Р. Артемьев - Ростки мёртвого мира

Упырица оглядела спутника:

— Ты голоден?

— Ну… да. Я вчера ни у кого крови не просил, так что…

— Прекрасно. Итак, что мы здесь делаем — Медея изящным жестом повела вокруг рукой, ее голос обрел глубину и напевные интонации сказителя. — Всегда и везде есть сильные и слабые, высшие и низшие, дворяне и простолюдины. Так же верно, что существуют свои сильные среди слабых и слабые из числа сильных. Здесь, на этом пустыре, живут низы человеческого общества, слабейшие из слабых! Даже рабы защищены лучше, чем эти несчастные, ибо за смерть раба убийце придется отвечать перед герцогом. Местные же обитатели лишены всего. Калеки, спившиеся пьяницы, отчаявшиеся слабаки, просто несчастные неудачники, не нашедшие места в новой жизни, однако не осмеливающиеся покончить с ней. — Женщина перевела взгляд на ошарашенного спутника и обыденным тоном закончила. — Многие из них согласны продать свою кровь голодному упырю за возможность ненадолго забыться сладким сном.

Она извлекла из складок балахона бутылочку с мутной полупрозрачной жидкостью, в которой Хастин с трудом опознал «беленькую». В его семье с неодобрением смотрели на употребление наркотиков, даже самых легких, пиво и то пили исключительно по праздникам. Юноша заколебался. В его представлении, за добровольно отданную кровь следовало платить добром, наркотики же под понятие «добра» никак не подходили. В то же время, местные нищие не принадлежали к его клану, беспокоиться о них не с чего.

— А почему не деньгами?

— Пропьют. Но перед тем, как пропить, обязательно разболтают об источнике дохода. Раньше мы кормились в более приличных кварталах и платили динирами, но долго скрывать тайну не удалось, слухи все равно поползли. Пришлось искать замену. Нищие сами стараются не попадаться на глаза властям, общаются в своем узком кругу, за дурь готовы продать душу — они подошли просто идеально. Причем за ними никто не присматривает, в общинах они не состоят, в случае необходимости, пропажи одного-двух никто не заметит. Конечно, у нас остались связи бедноты из числа общинников, но их стало намного меньше и тех людей правильнее называть агентами, а не донорами.

Местом встречи по молчаливому уговору обеих сторон с самого начала служил пустырь неподалеку от пристанища убогих. Здесь имелось несколько выходов в канализацию и достаточно куч мусора, чтобы упырицы успели при необходимости сбежать, нищих же привлекало короткое расстояние до дома. Первоначально девушки сами выискивали клиентов по окрестным закоулкам, запугивали, давали попробовать разбавленный напиток, обещали еще за соответствующую оплату. Постепенно нужда в «рекламной кампании» отпала, и сегодня Медея была уверена, что они встретят самое меньшее одного страждущего. Наркоманы иногда сутками караулили на пустыре.

— Идем, вон первый сидит.

Оборванец представлял собой отвратительное зрелище, даже по либеральным меркам Талеи. Некая печать обреченности лежала на всех жителях города, избежать ее смогли не многие. Большинство предпочитало ходить с согнутой спиной. Та меньшая прослойка активных людей, продолжавшая бороться за существование и не впавшая в отчаяние, постепенно выбивалась в новую элиту. Тарраш, Факасий, Рихард упорно работали, изыскивая способы обогащения, а не сидели, горько хныкая о поломанной жизни. Потому и жили относительно хорошо. Здесь, на пустыре, собрались прямо противоположные элементы. Отчаявшиеся люди, которым чего-то не хватило для продолжения борьбы за существование, какого-то качества.

Гнилозубый Ро одним из первых обменял немного своей крови на бутылочку дешевой водки. В прежние времена он такую и в руки бы не взял, но теперь… Все деньги, которые изредка удавалось заработать, уходили на выпивку. Еду найти можно — в порту стянуть кусок рыбы, порыться в отбросах на задворках кабаков, иногда удавалось подхалтурить или украсть. Мало, конечно, но на существование хватало. Иное дело выпивка, ее достать почти невозможно. Прежде нищие пытались сами настаивать слабенькую бражку, только передрались. Словом, когда до полусмерти напугавшая его упырица по имени Селеста предложила обмен, Гнилозубый сомневался недолго.

— Привет, Гнилозубый — мило улыбнулась подошедшая Медея.

— Здравствуйте, госпожа, здравствуйте — залебезил пьяница, настороженно косясь на ее спутника. Впрочем, основное внимание досталось все-таки девушке. С тех самых пор, как он по пьяному делу предложил красавице «покувыркаться вместе», Ро относился к ней с опаской. — Я вижу, вы сегодня не одна пришли?

— Это Хастин, он иногда будет заходить. Руку помыл?

— А как же! Все, как полагается, неужто мы обычаев не знаем!

Гнилозубый проворно отодвинул рукав напяленного поверх прочих лохмотьев женского халата и продемонстрировал левую руку. Отмытый участок у сгиба локтя резко выделялся на фоне остальной кожи, грязной и вонючей. Восставшие, особенно голодные, редко обращали внимание на чистоту своих жертв, однако проигнорировать исходящие от обитателей трущоб запахи они оказались не в силах. Вонзать клыки в «такое» девушки не желали.

— Прекрасно. Хастин, прошу.

— Эээ… то есть как?

— Просто. Фиксируешь руку, чтобы случайно не порвать вену, и пьешь, пока не насытишься. — Медея развернулась к оборванцу и пояснила. — Молодой еще, недавно восстал. Передашь остальным, что нас теперь трое заходить станут.

— Так, может, доплатите за риск? — заискивающе осклабился Гнилозубый. — Господин-то мужчина большой, сразу много заберет.

— Посмотрим. Хастин?

Молодой упырь смотрел на происходящее круглыми от удивления глазами. В его представлении живые мертвецы должны набрасываться из теней на одиноких прохожих, чтобы жадно высасывать у оглушенной жертвы последние капли крови. Он не раз видел и хоронил последствия таких атак, позднее, когда окреп, наравне с прочими мужчинами рода отражал нападения городских упырей. И он сам, и все его знакомые при виде живых мертвецов испытывали два чувства — страх и ненависть, люди либо бежали, либо защищались. Чего они точно не делали, так это не приплясывали на месте от нетерпения:

— Ну давай скорее, господин! Жажда замучила!

На лице Медеи застыла презрительная гримаса. Ее раздражали спившийся Гнилозубый, неизвестно отчего медлящий Хастин, данное Селестой задание и, в конце концов, поднимающееся изнутри чувство голода. Она вчера не успела подкрепиться, поэтому сегодня жажда понемногу начинала затуманивать ей разум. Чего он ждет?

— Поторопись, Хастин.

Юноша очумело помотал головой, неуверенно примерился и быстрым движением прокусил крякнувшему Ро вену. На какое-то время наступила тишина, изредка прерываемая хлюпающими звуками. Медея отошла в сторонку, опасаясь поддаться соблазну. Человек понемногу бледнел, но волнения не выказывал, он не в первый раз делился кровью. Наконец с видимым сожалением Хастин оторвался от руки, которую оборванец немедленно проворно перетянул грязнущей тряпкой. Вернувшаяся Медея протянула ему бутылочку: