Сергей Лукьяненко - Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник)

Мы не в связке шли, и это было правильно. В такие моменты можно надеяться не на связку и крючья, а только на якорный заряд с урановым стержнем и диамантоидными лапками. Если успел отстрелить его из подствольника, ухитрился попасть во что-то твердое и закрепиться – тогда повезло.

Меня било, крутило и вертело несколько минут, словно дюжина чернопоясных каратистов и чемпионов мира по боксу обрабатывала меня на спор, кто лучше приложит. Но в итоге я понял тем остатком разума, который еще не вышибло, – якорь держится.

А когда многотонная порция водно-ледяной смеси свалилась вниз, то я увидел себя под самым куполом ледяного зала – метров на сто в диаметре и на полсотни в высоту. Внизу вместо пола была поверхность европейского океана, затянутая шугой, оттого белесая, и ходящая зыбью. Эти холмы, превращающиеся в ямы и обратно, выглядели жутко даже в сравнении с недавней приливной волной. Я, Трофимов и Вейланд висели на якорях под куполом. Старлея Никитского и младшего лейтенанта Лучко не было видно. Что ж вы, ребята? В солнечном сплетении нарисовалась черная дыра… Слава Богу – появились. Вынырнули из океанической пучины. Вон их головы внизу, поплавки скафандров сразу надулись.

Стреляет в купол вначале Никитский, потом Лучко – якоря прочно засели, оба бойца показывают палец вверх. Они начинают подниматься по тросу на руках, одна из рук, правда, механическая; зыбь еще догоняет их, подбрасывает, но сорвать вниз не может.

А когда они поднялись метров на десять, не более, снизу, в темной воде, что-то засветилось, стало приближаться к поверхности и… всплыло.

Елки. Это ж е-медуза. Таинственное существо, о котором говорили первооткрыватели европейского океана, тайконавт Лю Шао и его жена Наташа Костина. Они говорили, а им никто не верил. Может, потому, что не атлантисты, а китайцы с русскими первыми открыли инопланетную жизнь. «Авторитетные ученые» ссылались на то, что ни одна из проб, сделанных глубоководными зондами, ни один из чувствительных гидроакустических буев как будто не принесли никаких данных о жизни или ее следах в европейском океане.

А сейчас под нами нарисовалась целая тварь немалых размеров. Вот она всплыла почти полностью, прямо под парнями. Наружностью не блещет. Пузырь где-то на пять метров диаметром, с несколькими пучками щупальцев, похожими на кривые лучики фиолетового света. Сквозь оболочку и полупрозрачную чуть розоватую эндоплазму твари – подкрас, должно быть, за счет соединений железа или серы, – видна сеть трубок. Внутренние органы, наверное. Еще гроздья каких-то шариков, яйца, может быть. И кое-что такое, название чему я не подберу, но смахивает на боеприпасы от крупнокалиберного пулемета.

Еще в ней были инкременты, производящие впечатление посторонних включений, – кольца, заметно выделяющиеся темным цветом.

А потом е-медуза завибрировала, все мельче и мельче, словно от бешенства, как каптерщик, у которого бойцы свистнули невероятно нужные ему швабры – для игры в конный бой… и вдруг лопнула, во все стороны полетели ошметки. И эти кольца тоже. Ребята наши как бешеные карабкались вверх, но я видел, что одно из колец пролетело через Лучко. Я думал, он прямо сейчас помрет – разгерметизация, сквозное ранение, – но обошлось.

Никитский и Лучко поднялись наверх довольно скоро, и оба доложили, что в порядке, хотя искупались прилично, утянуло вглубь чуть ли не на тридцать метров, уже и шлемы затрещали…

Может, мне что-то показалось? У людей же в глазах бывают оптические эффекты из-за дефекта, глазное дно надо проверить.

Никто из нас не собирался насчет этих колец разглагольствовать, даже о медузе особо разговор не склеился. Мы ведь не ученые, получили информацию об этой твари, и ладно; никакой особой красоты в ней не наблюдалось; лопнула, значит, так нужно было; и вообще сейчас не до нее.

Мы пробивались сквозь лед, выискивая разлом Марино; одно мучение, если честно, слои все рыхлые, не закрепиться и не вгрызться. Лед вдобавок пятнистый, как камуфляж, – за счет сульфата магния, вынесенного из океана. По счастью, краба своего отыскали: весь помятый, в царапинах от кусков силиката, но жив курилка, функционирует, клешнями щелкает. У него есть режим движения сквозь рыхлый лед – не распиливая, а разгребая его, тогда клешни элегантно становятся ластами.

Прежде чем попасть в любимую трещину, обнаружили мы человека.

Прямо в толще рыхлого льда, чьи иглы были мало похожи на то, к чему люди привыкли на Земле. Если точнее, труп исследователя с «Европы-1» Иона Петреуса. Поскольку он был гляциологом, то удачно двигался к разлому по этой рыхлятине, используя своего краба, несколько менее мощного, чем наш. Немного не дошел. Причем по внутренним причинам, а не по внешним.

То, что он покинул станцию несанкционированно, было ясно уже по информации с его персонального чипа, там никаких сведений о разрешенном выходе.

Сдается мне, то, что стало причиной его смерти, очевидно, и побудило его уйти.

Шлем Петреуса был залит кровью изнутри, сейчас она стала льдом ржавого цвета. Его скафандр был прорван в нескольких местах, как и его кожные покровы. Сперва мы подумали, что внутрь серная кислота попала, иногда ее волна Россби целыми бульбами наверх выносит. Сквозь разрывы скафандра и кожных покровов было видно, что внутренние органы потеряли форму и структуру, обратившись в комья слизи. На месте сердца виднелась гроздь остроконечных пузырей, оплетенных блестящими в свете фонаря слизневидными тяжами, – на удивление, они не замерзли, словно были пропитаны антифризом. Нет, не серная кислота. Этот человек стал жертвой инфекции или инвазии и умер от неизвестной нам болезни.

Вскоре после этой встречи Лучко первый раз потерял сознание.

Единственное, что нам сейчас оставалось делать, – это направиться к «Европе-1».

3. ЧП возле Юпитера

Я прошел через шлюз в испытательный блок биолаборатории № 7 – как раз нерабочая смена была. Оказалось, что шлюзование ни много ни мало пятиминутная процедура. Большую часть времени робоконтроллер определял, не несу ли я сам биологической опасности, в том числе каков у меня уровень адреналина и есть ли воспаление десен. А для этого пускал лучики мне в глаза, выискивая маркеры болезни в кровеносных сосудах сетчатки, и просил широко зевнуть.

Ладно, вытерпел. Пропуск мне, кстати, Шайна Гольд оформила – как я понял, седьмая лаборатория целиком под «Де Немуром» лежала. И если уж я понадобился, то, значит, там техника моего профиля очень далека от ажура.

Внутри было в основном население из крыс и кроликов, у которых в условиях несколько пониженной тяжести вырастали огромные и разноцветные (за счет генной модификации) уши. Пара крыс мне сразу не понравилась, не потому что грызуны, а оттого, что какие-то вздутия у них на боку – это, впрочем, можно объяснить тем, что эти бедняги недолго живущие.