Вампиры – дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов - Молчанова Ирина Алексеевна
— Это так. Все художники в зале пишут ваши портреты.
Девушка удивленно оглядела зал и только тут заметила стоящих возле стен вампиров с мольбертами. Взгляды их в самом деле то и дело устремлялись на нее.
Бриан с чувством поднес пальцы к губам и, смачно чмокнув, выдохнул:
— Бриллиант! Лайонел, она бесподобна!
Катя еще раз огляделась, не веря, что говорят действительно о ней, и растерянно пробормотала:
— Благодарю.
Джонсон, с умилением глядя на нее, сложил ладошки вместе и протянул:
— Боже, как мила, как скромна.
Лайонел слегка свел брови, Анчик мгновенно ухватил своего восторженного кавалера под руку и утащил за собой. Но пока они не отошли, можно было слышать, как Бриан шептал:
— Такая юная и свежая, как только сорванная роза. Неудивительно, что Лайонел потерял голову! У нее изящная фигурка, а эти кудри цвета пламя. А глаза, ты заметил, какие у нее глаза? Они такие мечтательные и одновременно опасные, с серебряной туманной поволокой. Я покоре-е-ен...
Катя покосилась на Лайонела и, заметив улыбку, спросила:
— Он обманывает, да?
Молодой человек взял ее руку и, так ничего и не ответив, прикоснулся губами к тыльной стороне ладони. Затем подозвал к себе двух крутящихся неподалеку черноволосых девушек в одинаковых красных шелковых туалетах, приказал им: «Развлеките ее», а сам куда-то направился.
— Вы, наверно, не помните нас, — защебетала одна из них, — но мы уже виделись несколько раз. На балу у Бриана Джонсона, а еще на квартире у Георгия... музыкальный вечер.
Катя кивнула, она помнила. Девушками были сестры Кондратьевы, Анастасия и Виктория. Они еще водили дружбу с Анжеликой.
— Платье от мадам Талилу? — завистливо покусывала нижнюю губу Виктория.
— А вот у меня есть от нее шляпка, — встряла Анастасия. — Я ее так интересно заполучила...
— Ой, Ста-ася, Екатерине неинтересно, — оборвала Виктория, жадно разглядывая колье из изумрудов и бриллиантов. — Вот у меня был случай...
— И это ей тоже неинтересно, — раздался полный сарказма голос, — уж поверьте мне.
Анжелика положила руки на плечи сестрам и посоветовала:
— Пойдите, погуляйте.
Девушки беспрекословно подчинились, но Катя успела услышать, как Виктория с сомнением заметила:
— Лайонел сказал нам развлекать, помнишь?
— Пусть Анжелика развлекает, — возразила ей сестра. И обе, схватив по бокалу крови, растворились среди гостей.
Катя напряженно ждала, когда первая красавица города заговорит, но та как специально тянула время, насмешливо разглядывая ее, слегка наклонив голову к своему пауку. Они походили на двух заговорщиков — отвратительный ядовитый паук и прекраснейшая девушка.
Хуже всего, что именно она могла беззастенчиво вторгнуться любому в голову с помощью своего любимца и выудить самые ярчайшие подробности страхов, переживаний, надежд.
— Какой забавный дар, — наконец произнесла Анжелика, хищно прищуриваясь. Лапы паука перестали двигаться, и он застыл.
Катя как могла сохранила невозмутимость. Было неясно, увидела ли вампирша действительно какой-то дар или это отсутствие дара она обозвала «забавным».
— Вижу, Лайонел тебя приодел, — усмехнулась Анжелика и как будто с искрением сочувствием поцокала языком. — Одна беда, Золушки становятся принцессами только в глупых человеческих сказках. Ты как была простушкой, такой и осталась. — Она протянула руку и тронула длинным острым ногтем крупный изумруд. — Как не разодевай голытьбу, на ней и королевский наряд будет смотреться как рубище. А все бриллианты дешевыми стекляшками.
Катя заставила себя улыбнуться.
— Ну а ты, как всегда, ослепительна. — Она демонстративно зажмурила глаза. — Буду тебе весьма благодарна, если ты немного отойдешь, а то боюсь ослепнуть.
— О-о, да ты купила себе пособие «Уроки язвительности для маленьких девочек»!
