Сергей Лукьяненко - Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник)

– Да, а что такого, они всегда со мной есть. Микрофлора кишечника; кроме меня, все тут разве роботы? Кое-что живое может находиться на коже; митохондрии не забывайте, в конце концов, это микроорганизмы инфекционного происхождения.

– Объяснение не принято. Я вынужден вас задержать, – отчеканил робоконтроллер.

– Где? Прямо в шлюзе?

– В шлюзе, – охотно подтвердил робоконтроллер.

А ну как это провокация против меня, бить не бьют, но унижают. Или же это самодеятельность железяки?

– Ты что вытворяешь? Я тебя сейчас разберу на болты и шурупы.

– Во мне нет болтов и шурупов, – гордо заявил собеседник. – Предупреждаю, моя стоимость составляет 500 тысяч у.е.

По-плохому не получается, тогда, может, воззвать к чувству гуманности?

– Пощады! Я уже в туалет хочу, в сортир, срочно… – Да, вряд ли он считает это проблемой. – Немедленно доложи начальнику смены в службе биологического контроля.

– Персона, зарегистрированная под номером 628, я непременно доложу, когда будет восстановлена связь, – отразил робоконтроллер.

– Тогда пусти меня обратно в лабораторию.

– Невозможно, поскольку это нарушение пункта 128 основной инструкции.

Да он смеется надо мной где-то во глубине своих чипов. Я опустился на пол. Если б был с собой игровой нейрософт или хотя бы картридж со стрелялкой для моих линзодисплеев. Я бы нащелкал, выпуская пар, три сотни Клинтонов…

Я почувствовал толчок, колебание, прошедшее по переборке. Как от взрыва.

Сердце у меня застучало уже не от злости, а от некоторого испуга. Похоже, на станции авария, а я тут как насекомое в банке-морилке. Потом услышал вроде стук кулака в наружную дверь шлюза. Оттуда кто-то бился. Это ж надо – так колотить в броню, чтобы было слышно. Впрочем, постучали и перестали.

Наконец тупой робоконтроллер получил сигнал аварийной ситуации, и наружные двери шлюза стали распахиваться.

Коридор был затянут паром и дымом. Если честно, еще и воняло тем самым неаппетитным веществом; словно прорвало канализацию или кто-то испугался гораздо сильнее меня. Когда я выходил из шлюза, то чуть не наткнулся на человека.

Наткнулся бы, если б не заметил ствол пистолета калибра 3 мм, стреляющего иглозарядами – теми, что распускаются в теле жертвы подобием крючковатого цветочка, разрывая заодно внутренности. Видел я уже применение таких штук – врагом-садюгой против поддерживающего нас населения на Херсонщине. Пистолет сейчас выходил у того типа из интракорпорального вкладыша в районе запястья. Говнюк ждал меня, я ему сильно не нравился, и он готов был стрелять. Рефлексы, по счастью, у меня сработали вовремя, отклонился в сторону, отводя стреляющую руку противника, затем заехал локтем ему в череп и коленом в живот.

Теперь он лежал на спине, чуть согнув руки и ноги.

Я наклонился к лежащему. Он был определенно мертв, зрачки – черные дыры. Ёлки, это я его? Нет, не я, ничего такого летального не делал, хотя этот фрукт явно шел меня грохнуть – наверняка за то, что я влез туда, где все должно было остаться шито-крыто.

Лицо его показалось мне знакомым, тонкая полоска губ, как слот в банкомате, – да он из зондеркоманды «Тризуб», что искала меня на херсонскому берегу, на который я попал с осколком под ребром. Может, конечно, и обознался; все гады на одно лицо. Сейчас физиономия этого типа была обезображена колеблющимися буграми, и под кожей что-то билось, тонкое совсем… А потом прямо из его головы потянулись нити, первая, вторая; ёлки, да у них собственное движение! Крохотная бусинка на конце ниточки – глазок, что ли, – словно выбирала направление. Голова мертвого вдруг раскрылась прямо по теменному шву, без хруста, как цветок. Из нее выкатился клубок нитей с гроздью пузырей внутри.

Сюрприз. Хотя чего-то такого можно было и ожидать. С «Юпитера-12» надо линять, и как можно скорее. Да уж, хорошо сказано в семистах с лишним миллионах километров от Земли.

4. Ужас Европы

Станция «Европа-1», по сути, представляла собой цилиндр диаметром порядка семидесяти метров и высотой около тридцати; семь ластовидных опор и семь кинетических якорей уходили от нее вверх и в стороны, вгрызаясь в лед.

Это когда все было, как доктор прописал, а сейчас информация, собранная о станции, укладывалась в несколько более печальную картину. Половина якорей была оторвана, из семи опор сломалось четыре. Станция, сильно накренившись на бок, напоминала уже избушку на кривых курьих ножках; она просела на пол сотни метров вниз и продолжала проседать дальше. Более того, нижняя ее часть контактировала с большой линзой океанической воды, созданной последним приливом. «Европа-1» проваливалась через все более рыхлые слои льда и в итоге должна была нырнуть в океан.

Станция молчала. Сканирование показывало, что она не ведет никакого радиообмена. Скорее всего не функционирует и главная силовая установка.

Станция была сильно не в порядке. Притом на «Европе-1» что-то случилось еще до прилива, поэтому она и не смогла противостоять натиску стихии; на самом-то деле ее системы стабилизации могут очень многое, в том числе спасать от любого крена и сильного проседания.

Имелась еще одна веская причина, чтобы попасть на станцию. Младший лейтенант Лучко был серьезно болен, он отключался, потом приходил в сознание, но ненадолго, и снова… То самое «кольцо» пролетело сквозь Васю не просто так. Наверняка что-то оставило в нем… Но как может материальная штука пролететь сквозь материал комбинезона, гибкую и умную «броню» из керамидовых чешуек, которую не пробьют осколки разорвавшейся неподалеку гранаты? И как можно пролететь насквозь, не нанеся внешних повреждений?

Да мы разве ученые, чтобы дать вразумительный ответ? Впрочем, подозреваю, и ученые отделались бы каким-то невнятным мумуканьем про гипоградиент квазинтеграла…

Ладно, есть чем занять голову, а уж тем более руки.

Пробивать обшивку станции – если точнее, три слоя внешней оболочки, – решили поликсилиновым зарядом в районе нижнего аварийного люка. Перед тем надо было пробурить в первом слое обшивки, армированной металлокерамике, направляющий канал. То, что никакой реакции от станции не последовало, указывало на то, что защитный периметр отключился, в том числе ударные сенсоры.

После взрыва – проделавшего путь в третий отсек – оттуда неожиданно хлынула вода; двоих из нас даже смыло и отнесло на десяток метров.

Подождали, пока сойдет несколько тонн жидкости, потом отправились внутрь, разрезая на ходу клочья арамида из последнего обшивочного слоя, которые еще заслоняли проход.

Открывшийся отсек до аварии представлял собой пищеблок и столовую, но то, что мы сейчас увидели, напоминало внутренности корабля, поднятого из морской могилы.