Трупорот и прочие автобиографии - Джон Лэнган
То, что случилось дальше, началось с раската грома; мощного рокота, который пронесся по болоту в мою сторону, подняв перед собой стену из древесной коры и листьев. Я припал к земле, но успел увидеть прокатившуюся по воде волну, от которой, словно травинки, затряслись деревья. Земля под ногами прогнулась, как шкура огромного зверя, дернувшегося от щекотки, отчего меня подбросило в воздух. Какое-то время я висел в пустоте, потом меня швырнуло на островок. Обессиленный, испуганный, я съежился в комок, а деревья вокруг затрещали и принялись падать в воду, которая плескала во все стороны и билась о камень.
Я просидел там несколько часов, прежде чем меня нашли спасатели. Не успели подземные толчки успокоиться, как наши с Эдди матери бросились звонить друг другу. Они знали, что мы собираемся на болото. Уже позднее ученые определили, что эпицентр так называемого «сейсмического инцидента» находился в болоте – по моим подсчетам, примерно в ста пятидесяти метрах к юго-востоку от того места, где меня обнаружили. Отца срочно вызвали с работы, вслед за ним прибыли спасатели. Здания, которые находились в непосредственной близости от болота, пошли трещинами (в спортзале, например, обрушился потолок), но пострадавших оказалось на удивление мало, что позволило быстро организовать поиски двух пропавших школьников. Увидев, во что превратилось болото, спасатели вызвали подкрепление. На просьбу откликнулись пожарные, парамедики и неравнодушные граждане, услышавшие новость по радио. Кто-то раздобыл карту болот, и люди, собравшиеся на школьной парковке, включая наших с Эдди родителей, разделились на несколько групп и принялись прочесывать местность. Так меня и нашли.
А Эдди – нет. Та часть болота, куда он ушел, провалилась на пять метров. Говорят, внизу были пещеры, и когда землю затрясло, они обрушились, создав воронку, куда засосало все вокруг, включая Эдди. По крайней мере, так гласила теория. Эдди искали десять дней, пригнали экскаваторы, перекопали половину болота, но тело так и не нашли.
Айсли переехали спустя пару месяцев; их сына объявили пропавшим без вести и, по всей видимости, погибшим. За все время они ни разу не подошли ко мне и не спросили о последних минутах его жизни. Я в ужасе ждал этого разговора и на всякий случай придумал байку о том, что я подвернул лодыжку, а Эдди побежал за помощью. Однако врать, к счастью, не пришлось. Сомневаюсь, что мне удалось бы их обмануть.
Спрашиваете, что я тогда почувствовал? Облегчение, радость… И некоторую вину. Правда, признавался я себе лишь в последнем. Впрочем, если не замечать первых двух эмоций, меня мучила скорее вина выжившего, характерная для ребенка, перенесшего подобное испытание. Мои родители, приходской священник, психотерапевт, к которому меня направили, – все говорили об одном: «То, что ты чувствуешь, – нормально, в случившемся нет твоей вины». Я знал, что это не совсем верно, но поскольку не представлял, как объяснить причины трагедии, предпочитал вовсе не вспоминать тот день.
Прошли месяцы, годы, десятилетия… Я по-прежнему рисовал, оттачивая мастерство, и в конце концов стал художником, специализирующимся на комиксах. Женился, у меня родилась дочь; она скоро закончит колледж. Я ушел из издательства и вместе с приятелями организовал собственную компанию. В конце концов мы получили права на новую книгу о Годзилле. Рисовать предстояло мне. Иногда детские мечты сбываются, хоть и странным образом… Я стал делать наброски, обсудил первые выпуски со сценаристом. Возникла идея добавить в комикс места, где я вырос, чтобы, например, выйдя из океана, монстр оказался на моем любимом пляже.
Я сел за компьютер и открыл онлайн-карту, потому что в родных местах не был уже давно, с тех пор как мы переехали в Северную Каролину. Сестра говорила, город сильно изменился за прошедшие годы, его почти не узнать. Я ввел знакомый адрес и принялся ждать, когда загрузятся спутниковые снимки.
Сестра оказалась права, район выглядел иначе. На поле через дорогу появился огромный склад. Дом мистера Уорнера разросся и стал вдвое больше прежнего. Рядом с особняком Айсли выкопали круглый бассейн.
Однако мое внимание привлек не город, а болото. После исчезновения Эдди его обнесли забором, который обошелся городской казне в немалую сумму. Оставлять болото открытым было нельзя: оно находилось слишком близко к начальной школе. Дети, разумеется, пробирались туда тайком, и по городу ходили легенды про мальчика, которого засосала трясина. Знаете, что гласила официальная версия? Якобы в тот день случился нетипичный сейсмический инцидент. Наверное, ученые ни разу не взглянули на спутниковые снимки. А может, не заметили ничего необычного; когда я позвал жену и спросил, на что похоже изображение, она прищурилась и сказала: ни на что, просто болото.
Жена не обратила внимания на так называемую воронку. Даже сейчас, спустя тридцать пять лет, ее контур выглядел странным: широкий провал разветвлялся на три длинных канала, и еще один, покороче, уходил налево. Словно отпечаток лапы гигантской рептилии размером с небоскреб… Я уверял себя, что все это выдумки, совпадение. Но развидеть след на карте уже не мог. Я откинулся на спинку кресла, сжимая в руке голову старого самодельного Годзиллы, и долго размышлял о том, что бы это значило.
Что? Ах да, я же не сказал! Когда спасатель выносил меня из болота, в левой руке я держал голову фигурки. Понятия не имею, откуда она взялась. Я оставил ее на память в качестве талисмана. Когда купил первую машину, то просверлил в голове отверстие и повесил на ключи вместо брелока. Всякий раз, когда я был расстроен, взволнован или зол, я принимался крутить ее в пальцах. Зеленый маркер давно стерся, а краска под ним выцвела; жена говорит, что теперь эта штука похожа на кость. Иногда, если приходится по работе иметь дело с неприятным человеком, или если мы с женой ссоримся, или когда дочь раздражает меня своими капризами, я сжимаю свою реликвию с такой силой, что кажется, будто пальцы вот-вот хрустнут. И ощущаю почти то же самое, что и в давний день на болоте: незримое присутствие чего-то огромного и чужого.
Разинутая пасть Харибды
Я сразу скажу, чем закончится эта история. Она закончится тем, что все, кроме меня, забудут о существовании моего брата Эдварда. Окажется, что нас в семье было не пятеро, а четверо: две девочки и два мальчика. На фотографиях, где Эдвард стоял между Джейн и Генри, теперь будут только эти двое. Рисунки, за которые он каждый год
