Алые Евангелия - Клайв Баркер
— Что это за магия? — спросил Непоглощаемый голосом, малодушно дрожащим в ожидании неравной схватки.
— Венец Ада, — ответил Сенобит.
— Не может быть.
— О, но это так.
Непоглощаемый на несколько шагов отступил от Сенобита. Он быстро повернулся к своим солдатам и, брызжа слюной, истошно завопил: — Это враг Ада! Он обратит всех вас в прах, если вы сейчас же не выступите против него. У меня были видения. Спасите Ад, пока он не уничтожил нас всех!
Его слова растворились в темноте, оставив после себя порожний воздух.
— Видения? — спросил жрец Ада, приближаясь к Непоглощаемому.
— Я узрел твои честолюбивые замыслы, жрец, — сказал Непоглощаемый, отшатываясь.
— Быть такого не может, — возразил Сенобит. Затем, обернувшись к солдатам, он указал на свои латные доспехи. — Доспехи, которые я ношу, — это дар Люцифера, возродившегося во мне. Теперь моя власть абсолютна. Теперь мое слово — закон.
— Безумие! — воскликнул Непоглощаемый. — Солдаты! Настал ваш час! Я привел вас к врагу вашему. Теперь дело за вами! Вы должны выволочь его из этого священного места и разорвать на куски! Не слушайте его вранье. Он боится вас! Разве вы не видите этого? На вашей стороне справедливость, у него же — ничего. Ничего!! Он пришел сюда только с одной целью — обокрасть нашего господина Люцифера — да будет благословенно его имя — в месте его благочестивых размышлений. Он сам признал это! Доспехи принадлежат Деннице! И верю я, что наш господин будет щедр в своей благодарности, если вы сорвете их с этого гнусного вора.
Речь Непоглощаемого возымела эффект. Толпа тут же заревела "Да!", а Непоглощаемый тем временем погрузил острие своего клинка в бушующее пламя над своей головой. Свет мгновенно отразился сияющим отблеском, брызнувшим вспышкой белого каления по всему кафедральному фойе.
Единогласное, зычное "Да!" усилилось, когда лучи взорвались о каменные стены, пробивая в них рваные дыры, каждая из которых была не меньше десяти футов в поперечнике, а многие и вдвое больше.
— Входите все! — заорал Непоглощаемый, его голос обладал достаточной силой, чтобы донести его слова до полчищ, теснившихся на пляже вокруг здания. — И уничтожьте!
Гарри и его друзья отступили глубже в тень, когда десятки тысяч демонов, которым было отказано в доступе, просочились внутрь через проломы в стенах, а их костистые спины, прижатые друг к другу, напоминали бурлящий поток тараканов, перелезающих друг через друга и падающих в трясину из тел тех, кто забрался на уступы и перевалился на другую сторону раньше них.
Этот безумный поток нахлынувших демонов заполнил пространство не рассчитанное и на малую толику такой толпы, их ярость подпитывалась иллюзорной жаждой оказаться в самом средоточии духовного очищения, мельком являвшегося им в мечтах на протяжение всей жизни. — Да! — кричали они. — Да! — крови и свету; —Да! — мученической смерти, если такова будет цена их присутствия здесь.
Жрец Ада понимал, что перед ним зал для приемов, заполненный населением небольшой страны, которому он может свидетельствовать, и у него есть картина, способная положить конец стремительно нарастающему безумию, спровоцированному Непоглощаемым. Пусть убедятся, что великий владыка не придается размышлениям где-то там, ниже; пусть они сами узреют.
— Взгляните на паданца! — воскликнул Сенобит. — Ваш славный лидер говорит о вечных размышлениях Люцифера о природе греха. Ваш славный лидер обманул вас. Я покажу вам ангела Люцифера. Во всей своей замызганной славе.
Он жестом направил заряд силы в пол, который разверзся под ним, увлекая за собой сотню или около того солдат; затем он опустился на несколько секунд и снова поднялся на всеобщее обозрение, с трудом удерживая в одной руке труп Люцифера. Он представлял собой жалкое зрелище — свисающий из кулака жреца Ада мешок переломанных костей, зернистое посеревшее лицо, словно вырезанное фото из книги зверских преступлений, запавшие глаза, зияющий рот, ввалившийся нос, представлявший собой всего лишь две дырочки на лице.
— Это… — сердечно прошептал жрец Ада, его голос снова охрип, но был слышен всем собравшимся, — … владыка, за которого вы сражаетесь. По мере того, как говорил, он, не прилагая заметных усилий, поднимался сквозь загустевающий суп из затхлого и гнилостного воздуха, пока не оказался приблизительно в двадцати футах над толпой. Он выполнил один полный оборот и выпустил труп — тело упало обратно на охваченный пламенем помост, а затем в отверстие, использованное жрецом Ада для спуска вниз, и скрылось из виду.
7
Над армией воцарилась напряженная тишина, и единственным звуком, который можно было услышать, было равномерное потрескивание нежно льнущего пламени. Непоглощаемый, явно удивленный видом своего павшего повелителя не меньше остальной армии, изо всех сил старался ободрить своих павших духом солдат.
— Этот мерзавец убил нашего Короля! — прокричал Непоглощаемый. — Его нужно уничтожить! Вперёд!
Но него не послушали. Медленно, но неуклонно приспешники Непоглощаемого поворачивались к нему лицом, пока вся его армия не воззрилась на него с выражением предательства и осуждения на своих лицах.
— Вы что, спятили? — закричал Непоглощаемый.
— Вполне вероятно, — ответил жрец Ада. — Они лицезрят свои отражения, не прикрытые лживыми прикрасами. Бремя истины слишком велико, Ваша светлость. С удовольствием представляю вам свою армию. И это последнее, когда-либо виденное вами.
Затем жрец издал боевой клич, эхом отразившийся от стен собора, повторяясь в ушах каждого присутствующего. Он поднял руки и ринулся на Непобедимого, призывая меч в правую руку. В мгновение ока жрец отсек руку Бессовестного чуть выше локтя и пронзил ее мечом для пущей верности. Это было первое ранение, полученное Непоглощаемым на протяжении многих веков. Шок от травмы вызвал у него непроизвольное извержение языками пламени, а затем он начал бормотать глоссолалию.
В течение нескольких этих мгновений демонстрируя всю степень своей слабости, Непоглощаемый оказался абсолютно беззащитен пред атакой своих бывших сподвижников. И они воспользовались этой возможностью, спеша и паникуя не успеть, стремясь как можно скорее покончить с ним. К тому времени, как Неприкаянный повернулся лицом к своим предателям, в его спине было уже четыре клинка, и вдвое больше ран — самая тяжелая из них, пришедшаяся на затылок, была результатом удара, явно предназначавшегося для его обезглавливания, и, возможно, так бы и случилось, если бы он не успел перехватить клинок оставшейся рукой, когда тот вонзился в его пылающую плоть, и мгновенно расплавить его.
— Убивцы! — прорычал он, и пламя, бившее из его отрубленной руки, приняло форму исполинской косы. По мощи она ничем не уступала своему железному аналогу. Она лишила ног семерых его врагов и рассекла надвое восьмого на уровне талии.
Пока
