Аня Сокол - Шаг в темноту

Какой она стала после этого? Изменилась? Я боялась, что она перестала быть моей Алисой. Что я не смогу принять то, во что она должна вырасти. Но это мои проблемы, не так ли?

Мария Николаевна поставила на стол тарелку со вкусно пахнущим завтраком, когда в дверь постучали, сначала неуверенно, потом смелее. Я прихватила кофе и открыла дверь. С зимы я стала куда спокойнее в том смысле, что неожиданные визитеры меня больше не пугали.

На пороге стояла длинноволосая брюнетка, приятные, хоть немного резковатые черты лица, внимательные черные глаза, спортивная фигура в обтягивающих джинсах и голубой водолазке. По тому, как она оценивающе оглядела меня с ног до головы, как победно вздернула голову, я догадалась, зачем она пришла. Согласна, мешковатая пижама в горошек, мохнатые разношенные шлепанцы, беспорядок на голове — неподходящий образ для встречи гостей. Но это не я к ней, а она ко мне пришла ни свет ни заря, а значит, потерпит. Они всегда приходили с утра, может, боялись передумать к вечеру, а может, хотели застать врасплох: растерянного человека оскорблять всегда легче.

— Вы Ольга Лесина? — юный, пожалуй, слишком юный голосок.

Я присмотрелась, а ведь она совсем молоденькая, не по меркам нечисти, но по меркам людей.

— Да.

— Меня зовут Влада.

Это имя ничего мне не говорило, а, судя по возмущению на лице девушки, должно бы.

— Я ваша новая хозяйка, — она вздернула голову, что совсем не сочеталось с дрожащим голосом, — вернее, скоро стану.

— Поздравляю, — ответила я и отпила кофе. Такие спектакли разыгрываются на моем пороге с периодичностью в несколько месяцев, репертуар не меняется, один и тот же текст, разные исполнительницы. — Это все?

Девушка замерла. Почему их всегда так удивляет моя реакция? Мне что, в истерике биться? Голову пеплом посыпать? Так извините, что разочаровала. Почему каждая новая пассия Кирилла считает своим долгом заглянуть в мой дом? Я уже не плачу в подушку, я давно лишилась прав на этого мужчину и смирилась с потерей.

— Нет, не все, — она напустила в голос строгости. — Я приказываю вам покинуть северные пределы, иначе…

— Что? — мне было интересно, чем пригрозит эта девушка. Три предыдущие тоже хотели меня выселить, но ни одна не могла внятно объяснить зачем, если Седой в наше Юково и носа не показывает, значит, мне тут самое место.

— Кто там, дочка? — бабка подошла со спины и расплылась в белоснежной улыбке.

— Я выйду за него замуж, и вы мне не помешаете, — воинственно пообещала Влада.

— Удачи, — пожелала я, намереваясь закрыть дверь, но девушка с неожиданным проворством выставила ногу.

— Вы думаете, я такая же, как и все остальные? Я вижу это в ваших глазах, — она покачала головой. — Раз удалось залезть в его постель, значит, дело сделано?

А она не такая дурочка, как показалось вначале.

— Я беременна! — выкрикнула Влада с триумфом в глазах.

Нет, именно такая.

— Я пойду к камням правды[28] и объявлю об этом во всеуслышание. У него не останется выбора, кроме как взять меня на алтаре союзов и назвать ребенка наследником. Он забудет о тебе!

— У меня будет еще один внук? — влезла бабка.

Влада смешалась и посмотрела на старушку с испугом. А потом на меня. И снова на бабку. Прояснять ситуацию я не стала, пусть задумается о том, много ли она знает о человеке, которого она так стремится назвать мужем. Кирилл в постели предпочитает действия словам, не страдает ни болтливостью, ни сентиментальностью.

— Вы меня поняли? — голос сорвался ввысь, и девушка прикусила губу маленькими аккуратными клычками.

Интересно, кто она? Не бросается, силой не кичится, хотя не видеть, что перед ней человек, не может. Угрожает? Да, но без настоящей злобы, скорее, предупреждает.

— Поняли, — заверила я. — Приглашения на свадьбу не забудь прислать, — и, улучив момент, закрыла дверь.

Раньше я досматривала спектакль до конца, иначе могла бы и без двери остаться. Теперь мне стало наплевать. Раньше я была человеком. Им и осталась сейчас. Но тогда я была одиночкой, чужой, которой, непонятно по каким причинам, разрешили жить на стёжке. Теперь все изменилось.

Я никогда и никому в этом не признаюсь, но я рада, что так получилось. Конечно, я прочитала целую лекцию старосте и Ефиму, больше эмоциональную, чем толковую. Высказала все, что я думаю по поводу их самоуправства и скрытности, выслушала ответную ругань и скупые объяснения. Пока я не стала опорой стежки, они не могли рисковать и разглашать сведения незнамо кому. За «незнамо кого» я обиделась и ушла домой, а там, остыв, подумав и расставив все по своим местам, вздохнула с облегчением. Я чистая, я не обладаю никакой магией, один из основателей стежки был таким же.

Я была опорой стежки, она была моей. Я в любой момент могла позвать на помощь, и тот же Ефим будет рядом в долю секунды и обрушит все доступную магию на того, кто угрожает одной из опор. Это чувство защищенности мне нравилось. Очень. Окружающие это чувствовали, тот же Семеныч щурился, как довольный кот.

Но даже это не давало гарантию безопасности. Тимур на правах давнего знакомого вошел в дом целителя и похитил его, применив артефакт, а Константин даже не почувствовал опасности, не защищался и не звал на помощь. Сразу вспомнились слова Николая Юрьевича: вовремя замеченная опасность — залог победы.

Угрозы девушек успели приесться, но тем не менее оставляли смутную тревогу, нет-нет да проскальзывала мысль: «а вдруг». Теперь же мне было все равно, станет или нет эта девчонка хозяйкой седой цитадели, и движимая иллюзорной ревностью потребует публичного изгнания. Раньше у нее могло получиться. Теперь — вряд ли. Седой демон не станет ослаблять стежку из-за капризов женщины, пусть даже своей жены, уж кому знать, как не мне.

Каждый раз задаюсь вопросом: почему эти девушки не ревнуют Кирилла друг к другу? Почему ко мне? Я его за последние три года видела один раз, да и тот удачным не назовешь.

Я вернулась за стол к завтраку и планшету.

— Я поговорю с этим оболтусом, — бабка уперла руки в бока, — при живой-то жене…

Представив себе последствия подобного разговора, особенно в свете последней фразы, я подавилась.

Через день случилось чудо, а потом еще одно и еще, события посыпались как из рога изобилия. Из злого рога, злые чудеса.

Девушка оказалась если не умнее, то гораздо настойчивей и удачливей своих предшественниц. Через сутки было объявлено, что неизвестная потребовала суда камней. Артефакт правды не прощает обмана, убивая совравшего. Камни сохранили ей жизнь, а значит, просящая не врала. Место не особенно популярное у будущих матерей, чего им не хватало — уверенности или смелости — оставалось загадкой.