, и яблонь насажали. Травки лечебные частью перекопали, частью те сами выродились. Но зато красиво стало. Это при Ирине все в упадок пришло.
– Где ж ей за хозяйством следить, – презрительно фыркнула Алевтина. – У нее занятие поинтереснее было – мужиков коллекционировать.
– Не верю я все же в это. От стольких-то мужей – и ни одного ребятенка не завела, – покачала головой Петровна.
Алевтина только плечами пожала, оставаясь при своем мнении.
Вика и сама не очень верила в большое количество мужей. Хотя, если учесть, что Гаевская была актрисой, причем известной, то всякое могло случиться. Непонятно одно – с какой-такой радости все ее мужья собрались в одном месте в одно время? Уж не наследство ли собрались делить? А что? Если детей у Гаевской не было, то она вполне могла завещать этот дом тем, кто был ей когда-то дорог. Усадьба даже по самым скромным подсчетам стоила сейчас не одну сотню тысяч долларов, особенно если учесть, что деревня превратилась в оч-чень престижное место и активно застраивается новыми русскими. Один участок, учитывая его колоссальные размеры, стоит немало. А еще дом, и, наверняка, какая-то обстановка, драгоценности. Вика сразу вспомнила пропавший золотой браслет "с паучками". Катя говорила, что он уникальный. Да, неплохое наследство. Только в этом случае хозяйка умерла как-то слишком кстати. Кто-то из наследников оказался чересчур нетерпеливым.
В случайную смерть Вике как-то не очень верилось, тем более в такой ситуации. Как же пожалела в эту минуту Вика о том, что ночью так не вовремя свалилась с забора. Удержись она еще хоть немного и, возможно, в ее руках оказался бы ключ к разгадке. А сейчас у нее были только догадки, да и те – так себе, несущественные. Ну слышала она ночью подозрительный крик, и что? Мало ли что это было. Да и вообще, крик – понятие невещественное, его не предъявишь и к делу не пришьешь, а ее свидетельство мало чего стоит, особенно здесь, где никто ее не знает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});