Девушка приоткрыла один глаз, проверяя, выполнила ли ее просьбу Анжелика и, увидев, что та стоит еще ближе, со вздохом поинтересовалась:
— Если ты считаешь меня такой жалкой, к чему тратишь свое время, высказывая все это? Иди к Лайонелу, ослепи его, заслужи прощение, верни! В чем проблема?
Черные глаза в окружении длинных золотистых ресниц, зажглись яростью, превратившись в бездонные черные дыры.
— Можешь не сомневаться, так и будет. А для тебя... — Анжелика откинула голову и рассмеялась. — Мы откроем музыкальную школу, где ты со своим даром будешь преподавать глухонемым детям из нищих семей. Или, может, ты еще что-то умеешь?
Незаметно подошел Лайонел с сестрами Кондратьевыми.
— Тебе не скучно? — обратился он к Кате.
Девушка покачала головой.
— Анжелика была так мила, что составила мне компанию.
Красавица обернулась и одарила его лучезарной улыбкой, протягивая руку.
Лайонел смерил ее долгим взглядом, но попыток поцеловать или хотя бы пожать не предпринял. Вместо этого обронил:
— Я солгу, если скажу, что рад вас видеть, госпожа Тьеполо.
Анжелика, не теряя достоинства, опустила руку и, наклонив голову к своему пауку, промолвила:
— Какая милая музыкальная семья. И солжешь ты, Лайонел, если не расскажешь своей новой игрушке, что тебя по-прежнему привлекают барби куда больше, чем тряпичные куклы.
Лайонел посмотрел куда-то вниз. Девушки, проследившие его взгляд, уставились на кончик кружевной материи, торчащей из кармана его фрака.
Катя с трудом сдержалась, чтобы не застонать от стыда. С таким же успехом он мог бы нацепить ее нижнее белье на палку и идти, развевая им как флагом. Скольким гостям он успел показать этот трофей? О чем только думал, так позоря ее?
Девушка настолько увлеклась мыслями о своем конфузе, что не сразу заметила, как окаменело лицо Анжелики, а ладони яростно сжались в кулаки. Взгляд агатовых глаз миллиметр за миллиметром испепелил кружевную ткань, видневшуюся из кармана. И если в мире людей слово «испепелил» означало бы лишь нечто фигуральное, в мире вампиров все было до страшного буквально.
Сестры стояли молча, глупо хлопая ресницами и переглядываясь. Обстановка накалялась, Виктория судорожно глотнула из бокала, пролепетав:
— А сейчас танцы начнутся.
И точно в подтверждение ее слов заиграла музыка — вальс Евгения Дога. Катя услышала его одновременно как будто из разных источников. Одним из них были расставленные по углам зала огромные колонки, а другим — она сама, что-то внутри, в голове, в груди, звучащее несколько с другой тональностью, чище и глубже. Тревожно-печальные звуки потекли по залу, в бешеном вихре нарастая и тут же нежно перетекая в спокойные, щемяще грустные, но бесконечно прекрасные, пронизанные каким-то нереальным отчаянием и волшебством.
— Прошу прощения, дамы, наш вальс. — Лайонел взял Катю за локоть и повел в центр зала.
Прежде чем он привлек девушку к себе, его взор скользнул по ее лицу, ненадолго остановился на губах, затем переместился на грудь и вновь вернулся к губам.
— Этот вальс играл, когда мы впервые... — начала Катя, но Лайонел не позволил ей закончить. Шепнул: «Не здесь. Это принадлежит только нам двоим» и закружил ее в танце.
Девушка слышала со всех сторон обрывки фраз, голоса преобразовались в один сплошной гул. Она еще не научилась контролировать все то, что стало вдруг доступным ее слуху. Единственное, что помогало не свихнуться в постоянном шуме, это способность кое-как перенести весь гул на задворки мозга, куда-то за музыку, постоянно звучавшую в голове.
И все-таки некоторые фразы выбивались из общего гула:
— Видели Анжелику? Рвет и мечет! — вещал ехидный женский голос.
— Знаете, на какую сумму потянуло это изумрудное колье у нее на шее? — сразу с десяток завистливых вздохов.
— Чего и говорить, у Лайонела есть вкус. Он разбирается в женщинах, — мужское покашливание.
— Лайонел сам заказал Важко этот вальс! А как известно, его принято считать свадебным! — общее женское аханье.
— Если она вскоре ему надоест, я за ней, пожалуй, приударю. Мне она понравилась еще на Рождественском балу.
