Роберт Асприн - Мир воров. История таверны «Распутный Единорог». Тени Санктуария. Сезон штормов

Роберт Асприн

Мир воров. История таверны «Распутный Единорог». Тени Санктуария. Сезон штормов

Роберт Асприн

Мир воров

ОТ РЕДАКТОРА

Проницательный читатель, возможно, заметит некоторую противоречивость образов, появляющихся в этих рассказах. Их речь, описание происходящих событий, замечания по поводу иерархического порядка, установленного в городе, периодически меняются.

ЭТО ВОВСЕ НЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ!

Читатель должен рассматривать все эти несоответствия, учитывая три вещи.

Во-первых, каждое повествование ведется со своей точки зрения, а различные люди видят и слышат одно и то же по-разному. Даже на самые очевидные факты оказывают влияние личные чувства и мнения. Так, странствующий певец, рассказывающий о разговоре с чародеем, даст иное изложение событий, чем вор, ставший свидетелем того же самого.

Во-вторых, жители Санктуария в той или иной мере страдают паранойей. В разговоре они склонны или упускать или слегка искажать действительное положение вещей. Делается это скорее машинально, чем преднамеренно, так как является необходимым для выживания в этом обществе.

Наконец, Санктуарий — общество, насквозь проникнутое конкуренцией. Нельзя получить работу, заявив, что являешься «вторым фехтовальщиком города». Вдобавок к преувеличению собственной значимости широко распространено преуменьшение и игнорирование способностей соперников. В результате чего описание иерархии Санктуария меняется в зависимости от того, с кем говоришь… или, что важнее, кому веришь.

Роберт АСПРИН

ПРЕДИСЛОВИЕ

1. ИМПЕРАТОР

— Но ведь, несомненно, Ваше Величество не может оспаривать факты!

Укутанный плащом Император не переставая ходил взад-вперед. Новый глава Рэнканской Империи в яростном несогласии закачал головой.

— Я не оспариваю факты, Килайт, — возразил он. — Но я ни за что не прикажу умертвить своего брата.

— Сводного брата, — поправил его верховный советник.

— У нас в жилах течет кровь одного отца, — парировал Император, — и я не подниму руку, чтобы пролить ее.

— Но Ваше Величество, — взмолился Килайт, — Принц Кадакитис молод, он идеалист…

— …каковым я не являюсь, — закончил Император. — Твои потуги очевидны, Килайт. Его идеализм находится под моим покровительством. То, что Принц возглавит бунт против Императора — своего брата — так же невозможно, как и то, что я прикажу расправиться с ним.

— Мы опасаемся не Принца, Ваше Величество, а тех, кто может использовать его, — советник был неумолим. — Если одному из многочисленных лживых последователей удастся убедить Принца, что ваше правление Несправедливо и бесчеловечно, идеализм заставит его выступить против вас, хотя он и очень вас любит.

Шаги Императора замедлились; наконец он застыл на месте, опустив плечи.

— Ты прав, Килайт. Все мои советники правы, — в его голосе прозвучало утомленное смирение. — Необходимо что-либо предпринять, чтобы удалить моего брата из столицы, очага интриг. Однако мыслям о физическом устранении я буду противиться до последней возможности.

— Если у Вашего Величества есть какой-то другой план, в который вы хотите посвятить меня, я сочту за честь первым похвалить его, — предложил Килайт, мудро скрывая торжество.

— Готового плана нет, — признал Император. — И я не смогу полностью сосредоточиться на нем до тех пор, пока не будет решена другая задача, тяжким бременем лежащая у меня на сердце. Ну, еще несколько дней Империя может не опасаться моего брата?

— Что за вопрос требует вашего внимания? — спросил советник, игнорируя попытку своего повелителя обернуть все в шутку. — Может, я чем-то смогу помочь вам…

— Пустяки. Незначительный вопрос, но тем не менее неприятный. Я должен назначить нового военного губернатора Санктуария.

— Санктуария? — нахмурился Килайт.

— Небольшой городок на южной окраине Империи. Мне самому пришлось потрудиться, чтобы отыскать его — со всех современных карт его давно стерли. Какой бы ни была причина его появления на свет, сейчас ее, очевидно, больше нет. Он увядает, умирает, превратившись в приют мелких преступников и разорившихся искателей приключений. Однако это все же часть Империи.

— И городу нужен новый военный губернатор, — тихо пробормотал Килайт.

— Прежний уходит на покой, — пожал плечами Император. — Это проблема. Город Империи с военным гарнизоном обязан иметь губернатора — человека, достаточно хорошо знающего Империю и способного стать там представителем столицы. И человек этот должен быть достаточно тверд для того, чтобы укреплять закон и порядок — в чем прежний губернатор, боюсь, был не очень-то ловок.

Он машинально снова начал расхаживать.

— Трудность состоит в том, что такому человеку в Империи можно найти лучшее место. Мне кажется преступным посылать кого-то стоящего в такое незначительное затерянное место.

— Не говорите «затерянное». Ваше Величество, — улыбнулся Килайт. — Скажите лучше: «удаленное от очага интриг».

Император долго смотрел на советника. Затем они оба расхохотались.

2. ГОРОД

Хаким-рассказчик, прищурившись, смотрел на утреннее солнце, облизал пыль с губ. Сегодня день обещал быть жарким — день для вина. Небольшие удовольствия — вроде выпивки — которые позволял себе Хаким, доставались ему все труднее и труднее по мере того, как караваны становились все реже и малочисленнее.

Лениво шаря пальцами в поисках песчаной блохи, с успехом нашедшей дорогу в его лохмотья, Хаким устало устроился на новом помосте у края базара. Раньше он частенько наведывался на пристань, но рыбаки прогнали его, обвинив в воровстве. Это его-то! Этот город кишмя кишит ворами, а для обвинений в воровстве выбрали Хакима.

— Хаким!

Оглянувшись, он увидел окружившую его ватагу из шести подростков.

— Доброе утро, дети, — скорчил гримасу Хаким, обнажая желтые зубы. — Что нужно вам от старика Хакима?

— Расскажи нам что-нибудь, — разом загалдели мальчишки, обступая его.

— Ступайте прочь, блохи! — простонал Хаким, махнув рукой. — Сегодня солнце будет палить. И я не стану сушить горло бесплатными рассказами.

— Ну, пожалуйста, Хаким! — проскулил один подросток.

— Мы принесем тебе воды, — пообещал другой.

— У меня есть деньги.

Последнее предложение подобно магниту приковало внимание Хакима. Его взгляд жадно впился в медную монетку, лежащую в протянутой грязной руке. Такая монета и еще четыре ее сестры обеспечат Хакима бутылкой вина.