Сефира и другие предательства - Джон Лэнган
Коулман обессиленно откинулся на спинку кресла. Квартет воздушных шаров расположился на близкой орбите вокруг него и Кэла. Коулман взял в руки книгу и сказал:
– Ни в коем случае не хочу преуменьшить то, с чем столкнулись вы. Но временами я думаю, что, чем дольше живу, тем изощреннее становятся напасти, в которые впутываюсь.
IX
– А как продвигается ваша работа, мистер Коулман? – поинтересовался Данн.
Изабель и Кэл удалились на час в свою комнату перед поздним ужином. Коулман сидел в гостиной с раскрытым на коленях блокнотом, когда в комнату зашел Данн. Закрыв блокнот, Коулман ответил:
– Моя работа все еще пребывает на ранней стадии.
– Не покажусь ли вам бесцеремонным, – проговорил Данн, усаживаясь на стул рядом с Коулманом, – если спрошу, что за сюжет в ней?
– Вовсе нет, – ответил Коулман. – Хотя должен предупредить вас, что по большей части интерес к моей литературе проистекает в связи с ее исполнением, но не с ее замыслом.
– Вы оказываете себе медвежью услугу. Прошу меня извинить – у меня ужасная память на названия подобных вещей, – но ваша история о человеке, преследуемого призраками семьи, которой у него никогда не было, показалась мне весьма оригинальной.
– «Неизведанная страна», – сказал Коулман. – Что ж, благодарю вас. Произведение, над которым я работаю сейчас, выдержано в том же ключе. Речь в нем идет о человеке, который вследствие полученного в бою ранения утратил способность чувствовать. Он ученый и посвящает свои устремления пониманию природы или источника человеческих чувств. Это побуждает его к тому, что он ставит серию ужасных экспериментов над парой невинных людей, обратившихся к нему за помощью.
– Потрясающе, – сказал Данн. – Вы представляете ученого злодеем.
– Не столько злодеем, сколько… я бы сказал, мономаньяком. Конечно, его неспособность чувствовать усложняет дело. Может ли он нести ответственность за свои действия, если он несовершенен в столь фундаментальном смысле?
– Да, – ответил Данн. – Я думал, вы хотите сказать, что именно знания, обретения которых он жаждет, образно говоря, мутят воду.
– Вот как?
– Полагаю, многое можно простить, если целью является расширение пределов человеческого понимания.
– Не уверен, – возразил Коулман. – Мне больше кажется, что многие грехи всегда стремились укрыться за фиговым листком знания.
– Грех? С удивлением слышу, что вы используете такое праздное словечко. То, что мир называет грехом, мистер Коулман, – есть не что иное, как смелость бесстрашного интеллекта следовать своим наклонностям.
– Мысль достойная «Фауста» Гете.
– Персонаж, позвольте напомнить, который вознагражден за свое неустанное стремление.
– Какое утешение для бедной Гретхен, – заметил Коулман.
Данн рассмеялся:
– У вас на все найдется ответ, сэр.
– Мои братья всегда сетовали на это.
X
– Много времени это ведь не займет, не правда ли? – спросила Изабель.
Коулман открыл было рот произнести какую-нибудь утешительную банальность, но слова не слетели с языка. Кислый запах, исходивший от Кэла, распространился по всему дому. Он сказал:
– Ваш муж испытывает сильную боль.
– Так и есть, – ответила Изабель. – Даже не представляю, как он ее терпит. Но мне бы хотелось, чтобы он терпел вместе со мной, а не с мистером Данном. Я скоро потеряю мужа, мистер Коулман; я хочу провести то время, что нам осталось, рядом с ним.
– Разве мистер Данн не проинформировал вас?..
– О том, что будет отбирать у меня мужа на сеансы утром, днем и вечером? Что сеансы эти продолжатся целую неделю и конца им не будет видно? Нет, мистер Коулман, не проинформировал. Я предполагала, что наше пребывание здесь продлится несколько дней, не дольше. Я предполагала, что мистеру Данну потребуется самое большее несколько часов, чтобы подготовить моего мужа к тому, чему суждено произойти. Когда я читала о доме мистера Данна – о живописной местности, где он расположен, о его саде, – мне казалось, что приезд сюда станет для нас своего рода прощанием. Вместо этого получается репетиция одиночества, которое мне предстоит познать слишком рано.
– Ваш муж рассказал вам, в чем суть сеансов?
– Рассказал. Насколько я поняла, мистер Данн заставляет его лежать на столе в библиотеке. Затем он определенным образом размещает в комнате несколько своих шаров.
– Шаров?
– Предполагается, что они должны помочь Кэлу в процессе.
– А в чем суть самого процесса? – спросил Коулман. – Данн наполняет его голову картинами грядущей жизни?
– Нет, как раз наоборот, – ответила Изабель. – Он говорит Кэлу, чтобы тот позволил своему разуму наполниться терзающими его муками.
– Чего ради?
– Мистер Данн утверждает, что, поскольку боль Кэла не что иное как путь, который выведет его из этого мира в грядущий, необходимо отдаться ей, погрузиться в нее, дабы переход получился плавным.
Коулман нахмурился:
– А ваш муж хотя бы чувствует, что сеансы Данна ему помогают?
– Когда я спрашиваю его, он настаивает, что так и есть, но видели бы вы выражение его глаз… Подозреваю, что Кэл не может смириться с тем, что его сеансы с мистером Данном способны нести что-либо иное, кроме пользы.
XI
Саммерленд, Покипси,
22 июня 1888 г.
По словам Данна, не только Гудзон, но и участок реки рядом с Покипси является местом, где располагаются врата из этого мира в иной. Почему бы и нет? Но (предположительно) в конце 1850-х годов на поверхности воды наблюдались всевозможные явления, о которых сообщалось в местных газетах. Я должен это исследовать.
Я так устал – даже странно – не от каких-то усилий, конечно, а от стресса, вызванного ухудшающимся состоянием Кэла Эрншоу, и воздействия, которое оказывает это ухудшение на его жену. Сегодня вечером она обратилась к Данну с прямой просьбой позволить ей забрать Кэла и отправиться домой. Данн категорически не согласился, настаивая на том, что им с Кэлом еще предстоит большая работа по подготовке. Он пытался привлечь меня на свою сторону, однако я отказался. Быть может, мне следовало действовать более решительно, настоять на том, чтобы Данн отправил супругов Эрншоу восвояси.
С удовольствием забрался в постель и провалился в сон, но сочетание воспоминаний последних дней и присутствия воздушного шара, который парит рядом с моим окном, не дает уснуть.
XII
– Я намерена забрать мужа и немедленно покинуть этот дом, – заявила Изабель. – Вы мне поможете?
– Да, – ответил Коулман.
XIII
На краткий миг почувствовалось сопротивление, затем острие рапиры пронзило оболочку шара. Коулман не мог сказать, чего он ждал – лопнет ли бумажный шар, или сдуется, или устремится по библиотеке, движимый стремительно
