Барбара Хэмбли - Князья Преисподней

В углу поблескивала алебарда.

— Вы говорить с голосом? — спросил Эшер по-китайски.

Взгляд черных блестящих глаз обратился на него, и старик ответил на том же языке:

— Иногда у меня получается. Понимаете, я всю свою жизнь разговаривал с духами, — он жестом указал на свитки и ряды изрезанных письменами бамбуковых дощечек на вычерненной сажей стене. — Этот дар перешел ко мне от матери. Когда в семье случаются неприятности или кому-нибудь нужен совет, я могу дотянуться до загробного мира и спросить у предков, как правильнее поступить. Бывает и так, что человека преследует голодный дух, который никак не может обрести покой и потому тревожит живых. Часто такому духу достаточно дать то, о чем он просит, и он исчезает. Но это… это холодное существо, которое приходило ко мне во сне… Он не был духом.

Эшер кивнул:

— Нет. Он не дух.

— Но и не живой человек.

Эшер снова кивнул.

Даос нахмурился в раздумье, потом встал и подбросил в каменную печурку в углу комнаты пару кусков угля. На вид ему было лет семьдесят, хотя Эшер не удивился бы, узнав, что тот старше. Молочно-белые волосы, забранные под простой ремешок, доходили до середины бедер, редкая борода и усы спускались на грудь. Остальные жрецы — низенький толстяк и второй, помоложе и повыше, — относились к нему с некоторой опаской, которая у Эшера вызвала мимолетную улыбку.

Когда-то все ученики ребе Соломона Карлебаха, и он сам в их числе, трепетали в ужасе перед старым ученым.

— Он не может быть бодхисатвой? — спросил Цзян. — Святым, который уже достиг просветления, освободился из круга перерождений, но остался в мире ради спасения других существ? Хотя мне никогда раньше не приходилось ощущать такой холод. Когда человек умирает, Дракон Мудрости уносит его дух на небо, а призрак остается… но, насколько я понимаю, вскоре и он рассеивается. Правда, Ван Би писал, что… Ох, тысяча извинений. Значит, вы хотите поговорить с ним…

Он вернулся на прежнее место рядом с лавкой, на которой сидел Эшер. Закрыл глаза.

Тишину в комнате нарушали только завывания ветра в храмовых стропилах.

Затем старик прошептал:

— Под горой.

— Вы говорите с ним?

Цзян едва заметно шевельнул головой — «нет» — и снова замер.

Прошло некоторое время, прежде чем он пробормотал по-английски:

— Сударыня…

— Как вы? — едва успев задать вопрос, Лидия прижала ладонь к губам, словно осознав всю его бесполезность и ненужность. Но Эшер понимал, что не спросить она не могла.

— Со мной все в порядке, — голос сохранял все тот же ровный тембр.

— Мы собираемся завалить шахту, — Эшер намеренно говорил безразличным тоном. — После того, как взорвем баллоны с хлорином. Это убьет их?

— Всенепременно. Они тоже смертны, Джеймс. Двенадцать выходов. Два крайних — это вентиляционные шахты на северо-восточном склоне горы.

— Все эти выходы нам известны.

— Есть и тринадцатый, который вам тоже нужно уничтожить. С ним сложнее всего. Под тоннелями шахты расположена целая система природных пещер. Старый вход, тот, что на дальней стороне горы. По тоннелю нужно пройти до галереи по левую руку, она засыпана шлаком и кусками породы. Там тоннель резко уходит вниз и соединяется с пещерами. Его нужно обвалить. Они туда еще не проникли, но доберутся, если возникнет нужда. Я не знаю, как далеко протянулись пещеры.

— Будет сделано.

— Спасибо, — прошептала Лидия.

— Сударыня, позвольте заверить вас: если бы я знал, во что мне обойдется эта информация, вы бы никогда не получили ее.

— Вампир может управлять этими тварями? — спросил Эшер.

— Не может. Поверьте мне, я пробовал. Вампиры Праги годами пытались подчинить их.

— А если вампира заразить их кровью?

Снова повисло долгое молчание, прерванное Лидией:

— Джейми нашел такого вампира. Похоже, одного из старейших. Его держит в плену семейная банда, которая хочет получить власть над Иными.

— В плену?

— Цзо…

Цзян поморщился, прижал руку ко лбу и открыл глаза.

— Звук, — объяснил он по-китайски, глядя на Эшера. — Какое-то шевеление во тьме. Где это? Где он?

— В горах Сишань.

— И вы поняли все, что я говорил? Невероятно, — на лице Цзяна читалось удовлетворение. — Го Сян писал, что можно полностью отделить разум от тела, чтобы слиться с Дао — потрясающее ощущение… Но он боится. Ваш друг. Создания, которые пугают его, живут в подземной тьме… Мне приходилось слышать о них. А с лета по городу поползли слухи, будто этих тварей видели в районе Шичахай, на берегу озер.

Эшер спросил:

— Вы пытаться призвать или прогнать их? Слушать их разум, как слушать речь духов?

Цзян наклонил голову. Выражение его глаз подсказало Эшеру, что такие попытки были. После недолгого молчания китаец ответил:

— Нет. Там нет ничего. Только безумие и неутолимый голод.

— Завтра… на следующий день… вы поехать с нами в горы? Мы уничтожать этих тварей в шахте Шилю. Нам нужна любая помощь, — попросил Эшер.

Некоторое время старик молча изучал его лицо. Наконец он сказал:

— Да. Я буду там.

24

В понедельник, одиннадцатого ноября, Эшер, Мицуками с телохранителем Огатой и профессор Карлебах сели на поезд, идущий до Мэньтоугоу. Вместе с ними ехали четверо японских солдат, вооруженных не только винтовками, но и новейшими немецкими огнеметами. С собой они везли тысячу литров сжиженного хлорина. Еще двое солдат, которых, по словам Мицуками, он затребовал по причине ухудшившейся ситуации с бешеными крысами в шахтах Шилю, ждали их на месте с лошадьми, ослами и ружьями. До деревни Минлян они добрались незадолго до наступления ночи.

— О нас буду говорить по всей округе еще до того, как взойдет луна, — пробормотал Эшер, проверяя одолженный у полковника карабин «Арисака», прежде чем первым заступить в караул. — Сюда заявятся все гоминьдановцы и бандиты с этого берега Желтой реки, чтобы только взглянуть на нас. И нам сильно повезет, если кто-нибудь из них не отправится в город и не расскажет об увиденном Хуану и Цзо.

Лидия тайком передала ему его собственную одежду, остававшуюся в гостинице, поэтому он уже не чувствовал себя актером из постановки «Турандот». Доктор Бауэр не только договорилась с крестьянами о переноске баллонов с хлорином в шахты, но и предложила свою больницу в качестве штаб-квартиры. Сама она большую часть времени молчала, словно догадываясь, что за историей о бешеных крысах скрывается то-то еще.

— Тут мы ничего не можем сделать, — граф Мицуками закрыл железную дверцу кана,[22] занимавшего треть комнаты; кирпичная лежанка, которая в большинстве сельских домов служила одновременно печью и кроватью, была застелена одеялами. Сидевший у стола Карлебах промолчал. Время от времени он поднимал взгляд от лежавшего перед ним дробовика и смотрел на Эшера с беспокойством и удивлением, словно до сих пор не мог поверить, что один из его приемных сыновей воскрес из мертвых.