Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие - Брайан Ходж
Если я скажу вам, что Шей убил тот, кого я всегда называла Лесовиком, кто-то из вас, может, мне и поверит, но большинство, скорее всего, нет. Но вера не делает что-то более или менее истинным, она лишь подсказывает нам, как следует поступить дальше.
Если я скажу вам, что Шей можно вернуть, поверите ли вы мне настолько, чтобы попытаться?»
* * *
Тем вечером, сидя в кухне за укрытым красной клеенкой столом, мы с Джиной спорили. Спорили очень долго. Для родных братьев и сестер это естественное состояние, но и двоюродные справляются неплохо.
Мы спорили о том, что было правдой на самом деле. Мы спорили о том, чего не может быть. Мы спорили не столько друг с другом, сколько с самими собой и с тем, перед чем нас поставила судьба.
Но в первую очередь мы спорили о том, можно ли зайти слишком далеко, когда дело касается семьи.
* * *
«Жить с этим было непросто. То, что случилось с Шей, несправедливо. Когда-то здешние жители знали, что — как бы мы его ни называли — в лесах и полях живет нечто, старое, как само время, и лишь отчасти цивилизованное, хотя удача, или проклятие, увидеть его выпадала немногим. Мы всегда считали, что если мы будем обходиться с ним по справедливости, то и оно будет обходиться с нами по справедливости. Но бедняжка Шей заплатила за чужие грехи.
Она хотела как лучше, я знаю. Не секрет, что этот округ от края до края охвачен чумой. И когда Шей наткнулась в лесу на трейлер, в котором варят этот яд, она не могла не нарисовать карту и не сообщить о нем.
До дня своей смерти я не забуду то лето, когда все мои внуки собрались здесь, и ту ночь, когда малышка Шей рассказала, как видела Лесовика. Не знаю, почему ей в таком возрасте было дозволено узреть то, чего большинство людей не увидит ни разу в жизни, но мне и в голову не пришло, что она выдумывает. Я поверила ей.
Вот единственное объяснение, которое у меня есть: как только Шей решила сообщить об этом трейлере и о том, что в нем происходит, Лесовик ощутил эту решимость и был вынужден покончить с ее намерениями».
* * *
Половина воскресенья ушла у меня на попытки отыскать то, что отыскала Шей, но полагаться я мог только на карту, которую она нарисовала. Невозможно было узнать, насколько точно эта карта отражала местность даже в момент создания, а ведь леса живые, они никогда не перестают меняться. Деревья вырастают и падают, ручьи меняют направление, ветви перекрывают тропы, которые когда-то были широкими, как тротуары.
А у тех, кто поставил там этот трейлер, было восемь лет, чтобы его перевезти. Но вот чего у них, судя по всему, не было — так это причины его перевозить.
У меня была с собой карта, и связка веток на спине, и, как у любого охотника, винтовка — не дедушкино ружье, потому что его я до сих пор не отыскал, а мое табельное оружие, которое я по привычке возил в багажнике, — но иногда охотники возвращаются домой с пустыми руками.
Но я хотя бы вернулся с пониманием того, что еще должен захватить с собой, когда снова отправлюсь на поиски.
* * *
«Я не хочу рассказывать об увиденном, но его хватило, чтобы понять, что это не человек опутал ее всеми этими лозами и тащит к свиной луже быстрее, чем я могу бежать. К тому времени, как я их нагнала, он ее уже задушил.
Он сделал это не потому, что хотел защитить этих людей как таковых. Я думаю, он хочет, чтобы чума продолжалась, пока не убьет всех, кто ею болен, и на этой земле не останется никого, кроме тех, кто снова станет обращаться с ней как следует.
Поговаривают, что люди, которые принесли сюда эту чуму, считают, будто закон не может до них дотянуться, потому что их укрытия невозможно отыскать. Однако я уверена: дело в том, что Лесовик готовит им судьбу страшнее, чем любой полицейский, и ослепляет тех, кто приходит сюда извне, чтобы их найти.
Но Шей всегда смотрела на эти леса другими глазами».
* * *
— Помнишь, как бабушка любила ее называть? — спросила Джина. Я со стыдом признался, что не помню. — «Наш маленький лесной эльфеныш», — сказала она, а потом добавила — быть может, чтобы я почувствовал себя лучше: — Мальчики такое не запоминают. Это больше для девочек.
— Может быть, — проговорил я и снова приподнял одеяло, чтобы взглянуть на лицо сестры. Последние несколько часов я провел в страхе перед тем, что бабушкин чердак пропитан какой-то магией и, когда мы вынесем Шей обратно во внешний мир, те восемь лет разложения, которых она избежала, наконец-то ее нагонят.
Но она все еще выглядела просто спящей.
Вместо этого магия последовала за ней. А может быть, Лесовик, заметив нас с нашим бременем, которое мы несколько миль несли по лесу, ощутил и нашу решимость и открыл перед нами завесу, чтобы мы могли видеть. Так или иначе, я снова пришел к месту, указанному на старой карте, и на этот раз Шей послужила ключом.
— Как думаешь, а наоборот это работает? — спросила Джина.
— В каком смысле?
— Если мы поднимемся, а те, кто там сидит, выглянут наружу, они смогут нас разглядеть? Или увидят только деревья?
— Мне очень не хочется это проверять.
Трейлер был достаточно маленьким, чтобы его можно было прицепить к грузовичку, и достаточно большим, чтобы два или три человека могли провести в нем целый день, не слишком часто спотыкаясь друг о друга. Он угнездился в полости, выкопанной в склоне холма, и был покрыт выцветшим буро-зеленым камуфляжным рисунком. Когда-то хозяева спрятали его под нейлоновой сеткой, сплетенной с ветвями и лозами, но, судя по всему, давно не утруждали себя тем, чтобы ее поправлять, и где-то она провисла, а где-то и вовсе упала на землю. Электричество трейлер получал от генератора, газ — из баллонов с пропаном. Из крыши его торчала парочка труб; с тех пор, как мы сюда пришли, они непрестанно извергали пар, из-за которого вокруг трейлера уже давно ничего не росло.
В конце концов пар иссяк, а несколько минут спустя из трейлера донеслись щелчки открывающихся замков. Дверь распахнулась, и показались
