Мария Барышева - Дарители

…нарисовать пустыми и заполнить…

В голове у нее на мгновение вдруг все словно озарилось, и кто-то засмеялся где-то очень глубоко, но свет тут же погас, и она вздрогнула — сейчас ей казалось, что все девушки на сцене смотрят только на нее, поют только ей, и ей было страшно и неуютно на перехлесте горящих загадочных взглядов… особенно солистки с ее особенным выделяющимся вибрирующим грудным голосом… чем-то она напоминала Надю… она была очень похожа на Надю… может, это и есть Надя — та, из сна… и сейчас протечет кровь, прорастут из кожи острые стеклянные осколки, охрипнет, съежится сильный голос…

И огонь — ах, этот огонь! Так хочется сгореть в нем, правда?

Наташа резко потянула к себе полукруглый бокал на длинной витой ножке, чуть не опрокинув его, а когда на ее плечо опустилась чья-то рука, она едва удержалась, чтобы не закричать.

— Ты что? — удивленно спросила Вита и протянула ей длинное коричневое пальто. — Уже поела, да?

Не дожидаясь ответа, она повернулась к охраннику.

— Большое спасибо, Сергей. Карина Петровна просила вас зайти.

Охранник кивнул и ушел, а Вита опустилась на его место. Ее лицо было усталым, но взгляд остался бодрым, только чуть замаслился от выпитого коньяка.

— Тебе нравится? — осторожно спросила Наташа, кивнув на сцену.

— Да, оригинально. Только немного странно, правда? — Вита нахмурилась, вспомнив «представления» в «Черном бриллианте». — Латынь — здесь… Язык, на котором разговаривают с богом.

— Они разговаривают не с богом, — глухо сказала Наташа. — Они… а впрочем, — она вдруг хищно и недобро улыбнулась, — впрочем…

Ее взгляд метнулся в сторону, она вздрогнула и застыла, потом провела рукой по лицу, словно сметая паутину, и резко встала.

— Ты куда? — окликнула ее Вита.

Не ответив, Наташа направилась к одному из дальних столиков, у стены, за которым сидела веселая хохочущая компания, молодая и уже изрядно пьяная. Чуть помедлив, она подошла к одной из девушек, сидящей к ней спиной, хорошо и дорого одетой, и положила ладонь ей на плечо — так, как это только что сделала Вита. Коротко стриженая светловолосая голова повернулась, на Наташу глянули огромные кукольные глаза, и в них появился ужас. Бокал с коктейлем выскользнул из пальцев девушки и упал набок, залив стол, и все сидевшие за ним мгновенно замолчали.

— Здравствуй, Света, — негромко сказала Наташа, не убирая руки, и Светочка Матейко медленно поднялась под ее рукой, не сводя с Наташи широко раскрытых глаз. Теперь в них было некое соборное благоговение, но ужас остался — ужас первобытного человека, увидевшего молнию. Потом на ее губах блеснула улыбка, в огромных синих глазах растеклись обожание и щенячий восторг, Света крепко вцепилась в руку Наташи и затараторила:

— Господи-господи, Наташа, неужели это ты, как я рада, ты здесь, откуда ты здесь, я так рада тебя видеть, какая ты стала, а помнишь «Сердолик», а «Гнездо»? — весело было тогда, правда? так хорошо, что ты приехала, я ведь никому, никому… садись к нам, Наташ, у нас классно, я тебя познакомлю, так откуда ты, ты по делам, ты ко мне, садись сюда…

— Нет, — сказала Наташа, вклинившись наконец-то в бесконечный поток слов, — сесть я не могу, я не одна. Пойдем, мне нужно поговорить с тобой.

Света послушно кивнула, отмахнулась от недовольно загудевшего стола и направилась вслед за Наташей через зал. Вита, увидев Матейко, посмотрела на Наташу свирепо, но тут же мгновенно надела на лицо маску вежливого удивления.

— Познакомься, Лен, это Света, — Наташа с невозмутимым видом села на свое место. Вита сдержанно улыбнулась и кивнула.

— Для друзей — Сметанчик, — весело сказала Света, — конечно, смешное прозвище, но, по-моему, очень милое. Раз ты с Наташей, то можешь называть меня так — я совсем не против. Послушай, а мы никогда раньше не встречались, — между ее изящно прорисованных бровей залегла складка, — давно?

— Да нет, я тебя впервые вижу, — равнодушно ответила Вита. Матейко кивнула с облегчением человека, освобожденного от трудной работы, так и не узнав в Вите веселую болтушку, остановившую ее в феврале на волгоградской улице и назвавшуюся Раей Володарской — ничего этого она уже не помнила, впрочем, ее память теперь с трудом удерживала в себе и события двухнедельной давности. Только одно она держала с прежней четкостью — воспоминание о временах «жречества» и воспоминание о собственной полубезумной агрессии, от которой избавила ее Наташа, и обожание в глазах Сметанчика начало окутываться легким ореолом фанатизма, и смотрела она только на Наташу, и Наташа видела это и понимала, и Вита с тревогой чувствовала, что той это нравится. Не выдержав, она двинула Наташу под столом ногой и когда та негодующе посмотрела на нее, быстро постучала ногтем по своим часам. Наташа недовольно скривила губы, потом взглянула на Свету, лицо ее стало озадаченным, и ладонь проехалась по лбу.

— Что с нашим вопросом? — осведомилась она.

— Завтра вечером, — Вита покосилась на Свету-Сметанчика, и та тут же предложила с гостеприимной осторожностью:

— Может, пойдем к нам?

Наташа покосилась на отрешенное лицо подруги и покачала головой.

— Нет, Света, мы очень устали. Нам нужно где-то переночевать — поможешь?! — последнее слово невольно прозвучало как приказ, и голова Светы чуть склонилась покорно, и Наташа нахмурилась, вспомнив вдруг, как далеко и давно отсюда Светочка, так же покорно склонив красиво причесанную голову, под застывшими чужими взглядами медленно выливала на нее бокал шампанского, подчиняясь ее, Наташиному приказу. Вспоминать об этом было неприятно, но в то же время в этом было что-то особенное, привкус сладости, особого удовольствия, которое дает только власть. Наташа уловила насмешливо-тревожный блеск в глазах Виты, потом что-то еще, что понять не успела, — Вита прищурилась и отвернулась к сцене, где две пары искусно и зажигательно выплясывали латиноамериканский танец.

— Конечно, это просто, живи у меня, — Света виновато покосилась на Виту, — то есть, живите. Я недавно переехала, хорошая квартира… Игорь в Питер укатил на две недели, да и наплевать, в принципе… Ты хочешь поехать сейчас?

— Да, — резко ответила Наташа, но тут же добавила смягчившимся голосом: — Если можно.

— Вот и чудненько. Я пойду позвоню извозчикам, — Матейко недовольно скривила пухлые кукольные губы, — а то машины так и нет до сих пор — папа говорит, нельзя пока, что-то про регистрацию — опасно… — она пожала плечами, и в ее глазах мелькнул неясный призрак застарелого, уже почти забытого страха, тут же растворившийся в прежней глуповатой невыразительности. Она широко и восхищенно улыбнулась Наташе, отцепила от пояса сотовый телефон, сверкнув кольцами и расписными ногтями, и ушла, изящно покачивая аккуратными бедрами.