Рождение в Аду (ЛП) - Путиньяно Джон

- Нет. О Боже, что я наделал? - он протянул руку, чтобы коснуться волос своей дочери, одновременно отчаянно ища в ее зеленых глазах хоть какие-то признаки жизни.

Но их не было. Питер убил свою пятнадцатилетнюю дочь из-за пары нижнего белья.

Приехали полицейские и арестовали Питера. Этот злобный ублюдок все еще жив, затерян в тюремной системе, где, я надеюсь, память о Мэгги Эмерсон будет преследовать его до конца его жалкой жизни. Некоторое время назад я встретил офицера исправительного учреждения, который работал в тюрьме, где Питер отбывал свой срок. По его словам, Питер с тех пор отвернулся от Господа.

Каждый раз, когда я проезжаю мимо дома Эмерсона, я думаю о Мэгги. Невероятно, что религия мира и любви могла привести к такой трагедии.

Перевод: Грициан Андреев

"Кладбище Святого Стефана"

Незадолго до захода солнца прошел дождь, и теперь дул легкий ветерок. Стояла прохладная, свежая осень в Новой Англии, а зима была уже не за горами. Скоро это будут груды снега, недоступные улицы и драки за расчищенные парковочные места. Но это не сейчас.

Лайэм вел машину молча. Даже когда он был подростком, десятилетием ранее, он никогда не увлекался музыкой. Завидовал ли он тем, кто терялся в звуковом ландшафте, забывая о своих проблемах? Конечно, так оно и было. Kазалось, ничто не могло успокоить его тревогу, за исключением одного места.

Вчера он был молодым человеком с работой, постоянным источником дохода, и хотя это было не самое лучшее, он мог на это выжить. Это было вчера, а сегодня он получил пендель. Шесть лет проработал в компании, и все, что он получил, - это телефонный звонок, за час до начала смены, чтобы предупредить о его увольнении. В чем причина? Он делал слишком много продолжительных перерывов.

Ну, и какого хрена? Большую часть дней он проводил в полной тревоге, которая терзала его и заставляла чувствовать, что в любую секунду может случиться сердечный приступ. Конечно, этого никогда не случалось, но эти длительные перерывы использовались для эмоциональных срывов. Плач - вот что помогло ему пережить этот день, это и то место, куда Лайэм только что заехал.

Там стояла скромная церковь, белая с облупившейся краской. Большие дверные проемы казались одновременно пугающими и приветливыми. Снаружи висела освещенная вывеска, на которой были указаны часы богослужения. В два часа ночи служб не было, но он пришел сюда не из-за церкви.

Все его бесконечные мучения и умственное истощение, казалось, рассеялись в тот момент, когда он заехал на стоянку. Поставив машину на стоянку в тени, чтобы ее не увидели проезжающие мимо люди, он посмотрел на единственный источник света. Фонарный столб в уличном стиле был старым, и отбрасывал успокаивающий желтый свет. Лайэм вышел из машины и направился к траве.

Перед ним было единственное место, которое очистило бы его от всех забот. Здесь он мог успокоить свой желудок, вернуть сердцебиение к нормальному ритму и насладиться красотой увядания.

Эти визиты на кладбище Святого Стефана были, по крайней мере, еженедельными. Было время, когда он ходил туда дважды в месяц, но по мере того, как месяц шел за месяцем, его снова и снова тянуло вернуться на это маленькое кладбище.

Он протянул руку, осторожно касаясь надгробий, и медленно пошел вдоль ряда, вдыхая этот мирный воздух. Когда он был моложе, он пробовал курить травку и, конечно, пить, но ничего из этого не помогало. Но это, этот свежий воздух, обдувающий его холодные щеки, распространял успокаивающую вибрацию по всему его уставшему телу.

Что-то было не так.

Хотя, поначалу, он успокоился, он почувствовал, что его тревога возвращается.

Закрой свои глаза.

Медленно проходя между рядами, спокойно дыша с плотно закрытыми глазами, он попытался освободиться, но вместо этого почувствовал прилив паники.

Ты гребаный неудачник!

Он почувствовал покалывание в правой руке, в груди что-то сжалось, и внезапно его дыхание стало затрудненным.

