Рождение в Аду (ЛП) - Путиньяно Джон

- Прекрасный странник со светлой кожей, я знаю, что эта земля жестока. Услышь мою песню и навести меня, и мы сможем жить в спокойствии вечно...

Я с любовью смотрела на хищницу, когда она открыла пасть, расположившись над моей головой и ожидая, что вот-вот укусит. Учитывая, как широко раскрылся ее рот, меня бы не удивило, что она могла бы обезглавить меня одним укусом. В те напряженные моменты, я безнадежно принадлежал ей, и я думал, что ничто не разрушит это волшебство.

- Полиция Чэтем-Вью! Покажи мне свои руки!

Голос шерифа Вуди Спенсера вывел меня из транса. Все, что я почувствовал, - это отрезвляющий ужас. Я был напуган до смерти, и сирена могла видеть это по резкой смене выражения моего лица. Она закрыла рот, и ее зеленые глаза вспыхнули красным, когда она оттолкнула меня в сторону и издала вопль баньши. Именно мой страх вызвал у русалки отвращение. Почему она остановилась, остается загадкой. Прежде, чем шериф успел посветить фонариком, она прыгнула в пруд и исчезла в спокойных зеленых водах.

Полицейских привела команда собак-ищеек, и когда они нашли меня, я лежал на земле в состоянии кататонии прямо рядом с изуродованными телами двух молодых людей, которых они искали.

Позже я бредил как сумасшедший, рассказывая свою причудливую историю, однако департамент не смог найти ни малейших доказательств, подтверждающих мое утверждение о том, что там была гребаная русалка. Нет, эти люди никогда не слышали ее песню, и из-за этого они жили в мире логики и рассуждений, и быстро пришли к выводу, что я не только был пьян до полусмерти, но и был ответственен за убийства Джубили и Баффа.

Я провел неделю в психиатрической больнице, где настаивал на своих утверждениях о нападении русалки. Мне никто не поверил, и если бы у криминалистов были доказательства наличия ДНК, я бы оказался в камере смертников. Тем не менее, несмотря на мою невиновность, я был признан непригодным для возвращения в общество, и до меня быстро дошло, что государство не намерено отпускать меня, пока я не изменю свою историю.

Итак, я так и сделал.

Я сказал врачам, что после долгой ночной попойки случайно наткнулся на два тела и что русалки никогда не было. Я объяснил, что это существо было создано пьяным умом. Я солгал персоналу, и они сделали именно то, что я ожидал, - отпустили меня. Возле больницы меня ждали жители Чэтем-Вью, которые видели во мне сумасшедшего и убийцу, которому убийство сошло с рук. Даже шериф Спенсер осудил меня и сказал, что это вопрос времени, когда правда выйдет наружу.

- Газовая камера ждет тебя, парень, и я буду там, чтобы нажать на кнопку, когда придет время.

В течение нескольких месяцев на меня указывали пальцем и сплетничали. Все отвернулись от меня, даже мой лучший друг, Кэлвин, отказался от меня. Однажды он посмотрел на меня без эмоций и сказал:

- Послушай, приятель, я знаю, что ты не делал этого с теми двумя, но весь город думает, что это сделал ты, a я должен жить здесь.

Наконец, чуть больше, чем через год после этого инцидента, я решил начать новую жизнь за пределами Алабамы и направился в Бэннер-Крик.

Сначала это было тяжело. Я относился ко всем с подозрением, думал, что они знают мое прошлое и говорят обо мне. Hо, в конце концов, я понял, что все это было у меня в голове. Преступление не попало в заголовки национальных газет, оно не было заметным на информационном радаре, и никто в этом маленьком горном сообществе Северной Каролины никогда не узнал бы о том, что произошло в Алабаме.

Я двигался дальше - лучшее, на что способен мужчина после чего-то столь тревожного, и хотя я вырастил прекрасную семью и завел много друзей по всему городу, я все еще страдал от ночных кошмаров.

Пруд Сеттлерс-Понд был выжжен в моей ДНК, он все еще преследует меня, и травма причиняет мне страдания, которые я вынужден скрывать. Даже сейчас, за много миль от тихих вод этого пруда, я слышу великолепную мелодию русалки, зовущей меня вернуться, чтобы она могла закончить свою трапезу.

