Последний читатель - Сева Голубев
Я был на грани. Хотелось просто сесть и разрыдаться, как мальчишка. Но взгляд зацепился за нечто страшное.
Перед телевизором, за столом, сидел человек.
Точнее – тело. Спина сгорблена, голова опущена, кулак сжат. В нём – пульт от радиопередатчика. А на рубашке – расплывшееся, почти чёрное пятно засохшей крови. Он давно умер. Очень давно. Его разложившиеся пальцы по-прежнему крепко сжимали кнопку на пульте. И именно из-за этого вся эта чушь, этот бред из телевизора – всё ещё лился через микрофон в рупоры, разбросанные по всему зданию.
Я подошёл ближе. Хотелось понять, как это вообще устроено – как фильм крутится снова и снова? Есть ли тут канал, какая-то внутренняя сеть, которая всё это воспроизводит?
Взгляд скользнул на монитор рядом. На нём – недописанное письмо.
Еле выбрался из подвала.
он прорвался. Нельзя было подпускать их к проекту, я говорил. ГОВОРИЛ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ.
Проект «Кощей» провалился, если можно ЭТО так назвать.
Пожирают…
…в 05:17 камера была пуста. Камера наблюдения засняла… (файл повреждён)
Светов мертв. Иванов – не человек.
…распространение идёт по воздуху? Нет. НЕТ. Контактная. Только через кровь. Слюну. Пока.
Они думают, что спасаются. Но он уже вышел на поверхность.
Пульс в ушах, не чувствую ног.
Я нажал тревогу. Но это уже не имеет значения.
Если это читает человек – сожги всё. Лабораторию. Записи. Даже меня.
– Ну, это нам уже вряд ли поможет, дружок, – буркнул я, дочитав письмо. Автор наградил меня надменным молчанием.
Лаборатория. Вот где всё, видите ли, началось. Ещё один штамп из дешёвых фильмов – и, как назло, оказался правдой. Искать выживших больше не имеет смысла, но теперь у меня есть шанс получить хоть какие-то ответы. Судя по этому предсмертному бреду, мне надо спуститься в подвал. Конечно. Где же ещё прятаться тайнам, которые сожрали человечество? На детской площадке, что ли?
А я – старый идиот – продолжаю вести себя как подросток из третьесортного ужастика: вместо того чтобы бежать, сверкая пятками, в закат, я, видите ли, решаю узнать «правду». Любопытство – проклятие не только кошек, как выясняется.
В лифт я не полез. Хрен его знает, когда этим чудо-генераторам стукнет каприз и они сдохнут, заперев пассажира в железной ловушке. А вот лестница… Лестница – это был отдельный ад. Колени предательски трещали при каждом шаге, приходилось цепляться за перила, как утопающий за хвост русалки. Сердце колотилось, как молот по ржавому железу.
Шаг. Перила. Вдох. Проклятия. Ещё шаг.
Когда ступени наконец закончились, у меня открылось второе дыхание и захотелось станцевать чечётку от радости, но я-то знаю своё тело: оно бы не потерпело такой наглости и просто списало бы меня в утиль прямо на месте.
Выйдя в коридор, ведущий к лаборатории, я, признаться, ожидал классического набора: длинный, как налоговая декларация, чёрный туннель, мигающие лампы, кровь на полу, как кетчуп в шаурмечной, и тени, снующие по стенам быстрее, чем мои мысли. Ну, знаете, как в кино. Где под музыку из дешёвых синтезаторов кто-то обязательно погибает от рук безмозглого монстра.
Но – на редкость – реальность решила обойтись без клише. Вместо этого я оказался в довольно приличном холле. Обстановка, как в больнице времён перестройки: старенькая, но ещё не полностью рухнувшая. Уют, если можно так назвать облезлые кресла и стойку администратора с пыльным компьютером. Только вот растения на подоконниках давно превратились в мумии, а в дверях зияли разбитые стёкла.
Ах да, и людей не было. Но это уже стало нормой. Даже трупов – и тех не завезли.
Двери, двери, двери… Какой идиот их тут понаставил столько. Я уже почти махнул рукой – всё одно пыль да пустота, – как вдруг учуял это.
Вонь.
Тот самый. Разложения. Гнили. Смерти.
Превозмогая рвотные позывы, я пошел на запах.
И, конечно, оказался в каком-то зале с потолками выше, чем у собора. Всё, как водится, уставлено диковинной техникой – без понятия, что делали эти железки, но вид у них был такой, будто они могут с лёгкостью взломать тебе ДНК и превратить в морскую свинку.
А у дальней стены стояли… клетки? Огромные, причудливые, из стекла и решеток, но это определенно были клетки.
И вонь шла именно оттуда.
Я двинулся вперёд, как во сне, оглядываясь на каждый скрип. Волосы на шее – дыбом, сердце – в пятках. Здесь было что-то. Или кто-то. И, чует моя старая печень, это что-то меня уже заметило.
На первый взгляд клетки были пусты. Я обошёл их все, как музейный экспонат, только вместо древностей – ошмётки гнилой плоти и обглоданные кости. Стекло было толстым, почти матовым от пыли и запекшейся кровавой слизи. Для верности всё обнесли решётками, но только снаружи.
А вот между клетками – голое стекло.
И это, чёрт побери, было ошибкой. Потому что в этих самых стёклах зияли дыры. Не трещины, нет.
Дыры.
Будто кто-то прошёл сквозь.
И как только я задал себе вопрос, что, собственно, могло такое проделать, ответ не заставил себя ждать.
Из самого тёмного угла последней клетки на меня ковыляло… нечто. Шло медленно, будто каждое движение давалось с усилием, в тяжёлых, ободранных армейских ботинках. На иссохших руках висела камуфляжная куртка – как на вешалке. Кожа – тёмно-серая, будто обуглилась. Один глаз стекал по щеке, другой затянут белёсой пеленой.
Оно не сводило с меня взгляда.
Ну, насколько могло.
Громадная голова дергалась из стороны в сторону, реагируя на любое мое движение.
Дойдя до стекла, мразь оскалилась, открыв гнилую пасть, и с яростью начала бросаться на стекло.
Наверное, так оно и добралось до своих менее проворных товарищей. Побеждает сильнейший, а?
Или тот кто стоит по правильную сторону решетки.
Понаблюдав за “солдатиком” несколько минут, я оставил его нести свой вечный караул в одиночестве.
Я больше не искал ответов.
Я пошёл домой.
30 апреля
Некогда было писать.
Последнее время меня будто подменили – подсел на прогулки. Иногда по три дня не возвращаюсь домой. Ночую, где придётся – в пустых квартирах, в подвалах, один раз даже на крыше. Или просто брожу по улицам, гляжу на звёзды, как дурак.
Такого неба я не видел за всю свою жизнь.
Ради этой картины, может, и стоило дожить до седых волос.
Я всё ещё надеюсь встретить её.
