Малах ха-Мавет (СИ) - Федорченко Юлия

Преодолевая тошноту, Лотти макнула палец в жидкость и сунула в рот. Вкус оказался не таким отвратительным, как она ожидала. В отличие от человеческой крови, эта субстанция не имела металлического привкуса. Она была кислой и щипала язык.

— Ну что?

— Не знаю.

Хлоя повернулась к искалеченному трупу, чтобы продолжить исследования, однако он вдруг начал сморщиваться и чернеть. Обычно разложение занимает гораздо больше времени, но труп сгнивал прямо у них на глазах. Вскоре обнажился скелет, тоже имевший мало общего с костной системой любого известного науке млекопитающего, и, пройдя все стадии распада, тварь превратилась в серую горстку пыли.

— Вот черт, — выругалась Хлоя. — Нужен еще один.

Нет, подумала Лотти. Нет. Нет. Нет Нет НЕТ НЕТ НЕТ

И очнулась.

Ослепительный свет ударил ей в лицо, и она зажмурилась, отвернулась. Хлоя никогда не выключала проклятые лампы. Еще один из ее психологических выкрутасов… но при этом вполне безобидный. Хлоя одела ее в смирительную рубашку и посадила на цепь, но она хотя бы не подключала к голове Лотти электроды и не выдергивала ей зубы. Впрочем, и в психотропных веществах пациентка больше не нуждалась: Хлоя пробралась внутрь другими путями.

Аирре стравил Хлою с Тарой и Лиз и воспользовался их враждой, чтобы избавиться от членов своей же команды. Если это и была ложь, то она слишком сильно походила на правду. Хуже всего, что Видящий скрыл этот факт от Лотти. Почему он предпочел положиться на Хлою? Она не умела хранить секреты. Хлоя выдала его при первой возможности, тогда как Лотти унесла бы его тайну в могилу. Она бы смолчала, несмотря на ни что, но выдержала ли бы ее верность такую проверку?

Лучше бы она сбрендила.

Лотти мерно раскачивалась, прижав к груди колени. Хлоя врет. Играет с ней. Морочит голову. Они ушли, ушли сами, их умертвил Малах ха-Мавет… ветхозаветный ангел, который не знает жалости и не ведает прощенья… Она отчаянно цеплялась за ускользающий образ, не желая наконец признать, что ее кумир, ее рукотворный идол давно пал и был погребен под обломками.

Я бы сделала все ради тебя, думала Лотти, все, что бы ты ни попросил… но ты выбрал ложь, предательство и обман. Ты выбрал Хлою.

Ее.

А не меня.

И эта мысль неожиданно привела ее в чувство. Лотти распрямилась и села. Ошейник больше не давил на плечи, руки не фиксировались ремнями, а в подвале не было ни души. На излюбленном стуле Хлои висела одежда, как попало наброшенная на высокую спинку. Лотти медленно поднялась с матраса, придерживаясь за стену, и проковыляла к столу на нетвердых ногах. Мышцы тотчас же заныли, а окостенелые суставы как будто забыли, что им положено сгибаться и разгибаться.

Хлоя бросила здесь свой чемоданчик с лекарствами и несколько шприцов в упаковках. Лотти неудачно оперлась на стул и опрокинула его, ударившись плечом и раскидав по полу вещи. Две футболки, толстовка и джинсы… Хлоя возвращала ей то, что когда-то одолжила, словно действительно пыталась заслужить ее благосклонность. В пыли и паутине под столом валялись стоптанные кеды.

Не спеша одевшись, Лотти пригладила ладонью растрепанные волосы. Сюда долетали звуки улицы: разноголосый шум, пение птиц. Хлоя не случайно оставила дверь приоткрытой, предлагая узнице попробовать свободу на вкус, и Лотти вдруг ощутила нечто вроде приступа агорафобии. Она еле сдержала порыв броситься на матрас и свернуться там калачиком, пока тюремщица не вернется. Реальный мир начал душить Лотти прежде, чем она покинула свою камеру.

Но она совладала с паникой. Уняла дрожь и вытерла со лба пот. Все еще пошатываясь, Лотти завернула за угол и приблизилась к лестнице. Дверь скрипела на петлях, раскачиваясь от ветра, в любой момент угрожая распахнуться во всю ширь. Как только луч солнца проник в щель, нижняя ступенька вспыхнула ярким отблеском, заставив карательницу прищуриться: там лежал балисонг.

