Евгения Микулина - Женщина-VAMP

Тра-ля-ля-ля… Я иду сегодня обедать с Владом, и я очень, очень счастлива. Потому что я – бессовестная дрянь, забывшая всякий стыд и совесть.

Ну ничего – до ланча еще много времени, я успею вспомнить и стыд, и совесть, и опасность, которую я, существо без сердца, несу этому прелестному, хрупкому мальчику. Я возьму себя в руки – потом, попозже. А пока – пока я буду улыбаться.

Просто потому, что перестать улыбаться я не могу.

Глава 3

Не могу сказать, что всерьез боюсь спиться, но все же иногда я задаю себе вопрос: стоит ли молодому человеку, перед которым каждый вечер в чумной клубной Москве открывает массу приятных перспектив, тупо сидеть дома и в одиночестве глушить красное вино? Вчера вечером я мог куда-нибудь пойти. Мог созвониться с друзьями. Мог, наконец, к родителям заехать. Все было бы лучше, чем сидеть одному, пересматривать в десятый раз фильм «Престиж» и надираться, размышляя о тщете всего сущего. Это ненормально, чтобы человек предпочитал любимый фильм обществу живых людей. Но я все время чувствую себя таким замотанным, что просто не хочу и в свободное время тоже с кем-то разговаривать. Хотя разве обязательно при этом пить? ОК, я выпил всего одну бутылку. Но я выпил ее ОДИН. А это, говорят знающие люди, первый признак алкоголизма.

Остается только радоваться, что я плохо переношу крепкий алкоголь: виски, водка, коньяк – все это не ко мне. Как-то с юности «не пошло». Пью в результате вино, как девчонка. Но это хоть не так вредно. Вон все жители Средиземноморья его как воду пьют целыми днями – и ничего, никто не зовет каких-нибудь итальянцев нацией алкоголиков…

Теперь я сижу в кабинете, тупо пялясь в монитор, и жалею о том, что моя работа не позволяет мне целый день провести в темных очках: я же должен все-таки видеть неискаженные цвета на экране. У меня нет похмелья – еще чего не хватало, с одной-то бутылки хорошего вина. Но я лег в три утра и встал в половине девятого. И просто не выспался. Нет ничего хуже жизни совы, которой надо рано вставать. Мне бесполезно раньше ложиться – я все равно не засну. И в результате я все время недоспавший и злой – вот как сейчас.

Впрочем, у меня есть и другие причины для недовольства жизнью. Вчера, бредя вечером домой по бульварам, я придумал отличную концепцию той злополучной модной съемки – на трех манекенщиках. А сегодня с утреца наша милая Кира пришла ко мне и сообщила с постной миной, что бюджета на трех манекенщиков у нас нет. А на одном – Олеговом фаворите – я делать съемку не хочу. Во-первых, Олег от этого разботвится. Во-вторых, работать с одним манекенщиком неправильно. Ну и вообще – мне теперь жалко моей «тройной» идеи.

Но и в этом есть свои плюсы. Теперь мне хотя бы будет о чем говорить с Мариной во время нашего обеда – а он, между прочим, приближается с каждой секундой, и я думаю о нем со смешанными чувствами. Я понятия не имею, что она собирается мне сказать, чтобы убедить меня смириться с действительностью и начать работать как следует. Но что бы она ни сказала, я все равно не буду знать, что ей ответить. Мне самому трудно сформулировать перечень моих претензий к ней – как только я начинаю их сам себе озвучивать, мне становится и смешно, и грустно. Потому что это не нормальные претензии, а какая-то детсадовская обида на обстоятельства. У меня, видимо, и нет никаких реальных претензий – все мои проблемы во мне самом. Я просто боюсь перемен.

И еще мне неуютно, потому что я знаю – она опять будет выглядеть совершенством: холодная, ослепительная, элегантная, с головы до ног упакованная в дизайнерское шмотье. И я буду сидеть напротив и чувствовать себя лохом. А мне это, вообще говоря, не свойственно – и, хотя бы потому, неприятно.

Нет, так дело не пойдет – проблемы надо решать по мере их возникновения. Когда наступит время ланча (я бросаю взгляд на часы и понимаю, что до ужаса скоро – всего-то сорок минут), тогда я и буду страдать. А сейчас мне нужно поправить макеты – ребята мои в последнюю неделю расслабились и стали гнать какой-то недопеченный полиграфический продукт. Хотя не надо возводить на людей напраслину: расслабился я, их поведение – только реакция на мой креативный ступор.

Я сижу за компьютером в своей любимой позе: правая рука на мыши, а левой я подпираю голову. Очень удобно, если больше всего на свете тебе хочется упасть мордой на стол и заснуть. М-да, эту страницу надо просто переверстать – что могло заставить Пашу поставить пиджак от главного рекламодателя в корешок, так что в печати от него будет видна едва ли половина? А если его передвинуть, то надо все передвигать – на нем весь макет завязан. Г-р-р-р… Как там говорил Гэри Олдмен в «Пятом элементе»? «Если хочешь, чтобы работа была сделана как следует, делай ее сам…» Ну что-то в этом роде.

Над моей головой звучит тихий смешок:

– Теперь я понимаю, почему ты всегда такой лохматый.

Я вздрагиваю от неожиданности и вскидываю глаза. Марина. Конечно, это она – кто еще мог подкрасться так бесшумно? Я сразу раздражаюсь – на себя, потому что вид у меня наверняка идиотский. И одновременно борюсь с изумлением. Она не только своим неожиданным появлением застала меня врасплох. Она сегодня не такая, как я ожидал: никаких элегантных тряпок, на ней простые черные джинсы и синяя майка с длинными рукавами и на ногах смешные разноцветные кеды. Вполне могла бы сойти за обычную женщину – если бы не ее ослепительное, совершенное бледное лицо с темными-темными глазами. Каким-то образом сегодня, в самой простецкой одежде, она еще красивее, чем всегда. Хотя это, откровенно говоря, просто невозможно.

Я понимаю, что у меня разинут рот. И краснею. Великолепно – просто отлично, именно так ведут себя серьезные профессионалы, когда к ним обращается начальство. К тому же я понятия не имею, о чем она говорит.

Словно прочитав мои мысли, она поднимает бровь и кивает на мою левую руку:

– У тебя все время пальцы в волосах – вот они и оказываются… уложены с элегантной небрежностью.

Она улыбается. Я уже говорил, какие у нее зубы? Наверное, ее дантист зарабатывает миллионы. Или это вставная челюсть?

Попытка мысленно пошутить не срабатывает – дар речи ко мне все еще не вернулся. Мне остается только хмыкнуть и убрать наконец руку от головы.

Марина поднимает в воздух руку с сумкой и слегка ею встряхивает:

– Ты готов? Уже пора идти. Столик заказан на полвторого.

– Да, конечно. – Я быстро нажимаю «сохранение» и встаю. Хлопаю себя по карманам: сигареты, телефон и бумажник на месте. – Пошли.

К счастью, в лифте мы едем не одни – я все еще слишком ошарашен, чтобы вести с ней сколько-нибудь разумную беседу наедине, в тесном замкнутом пространстве. На улице тоже проблем не возникает – мы просто идем молча. Марина подает голос только один раз: постояв секунду на залитом солнцем тротуаре, она бормочет тихонько, что «сегодня очень жарко», и быстро переходит улицу, чтобы попасть в тень. Никаких возражений – и правда жарко.