Перевод: Zanahorras

"Зимние гости"

Зима выдалась отвратительной, холоднее, чем задница землекопа, и снег, казалось, никогда не таял. Около недели шел красивый снег, а потом он быстро превращался в лед. Я никогда не был поклонником зимы; сам я предпочитаю летние пикники и пляжи.

В этот день Мэйбелл Абернати не могла дождаться возвращения домой. Она осторожно маневрировала автомобилем на обледенелой местности, вокруг нее падал снег. Поначалу было тяжело, но постепенно он замедлялся. Тем не менее, поездка на работу была ужасной, а дороги - смертельными ловушками. Мэйбелл ничего так не хотела, как забраться внутрь, где было тепло, задрать ноги и посмотреть телевизор.

Она медленно въехала на свою длинную подъездную дорожку, снег хрустел под ее шинами. Хотя снег был занозой в заднице, он определенно делал ее дом красивым. Вокруг него были деревья, ни одного соседа, до которого можно было бы дойти пешком, и это было то, что она любила в своем доме - уединение.

Машина остановилась, и Мэйбелл заглушила двигатель. Она посмотрела в лобовое стекло. Снегопад, конечно, прекратился, но было холодно, и она боялась короткой прогулки от машины до своей входной двери.

- К черту все это.

Дверца машины распахнулась, она высунула ноги наружу и встала. Ветер пронизывал ее душу, пока она совершала это короткое путешествие. Оказавшись внутри, она сняла шарф, пальто и, наконец, ботинки.

Разве сегодня нe винный вечер? Почему бы и нет... Она налила себе бокал, прежде чем включить подогрев. Оказавшись на своем диване, она поклялась, что было бы чудом Божьим заставить ее встать с него.

Чертов Папа римский мог бы стоять у двери, а я бы просто проигнорировала его, - рассмеялась она про себя.

Мэйбелл жила одна, но она не была одинока. Она любила уединение, безлюдность своего дома. После долгого дня работы с людьми было просто приятно побыть одной. Итак, она потянулась за пультом дистанционного управления, но прежде чем успела включить телевизор, услышала, как сработала сигнализация ее машины.

- Отлично.

Положив пульт на журнальный столик, она быстро подбежала к двери и нажала кнопку на брелоке. Как только с сигнализацией было покончено, она снова села, но прежде чем успела сделать что-либо еще, сигнализация зазвонилa снова.

- Ублюдки.

Она подбежала к двери, нажала на кнопку, отвернулась и чуть не выпрыгнула из своей кожи, когда та зазвонилa снова. Мэйбелл была раздражена тем, что ее отдых был прерван такой неприятной вещью. Неохотно она надела ботинки и куртку и вышла обратно на улицу.

Стало ли холоднее с тех пор, как она вернулась домой? Oпределенно было похоже на то. Она снова нажала на кнопку, чтобы заглушить машину, прежде чем выяснить, что могло ее привести в действие. Сначала она проверила водительскую дверь, чтобы убедиться, что она приоткрыта. Это было не так. Над головой не было деревьев, с которых что-нибудь могло упасть на машину. Это было странно. Замерзшая и раздраженная, она повернулась, чтобы вернуться в дом, но остановилась.

На свежевыпавшем снегу вокруг машины виднелись следы ног. Как же она сразу их не заметила? Их было несколько десятков, они двигались во всех направлениях, окружая машину. Мэйбелл подняла голову, чтобы заглянуть за капот, и заметила цепочку следов, ведущую к машине. Она проследила взглядом за тропинкой, и когда увидела, что она ведет к ближайшим деревьям, дрожь пробежала у нее по спине.

Если кто-то или что-то похожее на группу людей вышло из леса и обошло ее машину, куда они направились? Не было никаких следов, ведущих от автомобиля. При ближайшем рассмотрении отпечатки оказались слишком маленькими, чтобы принадлежать взрослому человеку. Внезапно она почувствовала, что за ней наблюдают, и поняла, что пришло время войти внутрь.

Ей потребовалось полчаса, чтобы успокоиться, но теперь она была здесь, пила горячий чай и смотрела свои потоковые сервисы. Затем снаружи она услышала громкий звук трубы. Он сыграл несколько нот, а затем снова воцарилась тишина. Затем она услышала бой барабана. Ритм был низким, медленным и жутковатым. Заиграла труба, а затем зазвучало банджо. Перед ее домом в снегу играл концерт, а она жила у черта на куличках.