И не только. Вся лестница была сплошь завалена различными предметами: какими-то игрушками, книжками, обрывками газет. На грязных бетонных стенах красовались надписи и рисунки цветными мелками. Так как эта часть подвала была скрыта от ее глаз, Лотти понятия не имела, когда они тут появились.

Балисонг придавливал собой свернутый клочок пожелтевшей газеты. Лотти отложила нож, развернула бумажку и тут же обратила внимание на дату: газету напечатали больше чем полвека назад. Таким старьем можно разжиться разве что в библиотечном архиве. Заголовок гласил:

[Трансорбитальная лоботомия]

Лотти мигом стало не по себе, и она поежилась. Хлоя и так забралась ей в голову, куда глубже, чем того хотелось самой карательнице, и, кажется, она собиралась продолжать в том же духе. Кусая губы, Лотти потеребила в руках вырезку, но любопытство все же возобладало, и она пробежала глазами статью. Кто-то (Хлоя?) выделил основные моменты в тексте, чтобы Лотти не пришлось напрягаться: она довольно долго пребывала в полукоматозном состоянии, и сосредоточиться на чтении ей было тяжело.

Речь шла об инновационной операции в психохирургии, при которой череп пациента оставался нетронутым. Карательница смяла бумажку в ладони и выбросила. Что Хлоя хотела этим сказать?

На следующей ступеньке была книга, напоминающая атлас, с плотными и гладкими, хоть и слегка замусоленными страницами. Ничего не подозревающая Лотти раскрыла ее на закладке и наткнулась на картинку человеческого черепа в разрезе. Наглядная демонстрация той же операции: в глазную впадину под углом вбивался штырек, впоследствии рассекавший волокна лобных долей.

Карательница вздрогнула, почувствовав, что за ней наблюдают. Она вскинула кулак и покрутилась на месте, грозя невидимой камере слежения.

— Оставь меня в покое, — огрызнулась она, надеясь, что Хлоя не только видит ее, но и слышит тоже. — Меня никто не резал. У меня нет шра…

Перед глазами вспыхнули строки из статьи, и Лотти запнулась.

[После операции не остается никаких следов].

Она отшвырнула книгу и потянулась к рыжей кукле в батистовом платьице. Едва она взяла ее в руки, как резиновая голова лопнула, и из продольной дыры вытекла липкая розовая жижа. На глаза Лотти навернулись злые слезы. Почему этой суке доставляет удовольствие ее мучить? И когда она насытится? Оторвав от куклы листок, приколотый шпилькой к платью, Лотти прочла:

[Вызывает припадки, нарушения интеллекта, эмоциональную нестабильность, потерю моторики, проблемы с речью, недержание мочи, апатию и частичный паралич].

— Ах ты гадина! — закричала Лотти в пустоту. — Даже если они меня изувечили…

— Никто тебя не увечил, — послышался спокойный голос. — Не врачи.

Карательница оглянулась в поисках динамика.

— Тогда кто?

— Посмотри на стену перед собой.

Лотти сделала, как было велено. В окружении премиленьких солнышек, цветочков и улыбающихся человечков с палочками вместо ручек-ножек во всю стену тянулись гигантские буквы:

АИРРЕ.

— Что, если не было никакой психушки? — продолжал бесплотный голос. — Что, если не было никаких докторов, и причина кроется совсем в ином? Твои истерики… твоя ненадежная память… и даже пятна от электрошока. Что, если он сам выжег их у тебя на висках?

Карательница тяжело сглотнула. Вытолкнула из себя слова:

— У него нет… нет… квалификации…

— Похвально, Лот, что ты знаешь такие вещи, — насмешливо прокомментировала Хлоя. — Но она ему и не нужна. Видящему не надо вставлять спицу тебе в мозг, чтобы добиться того же эффекта. Он поработил тебя. Вынудил себя любить. Он так захотел. Ведь разве такая, как ты, стала бы слепо подчиняться такому, как он? Боже, Лот… да он же просто избалованный ребенок. Ребенок, которого принесли в жертву тысячу лет назад, дорвавшийся до власти, но так и не научившийся быть взрослым.

— Неправда, — прошептала Лотти.

— Правда. Ты же не будешь спорить, что Видящие от нас отличаются? Что у них больше прав? Что они ничего толком не делают, только наблюдают и раздают указания… С этим ты хотя бы согласна?