Лют - Дженнифер Торн
– Зачем? – эхом разносится в гробовой тишине мой голос. Брайан поворачивается ко мне, одна его рука по-прежнему вытянута в сторону Хью. – Зачем вы это сделали?
Хью смотрит на Брайана, словно ястреб. О Мэтти он уже забыл. Мне хватает сообразительности бросить на Мэтью быстрый взгляд и одними глазами умоляюще показать на дверь. Он начинает бочком пробираться к холлу, но миссис Уикетт хватает его за руку.
– Что происходит? – спрашивает она.
Старушку трясет. Мэтью склоняется над ней, стараясь ободрить.
Вы обязаны были остаться, – обращается ко мне Брайан странным, высоким и просительным тоном. – Вы произнесли прекрасную речь, леди Тредуэй, и, уверен, понимаете все лучше, нежели ваш супруг. В прошлый раз он нас бросил. Это неправильно. У нас так не принято. Если уезжаешь – в добрый путь, но тогда не возвращайся. А как должно поступить лорду? Клянусь богом, он остается на острове. Мы все остаемся, все, кто может. Это наш уговор с островом, и ничто не заставит меня его нарушить. Ничто и никто. – В его глазах одновременно просьба о прощении и решимость. Брайан не пытается лгать ради спасения Мэтти, он действительно сделал все, о чем сказал. Он представляет закон на острове, он же его нарушил и ничуть не сожалеет об этом. – Пусть даже…
Голова Брайана взрывается. Кровь. Содержимое черепной коробки выплескивается, напоминая мгновенно распустившийся маковый бутон. Меня оглушает металлический звон, и лишь несколько секунд спустя я понимаю, что это грохнул старинный револьвер.
Брайан падает, Дженни Пайк бросается к нему, чтобы подхватить. Иэн инстинктивно заслоняет ее собой от Хью, уставившись на дымящийся ствол. Дженни размазывает кровь на голове Брайана и всхлипывает:
– Папочка? Папочка?
– Папочка? – раздается другой голос.
О нет. У входа в столовую стоит Чарли, в руках у него книжка с картинками. Он роняет книгу и переводит взгляд на меня.
– Ты сказала, вернешься через минутку.
Прошло уже больше времени.
– Нет, Чарли, нет, уходи, – шиплю я.
Салли подбегает к нему с распростертыми руками – обнять, укрыть.
Опускаюсь на корточки рядом с Дженни, помогаю ей держать тело, еще несколько минут назад бывшее Брайаном, и смотрю на того, кого еще несколько минут назад считала своим мужем, с которым прожила в браке семь лет. Внешне он не изменился и все так же красив, но теперь я вижу проступающую изнутри гниль.
Хью таращится на револьвер как на какуюто диковину, вещицу из музея.
Сколько это получается? – Он хмурит лоб. – Пятеро?
21:27
Поворачиваюсь к моим гостям, соседям, оставшемуся населению острова Лют. Они выглядят как превратившиеся в статуи тела жителей Помпеи. Их мышцы напряжены, они готовы бежать, но отчего-то не решаются – то ли из страха споткнуться и сломать шею, то ли потому, что их с детства учили стойкости. Причины я не знаю, но, когда кричу им: «Бегите!» – они срываются с места.
Начинается суматоха. Все толпятся, налетают друг на друга, кто-то спешит унести ноги, кто-то пытается помочь другим, и я беспокоюсь за островитян, однако сейчас больше ничего для них сделать не могу.
Эрни Уизерс первым добирается до парадной двери. Он тянет ее на себя, ушибает ногу и, вскрикнув от боли, исчезает. Из-за него тем не менее образовалась пробка: даже через такой широкий дверной проем, как у нас в Олдер-хаусе, невозможно протиснуться целой толпой.
Хью небрежно взирает на сумятицу в холле и водит рукой с револьвером туда-сюда, словно лозоходец – прутиком. Я пытаюсь заслонить ему обзор, но он смотрит дальше, сквозь меня. Траектория револьвера пересекается с моей грудной клеткой. Люди покидают столовую слишком медленно.
Взгляд Хью падает на Марит. Револьверное дуло следует за взглядом. Останавливается.
– Мне жаль, – говорит Хью, и, кажется, он действительно сожалеет. – Вас я не знаю.
Марит хочет убежать. Босая, с израненными ступнями. Она кидается совершенно не в ту сторону, и пуля, выпущенная Хью, пробивает ей шею. Жизнь вытекает из нее мощными пульсирующими толчками – кровь фонтаном льется на паркет.
Ползу к ней, зажимаю рану ладонями.
– Прости, прости меня, – шепчу я, но кровь не остановить, Марит в ней тонет. – Боже, Марит, нет!
– Она пытается что-то сказать, но из горла вырывается лишь хриплый клекот и кровь. Ее глаза кричат о помощи, светятся последней мольбой, потом зрачки расширяются и стекленеют. Все. Умерла. Итак, их шестеро. Еще одна жертва, и День «Д» закончится. Закончится, закончится, все жертвы упокоятся. – Хью пропевает эти слова, точно детскую считалочку, но к этому моменту последние островитяне наконец покидают наш дом, цепляясь за перила, ползут по ступенькам и, как муравьи, бросаются врассыпную, в сумраке улепетывают через лужайку кто куда. Хью, мурлыча себе под нос, вслед за ними выходит на крыльцо.
Оглядываюсь на столовую, перед глазами все плывет. Левой рукой Салли вцепилась в ошейник Макса, который с громким лаем рвется вперед, а правой крепко прижимает к себе Чарли. Он спрятал лицо в ее юбке, но, боже, он все равно это видел, мой малыш видел, что творил его отец. Я должна это остановить.
21:31
Выбегаю за дверь. Хью спустился на несколько ступенек и прочесывает взглядом толпу. Направляюсь к нему, хоть и сознаю риск: грубый толчок, выстрел – я седьмая жертва. Секунду медлю за спиной Хью, смотрю на мир – быть может, в последний раз. Над горизонтом плывут лиловые облака. Ветер ерошит мои волосы, заходящее солнце озаряет морскую гладь. Элдинг как будто объят пламенем. Внезапно меня охватывает яростная уверенность: я хочу умереть на Люте. На острове, ставшем мне домом. Что бы ни случилось, я готова это принять. Я согласна.
Втягиваю ноздрями бархатистый соленый воздух и сжимаю предплечье Хью – несильно, умиротворяюще. Он оборачивается и, слава богу, опускает револьвер. Свободной рукой гладит меня по волосам, и я начинаю думать, что достучалась до него, уняла, но сдержать его не успеваю: он молниеносно преодолевает оставшиеся ступеньки. Хью бежит к лужайке, выставив револьвер. Я ничего не смогла исправить.
Старики медленно ковыляют прочь. Ктото – мистер Риверс? – падает, Мартин Тинкер склоняется над ним, чтобы помочь подняться. Я должна найти способ отобрать у Хью оружие. Если побегу за ним и ударю в…
– В меня стреляй! – раздается сзади.
В ужасе оглядываюсь. На середину подъездной аллеи выходит Мэтью. Он широко раскинул руки, словно рассчитывает таким образом
