Голодные муки - Мэтт Куртц
- Что ты делаешь, детка? - нежно спросила мать.
В животе у нее заурчало, и она издала стон. Господи, как же она проголодалась.
Сибил усмехнулась.
- Я делаю то, что нужно было сделать давным-давно. Если ты попытаешься закричать, я заткну тебе рот. А если ты будешь продолжать кричать, я использую вот это, - она взяла в руки электрошокер и нажала на кнопку.
Глаза матери расширились, когда она увидела голубой зигзаг электричества, пляшущий между двумя штырями. То, что она лично купила для защиты своей дочери, теперь использовалось для того, чтобы держать ее в плену.
Мать покачала головой в полной растерянности, не забавляясь иронией.
- Малышка? Что...? Зачем ты это делаешь...?
Сибил отпустила кнопку и опустила устройство. Она сделала долгий, глубокий вдох и подождала, пока не будет готова ответить.
- То, что я делаю, - это помощь тебе. В течение следующих трех дней ты будешь питаться небольшими порциями в течение дня. Маленькими, здоровыми порциями. То, что ты должна была есть много лет назад, чтобы не стать... такой! - последние несколько слов переросли из неодобрения в отвращение. - Ты научишься самоконтролю. Это будет похоже на отказ от курения... что, кстати... - Сибил сделала паузу, чтобы взять пачку сигарет с тумбочки. Она сжала их в руке, раздавливая. - От них ты тоже отказываешься.
Она разжала руку, позволяя смятой пачке сигарет упасть на пол.
Она продолжила рассказывать о плане, как помочь матери сбросить вес.
Сибил кормила ее маленькими порциями, медленно, по одной вилке за раз. Времена, когда она заглатывала пищу, прошли. Она должна была чувствовать вкус еды. Смаковать ее. Если она кричала о помощи, она получала удар током. Если она кричала о еде, она получала удар током. Если она чем-то раздражала Сибил, она получала удар током.
Когда мать спросила, как она будет ходить в туалет, Сибил взяла в руки пластиковую посуду. С нее снимались наручники, хотя второе запястье оставалось пристегнутым к раме кровати (в конце концов, мать была в три раза больше Сибил и могла легко одолеть ее, тем более в голодной ярости), и она могла помочиться в эту посуду. Что касается вопроса дефекации? Ее кормили противодиарейными препаратами, которые должны были закупорить женщину, и ей не нужно было ходить, по крайней мере, пару дней. За последние несколько часов ее кишечник был опорожнен уже ДВА раза. Учитывая огромное количество фекалий, которые Сибил уже успела отмыть с пола, простыней и ночной рубашки (опять же, ДВА раза!), в ней не могло остаться ничего лишнего. Сбалансированная пища, которой ее будут кормить небольшими порциями, должна была пройти через ее организм за некоторое время.
Это был, так сказать, "чистый лист".
В сонном бреду Сибил казалось, что этот план может сработать. Она должна была показать матери, что та может справиться с чувством голода, перебороть его и применить самодисциплину. Это был крайний случай жесткой любви, но иногда приходится прибегать к отчаянным мерам, когда любимые люди ведут себя так саморазрушительно.
Со стороны Сибил это была благородная мера. По крайней мере, так она оправдывала свои действия.
Когда мать начала тихонько всхлипывать, глядя на мучительный план дочери, Сибил пошла в другой конец комнаты и сняла большое зеркало, висевшее на стене. Вернувшись к кровати, она сунула его матери в лицо. Она хотела, чтобы та внимательно посмотрела на рыдающее месиво, которое тряслось на кровати, - на слабую, бесхребетную женщину, которая много лет назад рассталась с жизнью. Сначала мать отказывалась смотреть, пока Сибил не пригрозила ей шоковой терапией. Сибил приказала ей смотреть на свое отражение целых пять минут. После трех мать успокоилась и молча кивнула. Либо она поняла смысл сказанного, либо боялась следующей тактики, которую может предпринять ее дочь, чтобы доказать это. С соплями, слюнями и слезами, текущими по ее пухлому лицу, мама сказала дочери, что понимает, что она делает, что она должна делать. Мать также знала, что три дня могут показаться вечностью, но если она не сделает то, что сказала Сибил, то три дня могут легко превратиться в три недели... или три месяца... или три...
Не оставалось ничего другого, как согласиться с безумной целью дочери.
Сибил заставила свою заключенную мать пить воду из соломинки.
- Я знаю, что сейчас ты в это не веришь, но я люблю тебя, - сказала Сибил перед уходом.
Мать кивнула, не зная, чему верить, кроме того, что она каким-то образом виновата в том, что ее дочь сошла с ума.
* * *
Сидя в одиночестве, привязанная к кровати, мать не могла отделаться от мысли, что вот до чего дошла ее жизнь; что ее собственная дочь должна пойти на такую крайность, чтобы доказать, насколько жалкой стала ее жизнь.
Она всегда мечтала о том, чтобы многое изменить: стать лучшей матерью, лучшей женой, лучшим человеком. О, если бы можно было начать все сначала, с того самого момента, когда она почувствовала первый толчок Сибил, когда та росла у нее в животе.
Если бы мне каким-то образом дали второй шанс, я бы навсегда изменила свою жизнь, подумала она, прежде чем ее веки медленно опустились и сомкнулись.
* * *
Через три часа Сибил проснулась от сигнала будильника.
Время кормежки.
Первый (небольшой) прием пищи состоял из низкокалорийного и нежирного замороженного ужина (Сибил была слишком измотана, чтобы готовить). Когда она закончила кормить мать с ложечки, то услышала первое урчание из большого живота женщины. Сибил не обратила на это внимания, заставив мать сделать еще несколько глотков воды, после чего вышла из комнаты, чтобы они обе могли поспать.
Но что Сибил не могла проигнорировать, так это то, что всего через сорок пять минут ее разбудили вопли матери, жаловавшейся на боль в животе. Или, черт возьми, это были голодные муки?
Она вошла в комнату матери, спрятав за спиной электрошокер.
- В чем дело?
Мать покачала головой и прохрипела.
- У меня в животе... что-то не так... Мне кажется...
Сибил подождала.
- Я... думаю, мне нужно... - продолжала мать, - Антациды. Помнишь те сильные, которые ты мне давала... когда мне нужна была только одна...
Сибил кивнула, глядя в сторону.
- Можно мне, пожалуйста, одну?
Сибил быстро покачала головой.
- Их больше нет.
- Но... Я думала, ты сказала...
- Это