Только не приступ паники, только не здесь, пожалуйста!

Это было похоже на руку, не человеческую, более неземную, обхватившую его горло, напрягающую дыхательные пути. Он хотел закричать, но крик застрял у него в груди. Его внутренности колыхались, как на корабле в неспокойной воде. А потом внезапно все это исчезло.

Тревога, удушающее ощущение - все исчезло, и он почувствовал, что спокойствие возвращается.

Что, черт возьми, это было?

Лайэм открыл глаза. Слева от него, на дальнем конце кладбища, виднелось зарево. Без света было трудно разглядеть что-либо еще, но он чувствовал, что это притягивает его. Чем ближе он подходил, тем спокойнее себя чувствовал. На полпути он достиг такого уровня удовлетворенности, которого никогда раньше не испытывал. Все его тревоги исчезли. Работа, его дерьмовая квартира с дерьмовым соседом по комнате, даже его бывший парень, которого он все еще любил, - все это исчезло.

Всего в нескольких футах от себя он разглядел большой мавзолей, уставленный свечами. Его готическая архитектура казалась зловещей среди всех этих мирных могил.

Раньше этого здесь не было. Я приходил сюда тысячу раз, видел каждый дюйм этого маленького кладбища, но никогда не видел такого.

Изнутри здания послышался голос, женский голос, напевающий мягкую, успокаивающую мелодию. Словно околдованный, движимый любопытством, Лайэм приблизился к зданию, медленно поднялся по ступенькам и вошел в открытую дверь.

Повсюду горели свечи, но точно так же, по всему мавзолею были разбросаны человеческие останки. Головы, туловища, руки, ноги; все на разных стадиях разложения и разорвано на части, как будто до них добралось дикое животное. В дальнем конце каменного здания стояло кресло, по виду похожее на трон, а на нем сидела обнаженная женщина.

Она была покрыта с головы до ног свежими следами от порезов. Все ее тело кровоточило. Ее волосы были растрепаны, c листьями и ветками, и она была в процессе... Она что, отрезала себе палец?

- Эй! - закричал Лайэм.

Женщина перестала напевать и повернулась к нему. Она была каким-то мутантом, живым трупом. Ее лицо частично сгнило, а глаза, пристально смотревшие в его собственные, были безжизненными и холодными. Она открыла свой зубастый рот и издала крик, который пронзил его насквозь, лишив спокойствия и заменив его страхом.

Лайэм повернулся и выскочил за дверь. Повсюду раздавались голоса.

- Ты умрешь, Лайэм, - произнес женский голос.

- Ты не можешь уйти, - это был голос ребенка.

- Тебе лучше начать убегать.

Голоса доносились из-под земли. Это были мертвые, говорившие с ним, предупреждавшие его о чем-то.

Из леса, окаймлявшего кладбище, донесся громкий демонический вопль. Послышался шорох в листве.

- О, он в заднице, - сказал мужчина.

Из леса вышло чудовище. Оно было около восьми футов[5]в высоту; его плоть разлагалась, издавая зловоние гниения. У него была большая голова с длинными закрученными рогами. У него были большие черные глаза и большой рот, полный огромных острых зубов, они едва помещались в его голове. Оно было высоким и изможденным. Оно взвизгнуло, и Лайэм побежал.

Позади себя он слышал, как зверь в ярости несется к нему, опрокидывая при этом надгробия. Все это время голоса не умолкали.

- На этом все закончится, Лайэм.

- Ты скоро присоединишься к нам.

- Tы станешь прекрасным дополнением к мавзолею.

Лайэм увидел свою машину и, как бегун на финишной прямой, выложился по полной. Зверь был прямо за ним. Оказавшись у машины, он быстро распахнул дверцу и нырнул внутрь. Он повернул ключи в замке зажигания, но машина только зашипела.

- Давай, ты, кусок дерьма!

Машина продолжала набирать обороты. Лайэм начал колотить кулаками по рулю, выкрикивая все ругательства, какие только мог придумать. Паника, страх, беспокойство - все это вернулось, и стало хуже, чем когда-либо. Сердце бешено колотилось в груди, дыхание было учащенным. Потом он увидел его через лобовое стекло.