Алексей Атеев - Карты Люцифера

– Нет, не кажется! – Голос Трофима Петровича приобрел железные интонации. – Извольте отвечать!

– Видите ли, я, можно сказать, еще не готов… Жена, дети… В принципе, я, конечно, не против. И возраст подходящий, мне уже тридцать. Но ведь свободы не будет!

– Ах, вон как! Резонно. Значит, только из этих соображений?

– Естественно, а каких же еще? А зачем вы, собственно, меня расспрашиваете?

– Просто любопытство разобрало.

– А меня вот интересует продолжение вашей истории.

– Про дьяволопоклонников?

– Точно. В частности, про Ладейникову.

– А, да… Сами же меня своим смехом и сбили с нити повествования. – Интонации Трофима Петровича вновь стали мирными. – Короче говоря, в двадцатые годы девятнадцатого столетия имелись две секты. Одна в Петербурге, другая в Москве. Позже они слились в единую – московскую. Причина: последовавшие гонения. Царь Николай Первый, видимо, через Бенкендорфа узнал о существовании подобных структур. А он инакомыслия не приветствовал. Нескольких аристократов, членов сект, вызвали в Синод и пригрозили отлучением от церкви. Десяток-другой человек из тех, кто попроще, сослали на поселение. А одного из руководителей, кстати, француза, хотя и состоявшего в русском подданстве, некоего де Ланкра, утверждавшего, что он потомок того самого де Ланкра, который в начале семнадцатого века прославился как гонитель на ведьм и автор объемистого тома «Tableau de l'inconstance des mauvais anges» («Описание непостоянства злых духов»), заключили в Шлиссельбургскую крепость.

– Однако вы хорошо знакомы с сутью вопроса, – ввернул Артем.

– Мой конек, – скромно заметил Трофим Петрович. – Интересуюсь данной темой, как ни странно, сызмальства.

«А я тут каким боком? – подумал про себя Артем. – И при чем тут мое здоровье и семейное положение? Темнит что-то этот дядька».

– Так я продолжаю. Несмотря на преследования, секта благополучно дожила до начала двадцатого века. Сколько членов она насчитывала, точно не ведаю. Думаю, в разные периоды количество их колебалось от тринадцати (это тот минимум, ниже которого секта существовать не может) до тридцати-сорока. Начало века становится благодатной почвой для секты. В обществе, особенно среди интеллигенции, растут мистические настроения. При дворе они прямо-таки процветают. Из-за границы прибывают зарубежные маги, в частности Папюс[31]. Но и доморощенные кудесники не заставили себя ждать. Из мрака возникает гигантская фигура «святого черта» Распутина. Секта сатанистов переживает свои лучшие дни. Число членов постоянно растет. Как в былые времена, у нее появляются сторонники на верхних этажах власти: при дворе, среди аристократии… Секта, несомненно, имеет связи с Папюсом и французскими мартинистами,[32] однако не разделяет идеи масонства, а заимствует у них лишь организационную структуру и некоторые ритуалы. Нужно отметить, что именно в те годы в секте наметился своего рода кризис. Истинные цели уступили место чувственным ощущениям, различным эротическим утехам вроде группового секса. Именно острота ощущений и поиски неизведанных наслаждений и привлекали в секту неофитов. Члены секты имитировали шабаши со всеми их атрибутами, практиковали черные мессы… Отголоски подобных настроений присутствуют в тогдашней литературе, например, в книге Сологуба «Мелкий бес», а в еще большей степени в его же романе «Творимая легенда». Однако пришла революция, и вся эта нечисть сгинула вместе со старым строем. – Трофим Петрович назидательно поднял указательный палец кверху. – Но, к сожалению, не полностью. Остались отдельные недобитки. Конспирировались очень удачно… Вековые, знаете ли, традиции. Впрочем, не у них одних. Масонство различных направлений просуществовало в СССР до конца двадцатых годов, а потом было разгромлено нашими доблестными чекистами. – Во фразе про чекистов не прозвучало ни малейшей иронии. – Несмотря на глубокую конспирацию, выявили, а затем пересажали и наших сатанистов. От «рентгеновского луча» органов укрыться невозможно. Но вот, поди ж ты, эта зараза появляется, как плесень, буквально ниоткуда. Кто-то вернулся из лагерей и опять за старое… Казалось бы, какие сейчас могут быть оккультисты? Жизнь вон какая наступает. Ан нет! Им подавай противоестественные забавы. Понятное дело, настоящий советский человек, тем более рабочий парень, ни в какие секты завлечен быть не может.

– А кто может? – полюбопытствовал Артем.

– Подонки, – четко и быстро сформулировал Трофим Петрович. – Не нашего поля ягоды. Взять хотя бы эту Ладейникову. Кто она такая? Тунеядка с сомнительными связями. Ни дня в жизни не работала. Вначале состояла на иждивении своего мужа, старика профессора, а когда он перестал ее устраивать, сжила его со света. Да-да, именно так! Не делайте круглые глаза. Факт преступления, правда, не доказан, но лишь потому, что у Ладейниковой обширные связи, и дело удалось спустить на тормозах. Потом она связалась с этим Вартаном. Крупный спекулянт, контрабандист, у органов на его счет не имеется сомнений. И тоже оказалась на его содержании. Уголовщина уголовщиной, на это есть милиция, но тут уже попахивает идеологической диверсией. Вы даже не можете себе представить, что творится на этих, с позволения сказать, бдениях козлиной секты.

– Почему козлиной? – удивился Артем.

– Они поклоняются козлинорогой голове, – захохотал Трофим Петрович. – Видно, представляют дьявола именно таким образом. Дьявол, по их мнению, – козел! Ну, можно ли представить что-либо нелепей. Так вот. С этими господами пора покончить. Пока в рядах козлиной шатии состоит кучка похотливых перерожденцев, именующих себя сливками культурной элиты, еще бы ничего, а вдруг они доберутся до молодых, неиспорченных умов?

«Эге, – сообразил догадливый Артем. – Теперь понятно. Он желает приспособить меня для ликвидации этой зловредной секты. Так сказать, использовать в качестве подсадной утки».

– Но не доберутся! Не удастся! Поставим заслон!

Казалось бы, Трофим Петрович говорил уверенно и резко, и слова, произносимые им, звучали веско и серьезно, но наш герой, поднаторевший в общении с людьми и обладавший определенной проницательностью, ощущал скрытую фальшь. Особенно после слов Трофима Петровича про козлинорогую голову. Вот тут смех хозяина дачи выглядел вполне естественным. Но слова про идеологическую диверсию явно прозвучали фальшиво.

– А скажите, – спросил Трофим Петрович, наполняя свою чашку из самовара, – как получилось с этими картами?