Адская пасть - Джайлс Кристиан
— Поп и меня дёргает, — признаёт Галиен. — И девка эта тоже. — Хотя какая она девка. Семнадцать вёсен. Восемнадцать? Баба в самом соку, думает он, хотя старается так не думать. И всё же оборачивается туда, где священник и Мод едут в середине отряда для безопасности — мало ли, разбойники в лесу. Хотя шансов мало. Даже шайка воров с атаманом тупее бешеного кабана не полезет на них. Двенадцать более свирепых и отпетых головорезов днём с огнём не сыщешь. Годфри прав. Ну и сброд, твою мать.
— Эй, Фульшар! — орёт через плечо Годфри. — Ну что, показал этой чёртовой скотине, кто хозяин? — Серебро на шесть лошадей пошло из кошеля самого кардинала Чезарини, хотя ни одна из них не годится для битвы. Все — клячи разбитые.
— В ней сам дьявол сидит, — отзывается Фульшар.
— Может и так, — говорит Ивейн, — но она самая смазливая тварь, на которой я видел тебя верхом с того лета в Йиглаве. Как ту звали-то?
— Клара, — отвечает Гисла, пока Фульшар пытается выудить имя из затуманенной элем башки. — Прекрасная Клара. Жаль, что слепая была.
— Не для Фульшара, — бросает Танкред, вызывая несколько ухмылок. Но тут Галиен поднимает руку, и все затыкаются. Теперь слышно только, как копыта шуршат по лесной подстилке да позвякивает упряжь, когда лошади мотают башками, прядут ушами, некоторые задирают верхнюю губу, втягивают воздух и фыркают. Нехороший знак, думает Галиен.
— Что там, Галиен? — кричит священник из середины колонны.
Галиен не отвечает. Смотрит влево-вправо, но ничего не видно среди пихт. Эвелина шипит на своего жеребца, борется с животиной, которая извивается, мотая из стороны в сторону мускулистой шеей.
«Мы близко». Голос звучит только в голове Галиена, но он знает, чей это голос. Он снова оборачивается и смотрит на Мод, а та не сводит с него глаз.
— Я ни хрена не слышу, — бурчит Годфри.
В том-то и дело. Слишком тихо. И этот запах. Его ни с чем не спутаешь.
Галиен дёргает поводья и пускает мерина вперёд. Годфри выхватывает меч и следует за ним. Скрежет клинков, покидающих ножны. Можер поднимает длинноручный топор, что лежал поперёк седла. Они медленно направляют коней вперёд за Галиеном. Головы крутятся туда-сюда.
Галиен чувствует, как колотится сердце. Как течёт пот между лопаток. Как эта вонь застряла в глотке, будто рыболовный крючок.
От внезапного хлопанья крыльев Галиен резко оборачивается. Три вороны с шумом взлетают в ветви, гневно каркая на Галиена, который видит пиршество, от которого их спугнул. Человек висит на верёвке, глаз нет — на Галиена глядят две сырые дыры. Круглые, кровавые. Дорожки запёкшейся крови на щеках, как от слёз. Паутина крови на подбородке, на голой груди, белой как кость, и на брюхе — потому что языка нет. Вороны его не брали. Трупы так долго не кровоточат после смерти. Сочиться могут, но не так. Значит, кто-то другой вырвал человеку язык, скорее всего, когда тот ещё был жив и мог видеть, как его выдирают изо рта.
Галиен вздрагивает от прикосновения к плечу.
— Кто это? — спрашивает священник. Галиену хочется предупредить его, чтоб не смел больше трогать, но тот уже сам отшатнулся, будто почуял что-то. — Ты должен его знать.
— Я не знаю всех рыцарей в Богемии, святоша, — бурчит Галиен. — Но кто-то явно шлёт нам весточку, раз бросил его доспехи и меч вот так.
— А вещички-то добрые, — нехотя цедит Годфри.
Под висельником, прислонённый к стволу дерева, стоит рыцарский щит, забрызганный кровью. Золотой леопард на чёрном поле. Герб Галиену незнаком. Рядом свалено рыцарское облачение: длинный меч, воткнутый остриём в землю, точно святой крест посреди тёмного леса. Шлем. Нагрудник. Поножи с шарнирными наголенниками. Кольчуга. Рукавицы. Чёрный сюрко с таким же леопардом безжизненно висит на ветке, как и перевязь, усыпанная самоцветами — за такую Галиен взял бы плату как за полдюжины убийств.
— Глядите! — окликает Гисла. Она отъехала правее Галиена и наткнулась на свою бойню. Галиен спешивается, выхватывает меч и продирается между деревьями, расчищая путь клинком сквозь ветки и колючки. Перед Гислой — ещё один мертвяк, привязанный к сосне верёвкой вокруг шеи и другой — поперёк груди и под мышками. Этому вспороли брюхо. Один дикий разрез или разрыв, из которого вывалились кишки блестящей лиловой кучей у ног. Шлем и доспехи раскиданы вокруг, но щит, как и у первого рыцаря, прислонён к стволу. На жёлтом поле — красный лев, вставший на дыбы. Горделивая поза зверя кажется издёвкой над судьбой того, кто носил его на щите.
Галиен повидал слишком много смертей, чтобы теперь блевать. Но что-то в этом заставляет его кишки крутиться, как угри в ведре.
— Что за хренотень тут творится, Галиен? — спрашивает Ранульф, жестом велит Уильяму Грею и Фульшару, что держат луки со стрелами наготове, смотреть в оба.
— А вон ещё один, — говорит Танкред, тыча мечом в лес.
Священник крестится, а Галиен матерится сквозь зубы. Молодая женщина, Мод, сверлит его взглядом. Словно ему и без того не муторно.
— Точно, рыцарь, — подтверждает Танкред. — То, что от него осталось. — Молодой воин кривится и сплёвывает. — Башки нет. И рук тоже.
— Мне это всё не по нутру, — говорит Ансель.
— Хочешь за ручку подержаться? — цедит Эвелина с мрачной ухмылкой.
Они подбираются ближе к третьему трупу, что сидит в кольчуге и латах, привалившись к стволу, обрубки плеч и шеи лоснятся кровью, проглядывают кости, гудят мухи. На расстоянии вытянутой руки — будь они у него — стоит щит, прислонённый к древнему буку. На нём волк, серый как зимнее небо, ощетинившийся, с жёлтыми глазами. Вокруг него кровью начертан круг.
— Матерь Божья, — шипит священник.
— Кто они такие, Галиен? — спрашивает Годфри, хотя знает, что старый друг не ответит.
Ансель снял усыпанную каменьями перевязь с ветки и взвешивает в руке, прикидывая цену.
— Брось, — говорит Галиен.
Ансель хмыкает, как человек, понимающий, что это не шутка, но дающий другому шанс превратить всё в неё.
— Я не шучу, Ансель. Положи на место.
— Да пошёл ты, Галиен, — огрызается Ансель, махнув рукой на рыцарские доспехи, щит
